Invider. Печати 3 и 4 - Иван Будист

Так вот. Я долго не мог уснуть, прислушивался к каждому звуку с улицы. Да и остальные, кто ушёл в палатки, тоже. В голову лезли всякие стрёмные мысли, вспомнилась история про дятловцев, про то, как люди пропадали в тайге. Короче, сплошная чертовщина лезла в голову. Но ближе к утру всё-таки кое-как заснул.

Проснулся от громких разговоров – Анжела что-то кричала. Я быстро выскочил из палатки, все уже на ногах, спрашиваю, что случилось ещё? Оказалось, Мише плохо. Всего трясёт, бледный, рука, которую поранил об этого истукана, опухла. Зрачки огромные… как сейчас помню, в полглаза! Никогда таких не видел, как ни странно. А тварь эта деревянная опять ухмыляется! Похоже, свет восходящего солнца снова сделал его просто болваном. Но что же вселилось в него в полночь?

Надо было валить с этой проклятой поляны и валить быстро, учитывая состояние Миши. Мы пытались с ним говорить, но без толку. Лежит, трясётся и что-то бормочет еле слышно. Мы так и не поняли… Дали ему на всякий случай антигистаминное, ещё раз обработали рану… Вы знаете, друзья, когда я её увидел, мне едва не поплохело. Ещё накануне вечером там была лишь царапина, а теперь же на фоне опухшей кожи по ладони расползалась страшная язва, воспалённая ткань в ране посинела и гноилась. Возникало ощущение, что перед нами гангрена трёхдневной давности, не иначе.

Мы долго совещались, решили, что двое идут налегке и несут Мишу до автотрассы, это километров двадцать от нас. Остальные собираются и как могут, идут следом. Условились встречаться в ближайшем населённом пункте, где есть больница. Начали по карте гадать, где таковой есть. И пока думали, да спорили, Миша умер…

Повисло молчание. Никто из сидящих вокруг костра не осмеливался заговорить первым. Руслан вопросительно посмотрел на Прохорова. Тот хмурился, вертя в руке кружку. Тимьян тоже затих, он сидел, глядя в костёр, шевелил угли длинной толстой веткой. Молчание нарушил сам Морфиус:

– А вы говорите, лоскут. Нельзя, нельзя к человеку относиться как к куску мяса. Даже, если вам плевать на его кишки, и думаете вы о том, как бы поскорее пожрать. Ведь у него же была целая жизнь, кто-то его любил, кого-то любил он. И тут вот… вот так вот…

– Да всё понятно, друг, – отозвался Руслан. – Я ж не хочу сказать, что надо быть бесчувственным, просто… Привыкаешь как-то к рутине, за ней не замечаешь чего-то главного, чего-то глубинного.

Морфиус взглянул на Руслана.

– А знаешь, что было дальше? Что окончательно добило меня? Мы собрались. Мишу завернули в один из спальников, часть вещей пришлось оставить, иначе не дотащили бы. Уходили с поляны в полном ауте. Анжела не переставала плакать, никак не удавалось её утешить. Сперва шла она с подругами и Гией. Затем Митяй и Вася с телом Миши. Замыкал я. На меня нагрузили, наверное, килограмм сто двадцать, я еле переставлял ноги. И вот я иду, оборачиваюсь, чтобы в последний раз взглянуть на идола… Стою и чувствую, что у меня эти самые ноги подкашиваются. Когда мы стояли лагерем и жгли костёр, то имели возможность наблюдать долбанного болвана во всей красе. И уж, конечно, видели, что его рожа повёрнута к нам. Сейчас же, стоя на опушке перед деревьями, куда уходила тропа, я снова глядел этому чёрту в его нахальную харю! Его голова была повёрнута в нашу сторону! Он опять смотрел на меня своими издевающимися глазками, будто напутствуя и желая скорой встречи. Признаюсь, я никогда не испытывал такого ужаса, как в ту минуту…

Морфиус замолчал.

Прохоров хмыкнул, посмотрел на остальных:

– Да, Юра, я эту историю не слышал. Дальше то вы как?

– Да нормально, если так можно выразиться. Дошли до деревни, там уже ментов с похоронкой вызвали.

– А фотографии? – вставила Полина.

– Какие фотографии?

– Ну, этого идола. Ты сказал, что кто-то из девушек фотографировал его.

– Да, Людка его всё фоткала… Да только зазря. Ещё в милиции пытались флэш-карту в компьютере просмотреть, а она не фурычит. Будто этот гад деревянный её испортил. Я потом попытался навести справки, узнал, что манси ставили таких идолов, что они что-то означают, но никаких событий, связанных с ними в настоящее время не открыл. Что это было, до сих пор для меня загадка. Одно время я хотел скопить денег и подбить экспедицию туда, каких-нибудь экстрасенсов позвать, ну, чтобы по своим каналам там разобрались. Но так пока и не решился.

– Я бы тебе не советовал этого делать, Юра, – отозвался Прохоров. – Место это меченное, и то, что вы сами живы остались, уже удача. Могли все сгинуть. Так что, не искушай судьбу.

– Откуда вы это знаете? – устало спросил Морфиус.

