Йомсвикинг - Бьёрн Андреас Булл-Хансен

ехать, и шел туда. Разумеется, я направлял его коленями, но к этому я пришел сам, помню, насколько странным мне казалось, что у меня была власть над таким большим животным. Я ехал впереди, Эйстейн и Токи говорили о том, что было бы хорошо завернуть в лес и поискать следы кабана, ведь здесь их водилось в избытке. Мы уже находились на расстоянии в несколько полетов стрел от деревни, когда справа от тележной дороги мелькнул просвет среди буков. Там посреди луга стояла женщина. Она стояла к нам спиной и даже не заметила, как мы подъехали. Она была худенькая, одета в коричневую женскую рубашку из грубой ткани, которую обычно носили рабы. У нее были рыжие вьющиеся волосы, спадавшие на спину. Я остановил коня. Эйстейн и Токи тоже увидели ее и замолчали. Я вспомнил, что сам так же стоял когда-то, возвращаясь с жертвоприношения от Харальда Рыжего в Скирингссале. Стояла ли она сейчас, как и я однажды, пытаясь ощутить свободу, которая ждала ее, если ей удастся сбежать?

– Это одна из рабынь Бурицлава, – произнес Эйстейн, подъезжая ко мне. – Оставь ее, Торстейн.

Тогда она обернулась. Посмотрела прямо на нас, не отводя взгляда.

Я бы солгал, сказав, что сразу же узнал ее. Стыдно признаться, но это было не так. Рабы Бурицлава не носили ошейники, они всегда были чистыми и не голодали. Но прошло уже полтора года, за это время дорогая моему сердцу девушка превратилась в женщину. Да, это была Сигрид с Оркнейских островов.

По поляне пронесся ветер, принеся вместе с собой головокружительный аромат цветов и цветочной пыльцы. Из-за бревен вышел лысый мужчина с какими-то зелеными вениками в руках. За ним шла маленькая черноволосая женщина с яйцом в каждой руке; она искоса посмотрела на нас и сказала мужчине что-то по-вендски.

Эйстейн, Токи и я продолжали сидеть в седле, пока те трое проходили мимо нас по тележной дороге. Сигрид украдкой посмотрела на меня, а я был готов соскочить на землю и обнять ее. Но она отвернулась, и все трое прошли мимо нас. Эйстейну стало интересно, что же такое происходило со мной. Почему я сидел в седле и пялился на нее. Я лишь пробормотал, что знаю ее. Эту рыжеволосую девушку, уточнил я. Я прекрасно знал ее, раньше она не была рабыней…

Не думаю, что Сигрид узнала меня в тот день. С того момента, как ее выдали замуж, из мальчика я превратился в молодого мужчину. У меня была густая темная борода, очень широкие плечи для моего возраста, и я был одет как воин, в добротную хорошо скроенную одежду.

Я поехал за ней, но лысый мужчина и его жена вместе с Сигрид свернули в подлесок, и я услышал, как они побежали. Я готов был броситься вслед за ней, но ко мне подскочил Эйстейн:

– Ты с ума сошел? Это рабыня Бурицлава!

Токи промямлил, что во мне заговорила юность, что у меня сейчас такой возраст, что сложно совладать со своими желаниями.

В тот раз я позволил Сигрид убежать. Но вскоре после возвращения в Вейтскуг узнал, что она больше не была рабыней Бурицлава. Ее прислал сюда Свейн Вилобородый, я вспомнил, что, когда был у него, слышал про ирландских рабов, как Сигвальди убил одного. Меня не покидала мысль, что Сигрид могла быть в Трельборге, когда мы приплыли туда.

Мы с Фенриром поднялись в круглую крепость сразу же, как вернулись. Войти внутрь было нельзя, если не имелось никакого поручения, но я нес ящик с гвоздями. Если бы меня спросили, я бы ответил, что иду в конюшню.

В тот вечер я больше не увидел Сигрид, но выяснил, где она ночует. В крепости было не так много места. В случае нападения все жители даже не смогли бы там укрыться, она была слишком мала. Внутри стен находилось лишь шесть длинных домов, выстроенных вокруг палат Бурицлава, здесь же располагалась кузница и хлев. Дружинники Бурицлава занимали пять длинных домов, а в шестом, насколько мне удалось узнать, жили рабы, и Фенрир должен был мне помочь выяснить, в котором из них. От домов, где жили рабы, шел особый запах, потому что в них варили похлебку из костей и жил, которые не ели дружинники. Поэтому я просто шел за своим трехногим песиком и вскоре заглянул в тот дом рабов. С трудом разглядел очаг, увидел каких-то полуобнаженных людей и узнал этот запах пота и свалявшихся шкур, но Сигрид я не успел заметить, потому что меня схватили за руки и повалили на землю. Два темноволосых дружинника с обычными бородами-крючками приметили меня и должны были проучить как следует, потому что мне не следовало приближаться к рабам Бурицлава. Оружия они не взяли, ведь я был один, а их – двое.

Они несколько раз пнули меня по спине и ногам. Один удар пришелся как раз в правое бедро, туда, где была травма. Дикая боль пронзила ногу, и я обмочился. Один из дружинников увидел это и рассмеялся.

Я не помню точно, что произошло дальше. Но один лежал на спине с разбитой губой, а второго я держал за рубаху и бил в лицо локтем, удар, которому меня обучил Крестьянин. Боль от потери Бьёрна еще не утихла, а вида Сигрид в лесу оказалось более чем достаточно, чтобы во мне проснулась ярость.

И вот уже все рассказывали, как Торстейн Корабел побил двух вендских дружинников. Сам я ничего не говорил о стычке, но вернулся с кровью на локтях. Эйстейн, не получив от меня ответа, догадался, что я, должно быть, искал рабыню, которая повстречалась нам в лесу. Аслака вызвали к Бурицлаву в тот же вечер, нашему однорукому седобородому йомсвикингу пришлось стоять с серьезным лицом, приносить извинения и заверять, что виновный будет наказан, но никакого наказания я так и не дождался. Аслак лишь прошелся по длинным домам, выпивая пиво и потирая свою культю, рассказал, что избили вендов, но это больше не должно повториться. Если бы кто-то пришел от Бурицлава, чтобы узнать, кто побил дружинников, мы бы сказали, что не знаем, кто это мог быть, но в качестве наказания нас лишили пива. Он поднял свою кружку и попросил нас пообещать, что мы будем сохранять мир, и мы выпили за это.

Хотя я и не был наказан, мой характер усложнил всю ситуацию. Больше я не мог в одиночку появляться в крепости, это было небезопасно. Венды и раньше не очень нравились йомсвикингам,