Смертельно опасны - Антология

Иэн бросил на него раздражающе снисходительный взгляд. Джейми понимал, что ему не следовало бы возмущаться. Он достаточно часто куражился над Иэном, когда тот не знал чего-то, что знал Джейми. Да он и не возмущался; одолженная рубашка была слишком мала, терла под мышками, а костлявые запястья торчали из рукавов. Он не выглядел как еврей, он выглядел как болван – и знал, что так оно и есть. И это еще больше его злило.

– Большинство француженок – я имею в виду христианок – не любят гулять с евреями. Не потому, что они Христа распяли, а из-за их… кгм… – Иэн посмотрел вниз, кивком указав на промежность Джейми. – Им кажется, что это выглядит комично.

– Не настолько уж иначе он выглядит.

– Иначе, иначе.

– Ну ладно, но когда он… когда он в том состоянии, и когда девица увидит его, он не… – Джейми с досадой смотрел, как Иэн открывает рот, чтобы спросить, откуда он знает, как выглядит обрезанный эрегированный член. – Ладно, оставим, – отрывисто сказал он и протолкался через толпу, обходя своего друга. – Пойдем пройдемся по улице.

На рассвете отряд собрался у гостиницы, где уже поджидали д’Эглиз с фургоном, готовые эскортировать его по улицам к месту назначения – складу на берегу Гаронны. Джейми увидел, что капитан переоделся в свою парадную одежду, надев шляпу с плюмажем и все прочее. В парадной форме шагали еще четверо – самые здоровые парни в отряде, – которые охраняли фургон в течение ночи. Они были вооружены до зубов, и Джейми гадал, затеяно ли это показухи ради, или д’Эглиз хочет иметь их под рукой, пока сам он будет объяснять, почему в грузе на один ковер меньше, чтобы при их виде купец, принимающий товар, поумерил претензии.

Джейми наслаждался прогулкой по городу, хотя, как ему и советовали, держался начеку: грабители могли выскочить из засады в каком-нибудь переулке или спрыгнуть с крыши или балкона на фургон. Последнее ему представлялось маловероятным, но он, проявляя бдительность, время от времени поглядывал наверх. Опустив глаза после очередной проверки, он увидел, что капитан поотстал от своих громил и сейчас едет рядом с ним на своем огромном чалом мерине.

– Хуанито сказал, что ты говоришь по-еврейски, – произнес д’Эглиз, глядя на Джейми так, словно у того внезапно выросли рога. – Это правда?

– Да, – осторожно ответил он. – Точнее было бы сказать, что я могу читать Библию на древнееврейском языке, совсем чуть-чуть, а в Шотландии не так много евреев, с которыми можно пообщаться. – В Париже, однако, несколько таких евреев было, но у него достало ума не толковать об Universite и изучении философии маймонидов. Они бы вздернули его еще до ужина.

Капитан хмыкнул, но не выглядел недовольным. Какое-то время он ехал молча, а потом направил мерина таким образом, чтобы держаться вплотную к Джейми. Из-за этого Джейми занервничал, что заставило его спустя несколько секунд повернуться к капитану и сказать:

– Иэн тоже умеет. Читать по-древнееврейски, я имею в виду.

Д’Эглиз пораженно посмотрел на него сверху и обернулся назад. Иэн был хорошо виден, будучи на голову выше троих мужчин, с которыми он беседовал на ходу.

– Чудесам сегодня нет конца, а? – сказал капитан, и риторический вопрос повис в воздухе. Затем пришпорил коня, перейдя на рысь, и оставил Джейми в клубах пыли.

И лишь к вечеру следующего дня этот разговор вернулся, чтобы укусить Джейми за задницу. Они доставили ковры, золото и серебро к складу у реки, д’Эглиз получил оговоренную плату, и постепенно его люди рассыпались вдоль всей длины аллеи, славившейся дешевой едой и питейными заведениями, многие из которых были известны также особыми комнатами, располагавшимися на втором этаже или возле черного входа, где мужчина мог потратить деньги и иным образом.

Ни Джейми, ни Иэн больше не разговаривали на тему борделей, но Джейми заметил, что мыслями постоянно возвращается к хорошенькой разносчице. Сейчас на нем была его собственная рубашка, и он подумывал о том, чтобы вернуться в давешнюю таверну и сказать ей, что он не еврей.

Однако он понятия не имел, что девушка стала бы делать с этой информацией, к тому же таверна ее находилась на другом конце города.

– Как думаешь, скоро нам подвернется очередная работенка? – спросил он лениво, надеясь разговорить Иэна и отвлечься от собственных мыслей. У костра шел разговор о дальнейших перспективах; масштабных войн, похоже, не намечалось, однако ходили слухи, что король Пруссии собирает мужчин в Силезии.