– Чувствую. Наш мир не так прост, каким его видят материалисты. Иногда сталкиваешься с чем-то таким, где традиционные представления бессильны. И твой идол тут не исключение.

– Посмотрим… – туманно ответил Морфиус.

История, им рассказанная, окончательно привела всех в уныние. Полина напряжённо ждала, что ей откроется что-то, касающееся её и Инвайдера. Конечно, рассказ о таинственном идоле был тут кстати: в меру страшный, в меру гротескный, в меру неприятный, в меру интересный. Но что из него она должна была почерпнуть?

Прохоров начал клевать носом. Он вздрагивал, обводил всех хмельным взглядом, после чего его глаза закрывались, и он снова начинал крениться вбок. Руслан ещё переговаривался с Морфиусом, пытаясь его взбодрить, но было видно, что и он не против отправиться на боковую. В конечном итоге общим решением было принято идти спать. Тимьян с Морфиусом остались прибирать территорию, Прохоров же повалился в одну из палаток и тут же захрапел. Руслана и Полину было решено положить во второй. Что же касается самих «грибников», то они, похоже, вовсе не собирались спать.

Полина не раздеваясь легла на свой спальник. Ночь стояла тёплая, и надобности кутаться в нём не было. Руслан лёг рядом.

– Что думаешь обо всём этом? – прошептала Полина.

– Не знаю. У меня стойкое ощущение, что нас позвали сюда не просто так. В твоих э… планах был поход в лес? Я, почему-то, что-то подобное предчувствовал ещё в Москве, помнишь, я тебе сказал?

– Да. Для меня эта форма и этот рюкзак становятся уже экипировкой на каждый день, – Полина горько усмехнулась. – Чёрти что. Нет бы сейчас заниматься своими делами (она, конечно, представила себя в объятиях Игоря, но вслух, разумеется, не сказала), получать от этого удовольствие… Не бояться ничего. Смело смотреть в завтрашний день. Готовиться к встрече с однокашниками. Интересно, что у них за лето произошло? Наверное, многие уже работают, будут бегать из института в офис, а из офиса в институт. Хотя, скорее нет, не так. Будут бегать в сквер и пить пиво, в институте говорить, что были на работе, а на работе говорить, что были в институте, ха-ха! У нас половина группы – раздолбаи. Как они доучились до пятого, ума не приложу. У троих хвосты с летней… Слушай, Руслан, ты как думаешь, какой у нас план на завтра? Может, нам самим стоит как-то намекнуть им? Ну, то есть, мне стоит, я попытаюсь как-то… Чёрт, даже не знаю, как сформулировать свою мысль. Прости меня, я знаю, что ты из-за меня столько всего терпишь, а я, неблагодарная сволочь, ничего тебе не рассказываю. Но я уверена, что не могу, не должна. И Друзь твоя… Грузь, тоже всего сказать не могла, уверена, причина у нас одна. Но я тебе обещаю, Рус, когда всё это закончится, я тебе всё расскажу. Честно-честно. Слышишь? Рус?

Полина приподнялась на локте, взглянула на Руслана. Он крепко спал.

«Ну, ладно, – подумала Полина, – отдыхай. Надо бы и мне поспать».

Однако то ли сказалось то, что Полина дремала всё утро в машине, то ли возбуждение было сильнее, но сон не шёл. Она прислушивалась к возне «грибных эльфов», пыталась поймать обрывки их разговоров. А они ведь о чём-то шушукались, специально понижая голоса. Затем наступила тишина. Длилась она недолго, как вдруг Полина услышала, что к их палатке кто-то направился быстрым, решительным шагом. Подошёл. Взял за язычок молнии. Расстегнул.

В палатку всунулось бородатое лицо Морфиуса:

– Полина, выходи. Тимьян ждёт тебя. Он должен сказать тебе нечто очень важное.

Подготовка к инициации

«Вот оно! На этот раз – точно оно!»

Полина без колебаний покинула палатку. Она подошла костру, где всё так же безмятежно сидел Тимьян и смотрел в огонь. Морфиус стоял рядом, сосредоточенно о чём-то думал. Полина прошла мимо него, села на бревно напротив Тимьяна. Она решила дождаться, что скажет ей этот белокурый обитатель лесов. А пока Полина внимательно наблюдает за Тимьяном, стоит ознакомиться с ещё одним крайне интересным эпизодом, произошедшим этим же днём в Москве.

Двое сидели на скамейке в тени высокого дерева. Двое. Первый – седовласый старик с пронзительно голубыми глазами и забинтованной под рубахой грудью. Вторая – женщина лет сорока, выглядевшая гораздо старше из-за сильного истощения. Оба они чувствовали себя не в лучшей физической форме, притом прекрасно понимали, что их внутренние силы огромны и почти равны. По крайней мере, здесь и сейчас. Окружающие прохожие, сами того не понимая, ощущали незримую мощь, исходящую от этой пары. Они кидали на неё короткие взгляды, прерывали свои разговоры и шли с непонятным чувством растерянности и беззащитности. Как будто им виделся тот самый страшный сон, в котором они, снова юные, сдавали ненавистные выпускные экзамены, с треском их проваливая. Но сила, растекающаяся от старика и дамы, вовсе не была злой. Скорее, она была умеренно равнодушной, выжидающей…