Возмездие за безумие - Елена Поддубская

– Боже! Какая прелесть! – брюнетка с идеальным каре чувственно прикасалась к краю хлопчатобумажной ткани рубашки Лены, – Галочка, ты посмотри как просто и как стильно. Я, как дура, ношусь по салонам, презентациям, хожу на всякие тупые коктейли и фуршеты в поисках новых идей, а тут… Боже, Леночка, ты – просто гений обаяния.

Да, что-что, а быть удобной Сюзанна умела. От её похвал Иванова тут же растаяла и действительно почувствовала себя топ-моделью. И новую привычку Гали всех называть уменьшительно ласкательно, которую та подцепила, как лиса репейник, и которую Иванова сначала сочла дурацкой, тоже теперь одобряла. Даже самой захотелось назвать подруг вот так же по-доброму «Галочкой, Сюзанночкой». Правда, в этом строгой учительнице стоило сначала потренироваться. И все же, через несколько минут, удаляясь домой, Лена тоже светилась изнутри той положительной энергией, что переместилась в неё от встреченной соседки. Иванова влюбилась в Сюзанну, как и Ухова: сразу и безраздельно. Критическому замечанию Игоря на то, что «теперь из-за этого скоч-терьера Сюзанки, Витька должен сливать однокомнатную», Лена совсем не удивилась: по совету подруги Галя была готова лететь рожать не только в Испанию, но, если бы это было возможным, даже в открытое пространство космоса. И вытянула бы для этого у мужа не только все деньги, но и все силы. Именно по такому принципу жила сама Сюзанна: снимая пенки с бывшего мужа, очень крупного политика и человека намного старше её, вымогая деньги не мытьём, так катаньем не только на нужды, но и на довольно обеспеченную жизнь…

Звонок Сюзанны интриговал. Пообещав быть скоро, Ухова протянула руки к незнакомому мужчине:

– Давайте. – Базарные пакеты перекочевали снова к Уховой. Принимая их, Галя вздохнула. Нет, никак ей не удастся насладиться прогулкой с незнакомцем, впитывая телом тёплый майский воздух. Дома лежала загипсованная с ног до головы Юля. Через час необходимо было бежать встречать из школы Полин. Потом на обед прилетит запыхавшийся Рома, банк которого стоит в трёх кварталах от дома по Атаманской. Не говоря уже о том, что Виктор, дела которого совсем не клеятся, может теперь заявиться домой в любое время и потребовать «тарелку». И всё же, несмотря на такой вертеп, Ухова знала, что ни за что не может не заглянуть на минуту к подруге из шестого подъезда, приготовившую для неё какую-то «важную новость». Известие касалось, скорее всего, выставки картин, которую должен был организовать Кирилл – очередной мужчина Сюзанны. Последний год Галя всерьёз задумывалась вновь взяться за живопись и даже успела усердно накидать несколько набросков для будущего полотна, мысль о котором «зрела ежедневно». По словам Сюзанны, талант у Гали был налицо, и идея создания произведения подкупала. Оставалось только написать его, а потом договориться о сроках и условиях выставки. После глубокого вздоха, Галя поблагодарила незнакомца.

– Не за что. Считаю своим долгом помочь такой красивой женщине, – мужчина вытащил из наружного кармана пиджака визитную карточку и, не отрывая глаз от Гали, осторожно опустил её в один из пакетов, – В следующий раз, когда вам нужно будет на рынок, звоните, с удовольствием подвезу.

– Хорошо, но я позвоню не тогда, когда мне будет нужно на рынок, а когда мне будет нужно с рынка.

Ухова шутила и шутила тонко. Мужчина проник в неё тем самым взглядом самца, от которого сразу ощущаешь себя слабой и беззащитной. Когда-то так на Галю смотрел Виктор. Когда-то он был для неё единственным, заслуживающим внимания. Но эти времена ушли безвозвратно, и теперь сравнивать мужа, некогда привлекательного и достойного, а ныне распущенного по всем статьям, от внешности до нравов, показалось не просто смешно – цинично. Незнакомец блестел кожей, одеждой и манерами, выражая всем видом полное благополучие. Виктор… Мысли о супруге сразу же вернули к делам насущным, и Галя засеменила шажками китайской гейши, ещё долго ощущая на спине взгляд нового знакомого.

