Муравьи, кто они? - Павел Мариковский

С каждой минутой в этой непонятной игре все больше и больше участников. Почему — догадаться нетрудно. Тот, кого принесли к площадке, возвращается обратно за очередным собратом. Так, оказывается, мобилизуется отряд разбойников. Они уже толпятся кучкой, и кое-кто проник в чужую обитель.

Но почему же тогда из этой темной дырочки никто не показывается, Неужели хозяева гнезда проформики забаррикадировали в него вход, спасаясь от грабителей. Красные россомирмексы уже осадили подземный городок, ломятся в его ворота, вытаскивают наружу землю. Вот и начался грабеж, и первый удачник выскочил с куколкой, зажатой в челюстях, и помчался к своему дому. А за ним последовали и другие!

Так вот какой поход затевают россомирмексы! Другие муравьи «рабовладельцы», рыжая амазонка, кроваво-красный муравей, разведав муравейник, отправляются в поход сразу большим войском, едва ли не стройной колонной. Здесь у этого элегантного муравья совершенно иные обычаи. Их никто раньше не знал и я — первый, кому посчастливилось с ними познакомиться. Удивительного в этом ничего нет. У каждого вида свои обычаи жизни. Так, например, у муравья-рабовладельца Харпакоксенус сублевис самки не имеют крыльев от рождения и в брачном полете не участвуют. После оплодотворения молодая самка отправляется на поиски муравья Михоторакс ацерворум, забирается в его муравейник, убивает самку-хозяйку и всех до единого рабочих. Из сохранившихся яиц и личинок и куколок выходят рабочие прежних хозяев. Они и принимают на себя заботы о самке грабительнице и воспитывают ее потомство. Потом это потомство начинает совершать грабительские походы за куколками муравьев Михоторакса.

Различных вариаций паразитизма и рабовладельчества — множество и если их все описать, может, получится солидная монография...

Гнездо муравьев-неудачников, наверное, маленькое. Куколок немного, или, быть может, его уже не раз грабили, обездолили, так как вскоре красногрудые воины, поблескивая латами, один за другим возвращаются обратно.

Теперь бы пора раскопать жилище пострадавших, убедиться в правоте предположения. Но жаль несчастный пострадавший народец. Пусть уж лучше живут в мире и спокойствии, а пострадают ради науки те, кто нарушил их покой.

Раз принято решение, пора приниматься за раскопку. Ветер стих, и солнце льет на землю каскады ослепительного света и тепла, земля пышет зноем, обжигает ноги через подошвы ботинок. Впрочем, работы, наверное, предстоит немного. Какой там муравейник, если нигде не видно даже комочков выброшенной наверх земли.

Сухая почва тверда, как камень и от удара лопаткой отлетает пылящими комочками. Под крохотной щелкой расположен небольшой круглый вертикальный тоннель. Он немного расширяется и неожиданно приводит к сложному лабиринту плоских камер, расположенных близко от поверхности земли. Здесь жарко, почти как наверху, около пятидесяти градусов и поэтому никого нет. Глубже — снова тоннель строго вниз и потом второй этаж камер. Он забит куколками. Переполох и смятение овладевают муравьями. Крохотные черные помощники и красно-черные хозяева хватают спеленутых детей, пытаются спасти их от опасности. И — опять вертикальный тоннель вниз до следующего третьего этажа. А потом идут пятый и шестой этажи. Последний седьмой этаж расположен на глубине более метра в слегка влажно и прохладной земле. Ниже его идет небольшой тупичок, забитый осыпавшейся землей.

В каждой камере масса муравьев. Тут и крохотные быстрые охотники, специалисты по дневной охоте, и крупнее, охотящиеся только ночью, и большие с раздувшимся и почти прозрачным брюшком, хранительницы пищевых запасов, живые бочки-затворницы, принесенные в жертву благополучия общества. Все это — проформики, собственных самочек среди них нет. Им не не полагается быть. Единственная самка красного хозяина так надежно упрятана, что я не в вилах ее разыскать. Наверное, у нее особая царская спальня где-нибудь в стороне от общих камер.

Почти в каждом этаже встречаются камеры, сплошь забитые панцирями насекомых. Это — кухонные остатки. Их по законам жизни этого вида, полагается складывать под землей, видимо, для того, чтобы не выдавать присутствия своего жилища. По этой же, наверное, причине при строительстве новых камер, земля относится далеко в сторону. Маленький муравей тщательно скрывает свою обитель. Она принадлежит ему испокон веков. А красногрудые хозяева им завладели силой.

Раскопка закончена. Всюду бродят растерянные муравьи. Их постигло ни с чем не сравнимое несчастье. Они не знают покоя. Ни они сами, ни их предки, не испытывали подобной катастрофы. Но вот в яму сваливается случайно забежавший сюда муравей черный бегунок и, сообразив, схватив беспризорную куколку, выбирается с богатым трофеем обратно. Муравей бегунок чужак. Его присутствие нетерпимо. Воришку сразу схватили крошки-охотники, в его голову впился красногрудый воин.

Бросаю последний взгляд на разрытый муравейник. Как хорошо в разрезе заметны все семь этажей, пронизанные вертикальным ходом. Он так узок, что в нем не разминуться двум муравьям. И, видимо, для упорядочивания движения между этажами существует какая-то строгая система перемещения жителей общины. Не поэтому ли из гнезда муравьи выскакивали сразу партиями, подобно тому, как и мы сразу выходим из лифта большого высотного здания, остановившегося трамвая, автобуса или вагона метро.

Семь этажей удобны в климате пустыни с жарким климатом и холодным зимой. Температура в них сейчас такая: Первый этаж — 50 градусов, второй — двадцать восемь, третий — двадцать, четвертый — восемнадцать, пятый — семнадцать, шестой — тоже семнадцать, в седьмом этаже — шестнадцать градусов. Климат разный. В жару можно спуститься вниз, в холод подняться наверх. Яички и куколки налагается держать в верхних камерах в тепле, а муравьев-бочек — в нижних, в прохладе. Не правда ли как замечательно!

Но фотографии гнезда в разрезе сделать не удалось. Солнце спустилось к горизонту, и на землю легли тени. Озеро успокоилось, стало гладким, блестящим и таким же синим, как и небо. Из зарослей тростника выплыли утки, замелькали черными точечками. Поднялись в воздух серые цапли, и не спеша размахивая крыльями, полетели к болотам. Над горизонтом промелькнули белые лебеди.

Как я устал и как незаметно промелькнул день, принесший радость находки.

Обилие дождей, сырость и холод заставили нас покинуть горы и переехать в пустыню. Решили, что каньоны Чарына самое ближнее и сухое место, свернули с асфальта и поехали по проселку, пока не увидали нагромождение красных изваяний, напоминающих громадный город из полуразрушенных небоскребов.