Здесь, под северной звездою... (книга 1) - Линна Вяйнё
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты утром уж не вставай, не ходи в конюшню. Я его покормлю.
Элина неделями ждала его. Аксели приходил только по воскресеньям, да и то от него бывало мало радости. Посидев немного, он засыпал на Элининой кровати. Он сильно храпел, но невеста не жаловалась на это. Она на цыпочках выходила из горенки в общую избу.
— Что, ушел уже твой?
— Уснул.
— Хе-хе... Сочувствую твоему огорчению.
Элине нравилось обижаться за Аксели, а Оскару на его язвительные слова она, как взрослая, отвечала хлестким определением, кто чего стоит. Дескать, есть настоящие мужчины, а есть такие, что только хвастают.
Свадьбу справляли в рабочем доме на Иванов день. За две недели перед тем Аксели и Элина начали разучивать вальс, потому что традиционный «вальс новобрачных» надо было протанцевать хотя бы два круга. Сам по себе танец — не такое уж сложное искусство, труднее было переломить себя: стыдно было вертеть ногами.
— Нет, провались оно... Взрослый мужчина — и по полу ногами шаркает!..
Никто на свадьбе не заметил, что жених плохой танцор. Некоторую неловкость ему охотно простили. Пастор в своей речи говорил о том, как рад он этому браку.
— Ведь я знаю тебя с малых лет и от души желаю тебе всяческих успехов, радуясь, что ты становишься мужчиной.
Присутствовала на свадьбе и пасторша. На сей раз они с мужем даже задержались подольше — после начала танцев. Разумеется, и «гражданский посаженый отец» тоже не упустил случая сказать речь. И тут впервые Анна взглянула на зятя благосклонно, так как оба оратора — и пастор, и Халме — постарались убедить гостей в том, что Аксели превосходный человек. Но лучшие слова Халме все-таки приберег для Элины. Никогда еще не говорил он так хорошо. Он обращался к ней как к юной женщине, которую ожидает близкое материнство. Его слова всех растрогали, и кумушки, вздыхая, шептали друг другу:
— И надо же, что у Эммы нет детей...
Молодые получили в подарок от пастора прекрасно изданную библию и пятьдесят марок. Это обстоятельство тоже побуждало Анну взглянуть на зятя благосклоннее. Видно, парень пользовался расположением пастора и пасторши.
Молодые сидели на почетном месте во главе стола, немного взволнованные и смущенные. Элина не сердилась на пьяных, как в свое время Санни, хотя приятели то и дело подходили и что-то шептали Аксели на ухо. А не сердилась она потому, что Аксели первому же из них ответил мягко, но решительно:
— Как-нибудь в другой раз. Не сегодня.
Элина от души смеялась над Элиасом, который долго увивался возле них и потешал публику, передразнивая речь Халме.
На этот раз Янне кружил по двору рабочего дома, стараясь не попадаться на глаза Санни. Его многие угощали, так как он был уже не простой сын захудалого торппаря, а каменщик Янне Кививуори, член правления волостного рабочего товарищества, член совета кооператива «Помощь» и секретарь волостной комиссии по арендным делам. Его быстрое выдвижение происходило, конечно, не без помощи тестя, который энергично прокладывал ему дорогу. Но во всех правлениях и комиссиях скоро убеждались, что Янне не просто инструмент в руках тестя. Он быстро осваивался с новыми делами, и за внешней беззаботностью уже ясно проступали черты умного и беззастенчивого интригана. Несмотря на его молодость, его стали побаиваться, потому что в спорах он отличался удивительным хладнокровием, умел тотчас находить слабое место противника и наносил удар без всякой пощады. Теперь к нему подходили совсем незнакомые люди и почтительно предлагали угощение:
— Осмелюсь ли просить, Кививуори? Не побрезгуйте хлебнуть из нашей бутылочки.
Он, конечно, не брезговал. Но когда угощавший вслед за тем начинал излагать шепотом свое дело, взгляд Янне становился непроницаемым.
— Так, значит, насчет аренды... Заявление передано в комиссию. Если бы вы, Кививуори, посмотрели этак немножко с моей стороны...
— Конечно, мы сделаем все возможное. Но ведь я пока лишь секретарь и не имею решающего голоса.
Проситель покорно благодарил и за это обещание, как будто перед ним был невесть какой важный господин. Столь же покорно Янне потом подходил к Санни и говорил, вздыхая:
— Да-а... Что это за человек там увивается около отца?
Затем еще две-три фразы произносились по-шведски, не из хвастовства, а потому, что они не предназначались для окружающих.
Молодые супруги ушли в Кививуори, не дожидаясь конца вечера. Шумный праздник не интересовал их. Простившись тихонько с наиболее уважаемыми гостями, они исчезли. Вдвоем шли они деревенской дорогой в предутренний час светлой Ивановой ночи. Позади остался праздничный шум, музыка, танцы и пьяные голоса. Но и на дороге они встретили двух пьяных, которым не сиделось на месте. Добродушно улыбаясь, Элина и Аксели выслушали до конца их непременные объяснения:
— Почему мы тут? Мы просто тут прохаживаемся и все. Мы ничего плохого не делаем и не желаем. Кто же себе враг? Видите, мы же совсем смирные. Ш-ш-ш... Вы не обращайте внимания. Но все-таки надо же еще раз проздравить.
Каждый пожимал руку мужу и жене по многу раз, пока те не вырвались и не ушли своей дорогой. Шум и гомон стихал позади, как вдруг один из пьяных весело и звонко заорал:
— Трам-та-ра-рам, ребята! Там меж елей сладкогласно струны кантеле звенели!.. Не так ли, ребята?..
Торппа Кививуори, облитая призрачным ночным светом, не дающим тени, встретила их безмолвием. Дверь была не заперта. Только в скважине торчала хвойная веточка, из тех, которыми устланы были ступени крыльца. Скрипнули широкие половицы в сенях, и они, осторожно ступая, вошли в горенку.
Элина последние две ночи ночевала в Коскела, так как ей приходилось задерживаться там допоздна, приводя в порядок свое новое жилище. Завтра ей предстояло переехать туда окончательно.
Снимая с головы миртовый венок, она сказала:
— Последняя ночь в этой комнате. Даже не хочется спать.
— Так и не будем спать.
Они разделись и легли. Лежа на спине, они шепотом говорили о свадьбе и о людях, которые веселились там. Говорили о пустяках, но это помогало отгонять сон. И то, о чем они говорили, никак не вязалось с настроением этой ночи и этого раннего утра. Шепот Элины журчал торопливо и подолгу, словно она боялась остановиться, Аксели же только успевал время от времени шепнуть одно-два слова, когда она переводила дыхание. Над дверью,
