Смертельно опасны - Антология

Он чувствовал, что его лицо краснеет, и попытался подавить кашель. Иэн искоса посмотрел на приятеля. Девушка – да, она была молода, быть может, его, Джейми, возраста – быстро схватила крышку и захлопнула ею сосуд, после чего позвонила в колокольчик и сказала слуге что-то на языке, напоминавшем испанский. Ладино? – подумал он.

– Прошу вас садиться, господа, – сказала она, сделав грациозный жест в сторону стула у письменного стола, и повернулась, чтобы взять еще один, стоявший у стены.

– Позвольте мне, мадемуазель! – Иэн поспешил ей на помощь. Джейми, все еще задыхаясь от едва сдерживаемого кашля, последовал за ним.

У нее были темные волосы, волнистые, перехваченные от лба до затылка розовой ленточкой и ниспадавшие на спину почти до самой талии. Джейми даже поднял руку, чтобы погладить их, но вовремя опомнился. Тут она повернулась. Белая кожа, темные глаза и странный понимающий взгляд этих глаз, когда они встретились с глазами Джейми, – она смотрела прямо, не отводя взгляда, – когда он поставил третий стул перед ней.

Аннализ. Он с трудом сглотнул и прокашлялся. Волна дурманящего жара прошла по его телу, и ему внезапно захотелось открыть окно.

Д’Эглиз тоже испытал явное облегчение от того, что у них будет более надежный переводчик, чем Джейми, и пустился в галантную речь, обильно украшенную французскими комплиментами, представляя присутствующих друг другу и поочередно кланяясь то девушке, то ее деду.

Джейми ничего не слышал: он не мог оторвать глаз от Ребекки. Его внимание привлекло ее сходство с Аннализ де Марийяк, девушкой, которую он любил в Париже, но при более детальном взгляде было понятно, что они очень разнятся.

Увы. Аннализ была крошечной и мягкой, как котенок. Эта девушка была маленького роста – он видел, что она едва достает до его локтя; ее волнистые волосы коснулись его запястья, когда она садилась, – но в ней не было ни вкрадчивой пушистости, ни беспомощности. Она заметила, что Джейми наблюдает за ней, и теперь наблюдала за ним, а легкий изгиб ее алых губ заставил его кровь прилить к щекам. Он кашлянул еще раз и опустил глаза себе под ноги.

– Что не так? – негромко произнес Иэн уголком рта. – Ты выглядишь так, словно тебе чертополох в задницу вставили.

Джейми раздраженно дернулся и застыл, ощутив, как одна из более глубоких ран на спине открылась. Он почувствовал холод и то, как из раны сочатся кровь и гной. Он сел, медленно выпрямившись, пытаясь не дышать глубоко и надеясь, что бинты впитают жидкость прежде, чем она доберется до его рубашки.

По меньшей мере эта проблема отвлекла его мысли от Ребекки бат-Леи Хаубергер, а чтобы отвлечься от проблемы со спиной, он вернулся к разговору между д’Эглизом и евреями.

Капитан обильно вспотел – то ли от горячего чая, то ли от напряженности переговоров, но беседа текла легко; временами он делал жесты то в сторону пары высоких шотландцев, знавших древнееврейский, то в сторону окна и внешнего мира, где десятки таких же солдат терпеливо ожидали, надеясь на заказ от доктора Хасди.

Доктор сосредоточенно следил за д’Эглизом, временами обращаясь к своей внучке и произнося какие-то непонятные слова. Они звучали скорее как ладино, на котором изъяснялся Хуанито. В них явно не было ничего от древнееврейского, который Джейми изучал в Париже.

Наконец старый еврей обвел взглядом троих наемников, задумчиво поджал губы и кивнул. Затем, поднявшись, он пошел к большому накрытому покрывалом сундуку, стоявшему у окна, опустился на колени и осторожно достал длинный тяжелый цилиндр, обернутый в промасленную бумагу. Джейми видел, что предмет этот весьма тяжел для своих размеров, судя по тому, как медленно старик поднимался, держа его в руках. Первой его мыслью было, что это, наверное, какая-то золотая статуэтка. Вторая мысль была о том, что Ребекка пахнет розовыми лепестками и стручками ванили. Он вдыхал этот запах очень осторожно, чувствуя, как рубашка прилипает к спине.

Эта вещь, чем бы она ни являлась, позвякивала и позванивала, когда старик ее нес. Какие-то еврейские часы? Доктор Хасди донес цилиндр до письменного стола, положил его и, согнув палец, пригласил наемников подойти ближе.

Развернутый медленно и церемонно предмет высвободился из слоев полотна, холста и промасленной ткани. Это было золото – отчасти, и своего рода статуэтка, но сделанная из дерева в форме призмы, с подобием короны на вершине. Пока Джейми гадал, что это за чертовщина, скрюченные от артрита пальцы доктора прикоснулись к маленькой застежке, и ящичек раскрылся, явив взорам присутствующих еще несколько слоев ткани, от которой расходился деликатный пряный запах. Все трое солдат глубоко вдохнули, а Ребекка снова издала негромкий веселый звук.