Глава 10. «Вот! Довёл ребёнка…»

Шёл июнь 2013. Юля никак не выздоравливала. Сразу после падения с табурета, из супружней квартиры она перекочевала в родительскую, мотивируя это необходимостью ухода за ней. Тут мама, иногда Полин, иногда можно и отца напрячь, а там что? Рома целыми днями в своём банке считает чужие деньги, а для неё, любимой жёнушки, и раньше-то времени не находил, что уж говорить про теперешнее состояние. Юля преспокойно заняла двуспальную кровать, вытеснив мать на раскладушку, а сестру на надувной матрас, брошенный на застеклённой лоджии. Об удобстве близких старшая дочь не беспокоилась. И жалеть их не собиралась. Рома таскался к Уховым по два раза в день: в обед наспех пообедать, кто-то же должен был кормить зарабатывающего мужа старшей дочери, и вечером – занести покупки, список которых ежедневно исправно составляла Юля. Среди необходимых продуктов были деликатесы, вроде готовых кебабчиков, сырничков или салата «Обжорка» из новомодного супермаркета: Галя сидела на очередной диете, в связи с чем мучила семью вегетарианством, а также пичкала Юлю всевозможными БАДами: водорослями Спирулины для поддержания иммунной системы, хрящевой субстанцией из плавников акулы, таблетками на основе вытяжки из черешков черешни. Редкие препараты Юля, по настоянию мамы, проконсультированной по этому поводу Сюзанной, заказывала на иностранных сайтах, вменяя мужу в обязанность бегать за ними в его обеденный перерыв на главпочтамт. Месяц тунеядства за счёт родственников прошёл быстро. Юлю обследовал хирург из бывшей спецполиклиники, работающий теперь в частном травмпункте, и заверил, что девушка может приступить к прежней активной жизни. Сунув доктору три тысячи монет, взятые утром у папы, Юля попросила врача не анонсировать семейству её столь скорое выздоровление.

– Вы не представляете, какой отец тиран. Если он узнает, что я могу всё делать сама, тут же заставит заниматься спортом. А меня от него тошнит.

Галя, присутствовавшая на осмотре как обязательное лицо, подтверждающе кивнула:

– Увы, это именно мой муж отвратил нашу Юлечку от тенниса. Он просто психологически сломал её. Уничтожил, как спортсменку. А ведь она была такой перспективной. А теперь у неё болят спина и шея.

Врач, которому было безразлично, как и чем теперь будет заниматься пациентка, для проформы написал справку о щадящем режиме. Именно этот документ мать и дочь сунули под нос пришедшему навеселе Вите, требуя удвоить месячный бюджет на продолжение лечения. Для красочности Юля приподняла с полу очередную полученную посылку с БАДами. Виктор скривил рот, накренил одну половинку лица, принявшего с некоторых пор бульдожий овал: с провисающим подбородком и глазами навыкат, и зарычал.

– Юля, а ты не пробовала всю эту дребедень заменить растяжкой и лечебными упражнениями, например? – отец вытащил из открытой посылки матовую баночку, потряс её, брезгливо морщась. Даже он, человек далёкий от спорта, понимал, что без движения никакая реабилитация невозможна. Юля же целыми днями пролёживала на кровати, пассивно внимая телевизору. Прочитав название полученного зелья, написанного по латыни, Виктор бросил банку обратно в коробку, – Это же надо, сколько бабла уходит на всякую дрянь? Я бы пива обпился! А ты, Юля, лучше бы спортом позанималась, теннисом.

Панацею от любой болезни Виктор видел в теннисе. Много лет назад, когда Юля ходила всё ещё в перспективных, и её готовили на краевые спарринги, Ухов впервые взял в руки ракетку и с тех пор не расставался с ней. Выходные мужчина теперь регулярно проводил на «Юге» на теннисных кортах, гоняя по углам того самого Саню, бывшего тренера дочери, взявшегося учить Ухова играть. Утренние двухчасовые тренировки заканчивались душем на стадионе и пивом в гараже Виктора. Проставлял чаще всего проигравший или проигравшие, так как со временем от индивидуальной игры перешли на парную. И, возвращаясь вечером домой уставшим от нагрузки и наливки, Виктор не понимал, как можно не любить теннис; Юля от него отказалась окончательно, прозанимавшись пять лет.

– Смотри на себя, на кого ты похожа! – Виктор, продолжая воспитательную беседу, постучал по гипсовым лангетам на локте и колене; остальную экипировку с дочери уже сняли, – Мышцы – дряблые, все тело атрофировано.

На защиту наседкой метнулась Галя, загораживая дочь телом:

– Что ты накинулся на бедную девочку? Дай ей хотя бы на ноги твёрдо встать, – Юля скорчила лицо и схватилась двумя руками за шею. Это добавило матери твёрдости в голосе, – И пусть пройдёт её шея. Ты ведь не изверг? Должен понимать, что такое больная шея?

Виктор кисло сморщился. Материнская любовь делала Галю слепой и не позволяла реально оценивать ситуацию. Когда-то именно жалобы на боли в шее стали решающим фактором для окончательного прекращения походов девочки в теннисную секцию. Испробовав все способы, от простого нытья, что ей не нравится играть, до слёзных истерик, Юля наконец нащупала слабое место Гали: болезнь. Как всякая любящая мать, Галя не могла пренебречь жалобами на боли или недомогание пятнадцатилетней дочери. Имитация головокружения и страшных прострелов в шее оказались убедительным аргументом. Виктор отстал от «больной» дочери, а Галя вцепилась в неё и понеслась по всевозможным врачам.