Русская Армия в изгнании. Том 13 - Сергей Владимирович Волков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В описываемую эпоху, к весне 1920 года, в Гилянской провинции имелся претендент на персидский престол Кучук-Хан, не признававший власти шаха Ахмед-Каджара. В других провинциях также было неспокойно. Порты восточного берега Каспийского моря, кроме Красноводска, были заняты англичанами. Два судна русского торгового флота, «Опыт» и «Милютин», о которых упоминалось выше, после боя под Фортом Александровским отошли к Энзели, где и были интернированы англичанами. Войсковое серебро, что было на них, было разграблено их командами, так же как и частное имущество беженцев. Остальное было взято английскими властями – когда мы прибыли в Тегеран, на базаре уже открыто продавались серебряные рубли и серебряная посуда уральских беженцев.
В мае этого же года большевики, атаковав Энзели, выбили оттуда англичан. Заняв остальные порты Каспия, они некоторое время в глубь страны не продвигались. Такое положение вызвало опасение англичан за свое влияние в южной части Персии. Адмирал Норрис, помимо предложения нашему атаману генералу Толстову272 формировать дивизию, предлагал персидскому шаху, на неизвестных автору условиях, прямую непосредственную помощь английского правительства для защиты страны от красных, а шах Ахмед-Каджар раздумывал со своим парламентом, не решаясь принять окончательного решения.
В конце августа 1920 года красные, выйдя из Энзели, легко заняли Решт в 12–15 км на восток по шоссейной дороге на Тегеран. Шах все еще не мог принять решения. Все, что было свободное в Тегеране, и отряды из провинций были брошены на фронт. С Кучук-Ханом было достигнуто соглашение о совместной защите от общего врага. Большевики, заняв Решт, почему-то остановили свое наступление, а персидская армия, получив подкрепление, перешла в наступление. Решт был ею занят, и там захвачено много оружия и военного материала. Красные отошли обратно в Энзели под прикрытие морской артиллерии. Персы обложили Энзели. Этот временный успех поднял дух персидской армии и внушил какие-то надежды персидскому правительству, но… адмирал Норрис, вместо письменного предложения от своего правительства генералу Толстову о формировании дивизии из шахсевенов, предложил ему вместе с отрядом уральцев покинуть Тегеран. Стараниями английской военной миссии он должен был быть отправлен в Месопотамию, в существовавший там уже лагерь русских беженцев.
Но в то же время Персидская казачья Его Величества Шаха дивизия для усиления своих кадров стала принимать в свой состав русских офицеров, оказавшихся в Тегеране. Перспектива очутиться в лагерях Месопотамии в качестве беженца меня нисколько не устраивала, и я поэтому на коне ротмистра Вербы отправился на дачу полковника Старосельского с рапортом о зачислении меня в «дивизию». Войсковые старшины Климов273 и Мезинцев также просили меня выяснить условия зачисления. Репутация наша, как командного состава «легендарного похода», сделала свое дело: я немедленно был зачислен в Тегеранский конный полк, а Климов и Мезинцев – в Хорасанский отряд, готовый к отправке на фронт. По причинам ли бедности персидской казны, или по иным соображениям, все вновь зачисленные офицеры были приняты в «дивизию» на условиях исключительных: 1. Для уравнения в чинах должны носить погоны и называться капитанами. 2. На окладах младших инструкторов, то есть втрое меньше, чем обычные офицеры-инструкторы, но с надеждой быть принятыми в настоящие кадры со всеми вытекающими из этого последствиями. Вопрос платы нас не интересовал исключительно, и условия нами были приняты. Нам, уральцам, было дано исключительное право взять с собой по два казака из отряда, как было принято в казачьих частях, – денщика и вестового.
Мой постоянный «спутник» Иван Павлович Фофонов был даже недовольно удивлен, когда я ему предложил выбор идти со мной на новые авантюры или остаться в отряде. «Будет, что будет! На все воля Божья, говорит, а я «не изменщик» и от вас не отстану…» «Холодный вахмистр» Иван Завалов, несмотря на свой «чин», настоял, чтобы я его взял вестовым. Оба Ивана были большими друзьями, несмотря на разницу их характеров: насколько Павлыч Фофонов был молчалив, настолько Панкратыч Завалов был говорлив. Имея таких испытанных компаньонов и в силу своего постоянного оптимизма молодости, я смотрел спокойно и даже весело на предстоящую службу Его Величеству Шаху Персии. «Холодными» уральские казаки называли вахмистров и урядников, не окончивших учебных команд. Всех приказных (ефрейторов) называли «барсучиными вахмистрами».
В весельи ли, в удали уральские казаки не знали границ, но также и в злобе, «в горячке, в сердцах». Будучи в массе глубоко верующими, с двухперстным крестом, а не никониянской «щепотью», в сердцах доходили до искажения веры, граничащего с языческим пониманием «богов». Вот примеры: казак собирается на сенокос «ударом» (кто сколько сумеет накосить), торопится, уже сидит в телеге, вдруг вспоминает, что что-то забыл. Обращается к жене: «Васюничка, положила ли ты Николу?» – то есть образ святого Николая Чудотворца. «Нет, – отвечает жена и добавляет: – И зачем тебе Никола нужен на сенокосе?» Следует ответ: «Дура ты! А на хомут, что ли, я буду молиться Богу?» Или: на рыболовстве неводами («ярычами») артели нет удачи, несмотря на долгие молитвы Николе и на обеты благодарственного молебна, «обеты» многих свечей и т. д., – рыбы нет… После нескольких таких неудачных дней старший артели утром «в сердцах» приказывает: «Привязать моего Николу к нижней подворе (веревке) невода…»
Мне было приказано с Хорсанским отрядом достичь города Решта и там присоединиться к своей части. Еще поход, еще одна (уже 3-я) война!.. О нашем выходе из уральского отряда войсковому атаману было доложено после приказа о нашем зачислении в «дивизию».
Железных дорог в Персии того времени не было, и расстояние примерно в 250 км от Тегерана до Решта мы должны были пройти походным порядком. Пехота с полными ранцами и оружием шла пешим порядком, имущество везлось завьюченным на мулах. Погода была еще жаркая, и движение шло медленно. По пути движения к Решту нам попадались бивачные расположения английских частей. Будучи снабжены и оборудованы к ведению колониальных войн, англичане никогда не располагались в селениях у обывателей. В память войны 1914–1918 годов они очень тепло и дружески относились к русским офицерам. При приближении нашего отряда к их расположению, как правило, офицеры бивака выходили на дорогу, становились поперек ее и, смеясь и шутя, ни за что не соглашались пропустить отряд, настаивая сделать привал, а русским офицерам посетить их удобные палатки, где были уже приготовлены закуски, пиво и в изобилии виски с прохладной содовой водой. Английские части состояли преимущественно из индусов с командным кадром из англичан.
К организации Персидской казачьей дивизии следует добавить, что все офицеры-инструкторы считались как откомандированные от своих полков и
