Чистилище - Захар Петров

Вере хотелось умереть – она закричала и очнулась. Сознание вернулась, но с ним пришла и депрессия, невыносимая, ломающая волю и желание жить, двигаться и думать. Еле шевелящиеся в этом апатичном клейстере мысли возвращались к тому, чего она уже не чувствовала в своей шее – она начинала сожалеть, что избавилась от червя. В красном сумраке отвращения к жизни иногда возникало лицо Джессики, пытавшейся поговорить со своей заторможенной пациенткой, но та не хотела общаться ни с кем и ей было абсолютно всё равно, что с ней происходит сейчас или будет происходить в будущем. Лишь на следующий день голодный спазм в желудке побудил Веру думать, и она через силу стала выплёскивать жижу безволия из своего сознания. Она заставила себя спросить Джессику о том, что с нею происходит, но та лишь пожала плечами, предложив ей немного опия или обратиться за помощью к инспектору-психологу Жанне, с которой успела пообщать в начале Вериного задания. Для Веры и то и другое было неприемлемо. Тогда Джессика ограничилась какой-то настойкой из плесневых грибов, и Вере постепенно становилось легче. Но потом случилось ещё три приступа, причём один в тот момент, когда Вера шла по палате – она упала и свернулась в позе зародыша, пролежав так в течение нескольких минут с открытыми глазами и перекошенным лицом. Как Джессика не пыталась её привести в чувство – у неё не получалось, а когда всё-таки Вера очнулась, очередная волна депрессии накрыла её на несколько часов. Впрочем, промежутки между приступами становились больше и каждый последующий переносился всё легче.

Джессика проводила Веру до выхода с Резервации.

- Пока, подруга.

Как странно: «подругой» её называют и Джессика и Жанна, но насколько по другому это слово звучит в исполнении весёлой мавританки. Действительно, если не считать Вячеслава, которого она уже, кажется, окончательно вычеркнула из своей жизни, Джессика – единственный близкий ей человек. Как это нелепо – во всём Муосе она доверяет только одному человеку, принадлежащему другой расе, предок которого, прилетев поработить Муос, был заклятым врагом её предков. Она трижды без страха ложилась под скальпель той, которую неорасисты считают «генетически бесперспективной линией». И в отношении к ней у Джессики нет и следа корысти, лицемерия или раболепия. Доктор держится предельно независимо от всех и, кажется, никого не боится. Не обращая внимания на Верину депрессию, она с присущим ей юмором похвасталась двукратным сватовством к ней Администратора Резервации, которого по привычке все здесь называют королём или кингом, - того самого, который когда-то выбрал из всех претендентов для поступления в Университет именно Джессику. Причём в первый раз Джессика обещала кингу «подумать», а во второй раз заявила, что в случае излишней назойливости она «заберёт своё обещание подумать». Судя по всему, возможность отказа от такого предложения для местных девушек было сродни сумасшествию.

- Пока, подруга, - ответила Вера и неожиданно для себя улыбнулась.

Когда она уже входила в проём открытого дозорным выхода из Резервации, улыбнулась ещё шире, услышав весёлый совет врачихи:

- Вера, чаще улыбайся. Улыбка разгоняет грустные мысли и делает красивым даже твоё новое лицо…

- Старое, скажем прямо, тоже было не очень…, - не оборачиваясь, попыталась пошутить в ответ Вера.

Джессика не могла лишить себя возможности сказать последнее слово. Хихикнув, она бросила уже скрывающейся из вида Вере:

- Я знаю кое-кого, кому оно ой как нравилось!

3.

- Итак, Варнас, даже не пытайтесь меня дурить! Я лично видела устройство ручного привода. Это, несомненно, сложное и добротно сделанное приспособление, но оно не было сделано древними – для них это было бы жалкой пародией на те механизмы, которые делали они сами. Это было сделано в лаборатории Республики, а если быть точнее - в лаборатории Якубовича. Я не механик и не учёный. Но тех крупиц информации об устройстве ручного привода, которыми вы просто вынуждены были со мной поделиться, да того, что я увидела своими глазами, достаточно, чтобы понять простую истину: всё, что делалось с зарядом в этой лаборатории – делалось только для того, чтобы его можно было взорвать. Вы, Варнас, немного прогадали со мной – в своё время я была довольно любознательным студентом и кое-что читала о том, как древние получали энергию. Так вот, в Муосе не возможно соорудить атомную станцию – и вы этого не могли не знать. Всё, чем занималась курируемая вами лаборатория, – это реанимирование атомной бомбы для её использования по прямому назначению. Так вот я хочу знать, Варнас, зачем вы это делали?

Вера нависла над Варнасом, который, обхватив руками голову, согнулся, сидя на мягком кресле в своём небольшом, но уютном кабинете. В этом бункере размещался Учёный Совет и несколько самых важных лабораторий. Вера имела право доступа в любое помещение Республики, поэтому и сюда она попала беспрепятственно. Сначала Варнас даже был рад или показал вид, что рад, приходу Веры. Он один из немногих в Республике знал о той угрозе, которая нависла над Муосом. При этом его судьба могла сложиться трагично ещё до взрыва, если бы миссия Веры провалилась, - он был бы однозначно обвинён в найме ненадлежащих кадров. Но раз бомба уничтожена, значит и его устранять нет никакой необходимости. На радостях он сначала даже подумал, что следователь явилась персонально ему сообщить эту отличную новость, о которой его чуть раньше уведомил Инспекторат. Но та, которую он лично инструктировал о конструкции ручного привода бомбы (заверив, что этот механизм существовал уже с момента её обнаружения), не стала хвастать победами, а сразу же приступила к жёсткому допросу.

- Я ничего не знаю… нет-нет… мы хотели получить энергию…- жалко лепетал профессор.

- Профессор, вы же умный человек, задумайтесь – почти ласково проговорила Вера в самое ухо учёного. - Вы уже лжёте следователю. А потом я попрошу показать мне документы, связанные с разработками в лаборатории Якубовича, из которых будет видно, что вы создавали бомбу. Если же вы скажете, что они потерялись или уничтожены, я возьму вас под руку и мы их поищем вместе – и окажется, что вы не только лгали следователю, но и пытались утаить вещественные доказательства. И это в купе с увиденным и услышанным мною у тех, кто похитил атомный заряд, даёт мне право, Варнас, признать вас заговорщиком. Вы, вопреки воле Учёного Совета и Инспектората, поручившего вам получить энергию из бомбы, вступили в сговор с Якубовичем и создавали устройство для уничтожения Муоса или, по крайней мере, для шантажа Республики. Это – государственная измена, наказание – умерщвление на месте без права выбора способа казни.