– Шкатулка из кедра, – сказала она. – Ливанского кедра.

– О, – почтительно произнес д’Эглиз. – Конечно!

Свиток внутри был одет – другое слово подобрать невозможно, потому что сверху на нем имелось нечто вроде мантии и пояса с миниатюрной пряжкой, – в бархат и вышитый шелк. Из одного его конца торчали два массивных золотых наконечника, как головы двух близнецов. Это была ажурная работа – две башенки, украшенные окошками и крошечными колокольчиками по нижнему краю.

– Это очень древний свиток Торы, – сказала Ребекка, стоя на почтительном расстоянии. – Из Испании.

– Бесценный предмет, несомненно, – сказал д’Эглиз, наклоняясь, чтобы лучше рассмотреть артефакт.

Доктор Хасди хмыкнул и что-то сказал Ребекке, которая перевела:

– Только для тех, кому принадлежит Книга. Для любого другого – просто вещь с весьма привлекательной ценой. Если бы не это, я не нуждался бы в ваших услугах. – Доктор бросил острый взгляд на Джейми и Иэна. – Уважаемый человек – еврей – будет держать Тору. Прикасаться к ней запрещено. Вы же будете охранять ее – и мою внучку.

– Безусловно, ваша честь. – Д’Эглиз слегка покраснел, но был слишком доволен, чтобы выглядеть сконфуженным. – Я глубоко признателен за ваше доверие, господин, и уверяю вас… – Но тут Ребекка снова позвонила в колокольчик, и вошла служанка с кувшином вина.

Сущность работы была простой. Ребекка выходила замуж за сына верховного раввина парижской синагоги. Древняя Тора являлась частью ее приданого, как и некая денежная сумма, при виде которой глаза д’Эглиза заблестели. Доктор хотел нанять д’Эглиза для безопасной доставки всех трех объектов – девушки, свитка и денег – в Париж. Доктор и сам поедет на свадьбу, но позднее, в конце месяца, поскольку его задерживают дела в Бордо. Единственными вопросами, которые оставалось обсудить, были: стоимость услуг д’Эглиза, время, за которое он справится с задачей, и гарантии, которые д’Эглиз готов предложить.

При обсуждении последнего пункта доктор снова поджал губы; его друг Аккерман, рекомендовавший ему д’Эглиза, был не вполне доволен тем, что один из его дорогих ковров был украден в пути, и доктор хотел быть уверенным, что ничто из его ценной собственности – Джейми видел, как мягкие губы Ребекки брезгливо искривились, когда она переводила эти слова, – не пропадет на пути между Бордо и Парижем. Капитан бросил суровый взгляд на Иэна и Джейми, а затем предстал воплощением глубочайшей искренности, убеждая доктора, что никаких сложностей не предвидится, работа будет поручена лучшим его людям, и что он готов дать любые гарантии, которых от него потребует доктор. На верхней губе капитана повисли капельки пота.

Разогретый теплом очага и горячего чая Джейми тоже вспотел и не отказался бы от бокала вина. Но старик резко поднялся и, отвесив вежливый поклон д’Эглизу, вышел из-за стола. Взяв Джейми за руку, он поднял его со стула и мягко, но настойчиво потащил по направлению к двери.

Джейми пригнулся – вовремя, чтобы не удариться о низкий косяк, и оказался в маленькой простой комнате с вязанками сохнущих растений, свисавших с балок потолка. Что…

Но прежде чем он смог сформулировать вопрос, старик взял его за рубаху и вытащил ее из килта. Джейми попытался отступить назад, но для этого в комнате просто не хватало места, и, хочешь не хочешь, он позволил усадить себя на стул, а заскорузлые пальцы старика быстро снимали с него бинты. Доктор издал неодобрительный звук, затем крикнул что-то в сторону двери. Отчетливо прозвучали слова «aqua caliente»[71].

Джейми не посмел встать и убежать, чтобы не подвергнуть риску новый заказ д’Эглиза. И продолжал сидеть, сгорая от стыда, в то время как доктор ощупывал, давил и – кувшин горячей воды уже принесли – скреб его спину чем-то болезненно шершавым. Но ничто из этого не обеспокоило Джейми в такой степени, как появление в дверях Ребекки с высоко поднятыми темными бровями.

– Мой дедушка говорит, что твоя спина в ужасном состоянии, – сказала она, переводя слова старика.

– Спасибо. А то я об этом и не подозревал, – пробормотал он по-английски, но затем вежливо повторил то же по-французски. Его щеки горели от унижения, но тихое, холодное эхо звучало в его сердце. Он изуродовал тебе спину, парень.