– Надеюсь, – пробормотал Иэн. – Не хотел бы болтаться здесь. – Он побарабанил своими длинными пальцами по крышке стола. – Мне нужно постоянно двигаться.

– Поэтому ты оставил Шотландию, да? – Джейми просто поддерживал разговор и поэтому удивился, когда Иэн метнул в него настороженный взгляд.

– Не хотел возиться с фермой, а больше там делать нечего. Я здесь зарабатываю хорошие деньги. И большую часть отправляю домой.

– Все равно не думаю, что твой отец доволен.

Иэн был единственным сыном. Старый Джон до сих пор злился на него, хотя ни слова не сказал об этом Джейми за то короткое время, что он был дома – до того как красные мундиры…

– Моя сестра замужем. Ее муж может справиться, если… – И Иэн погрузился в хмурое молчание.

Прежде чем Джейми смог решить, подтолкнуть Иэна к продолжению беседы или нет, рядом с их столом вырос капитан, удивив обоих друзей.

Д’Эглиз с минуту молча смотрел на них. Наконец он вздохнул и сказал:

– Хорошо. Вы оба идете со мной.

Иэн запихал остатки хлеба и сыра в рот и, жуя, поднялся. Джейми собирался сделать то же самое, но капитан, глядя на него, нахмурился.

– У тебя рубашка чистая?

Он почувствовал, как кровь приливает к щекам. Это было почти то же самое, что напомнить ему о его спине, практически то же самое! Большая часть ран с тех пор покрылась коркой, но наиболее глубокие все еще были воспалены и открывались каждый раз, когда бинты терлись о них или когда он наклонялся слишком резко. Ему приходилось прополаскивать рубашку почти каждую ночь – от этого она была постоянно мокрой, что не шло ему на пользу. И он прекрасно знал, что всему отряду известно об этом, но никто ничего ему не говорил.

– Да, – ответил он коротко и резко поднялся во весь рост, глядя сверху вниз на д’Эглиза, который сказал:

– Что ж, хорошо. Пошли.

Новым потенциальным клиентом был врач, которого все звали доктор Хасди, по слухам, имевший большое влияние среди евреев Бордо. Предыдущий клиент представил их друг другу, так что, судя по всему, д’Эглиз сумел сгладить проблему недостающего ковра.

Дом доктора Хасди был предусмотрительно укрыт в глубине приличной, но весьма скромной боковой улочки: стены оштукатурены, ворота закрыты на замок. Иэн позвонил в колокольчик, и человек в одежде садовника тут же появился, чтобы впустить их, жестами приглашая пройти к входной двери. Судя по всему, их ждали.

– Эти евреи не кичатся своим богатством, – уголком рта произнес д’Эглиз, обращаясь к Джейми. – Но оно у них есть.

Да, наверняка, подумал Джейми. Лакей встретил их в прихожей, выложенной обычной плиткой, но затем открыл дверь в комнату, от вида которой голова шла кругом. В ней было множество книг в темных деревянных шкафах, под ногами расстилался толстый ковер, а поверхность стен, не занятую книгами, украшали небольшие гобелены и фигурная плитка с мавританским, как показалось Джейми, узором. Но более всего ошеломлял запах! Он вдыхал его, заполняя легкие до предела, чувствуя легкое опьянение и пытаясь найти источник волшебного аромата, но тут наконец заметил владельца этого земного рая, сидевшего за письменным столом и не мигая смотревшего… на него. Впрочем, может быть, и на него, и на Иэна; глаза этого человека, круглые, как обсосанный леденец, метались между двумя юношами.

Джейми инстинктивно выпрямился и поклонился.

– Приветствуем тебя, о господин, – сказал он на тщательно отрепетированном древнееврейском. – Да пребудет мир в твоем доме.

У хозяина дома отвисла челюсть. Что было заметно даже при том, что у него была длинная густая темная борода, тронутая сединой чуть ниже рта. Неопределенное выражение – но ведь не веселья же? – появилось на его благообразном лице.

Негромкий звук, который несомненно выражал веселье, привлек внимание Джейми к другой стороне помещения. На выложенном плиткой круглом столе стоял маленький бронзовый сосуд, из которого лениво струился дым, тающий в лучах предзакатного солнца. Между солнцем и дымом он с трудом различил женскую фигуру, пребывающую в тени. Она шагнула вперед, материализовавшись из мглы, и сердце Джейми подпрыгнуло в груди.

Она склонила голову, одновременно приветствуя всех присутствующих солдат.

– Я Ребекка бат-Леа Хаубергер. Мой дедушка поручает мне приветствовать вас в нашем доме, господа, – сказала она на великолепном французском, хотя сам старик не произнес ни слова. Джейми выдохнул с огромным облегчением; ему все-таки не придется вести деловой разговор на древееврейском. Выдох был таким мощным, что он закашлялся, тем более что ароматический дым щекотал его легкие.