Варварские Строки - Олег Лукошин

Все рассмеялись.

– Но не понимают они, – продолжал толстяк, – что такой жопа и должна быть у мастера авангарда.

– Что-то я не помню, – сказал Валера, – чтобы жопы рисовал.

– Было, было! – закивал толстяк. – У меня лично картина твоя хранится, которая так и называется: «Жопа».

– Да ну брось!

– Серьёзно тебе говорю.

– У тебя моя картина под названием «Жопа»?

– Да, у меня.

– Как она выглядит?

– Как я описывал. Квадратная, сексуальная такая жопенция, очень сильный эротический эффект производит. У меня всякий раз, когда я на неё смотрю, эрекция случается. Даже стыдно. Чёрт возьми, думаю, а вдруг это мужская жопа?

Новый взрыв смеха сопровождал эти слова. Старались, однако, смеяться потише – всё-таки шёл концерт.

– Не знай, не знай, – мотал головой Валера. – Что-то не помню я такую картину.

– Есть, уверяю тебя!

– Но это действительно картина? Красками написана?

– Нет, не красками. Карандашом.

– А-а, – мотнул головой Валера. – Так бы и говорил. Карандашный набросок!

– Ну, если хочешь, так это называй. А я разницу не провожу. Для меня всё картины.

– Подожди, подожди… Вспоминаю я эту мазню. Это тебе Кудашов что ли дал?

– Он мне не давал, я сам у него взял. Как-то был у него раз, незадолго до его смерти – он пьяный вдрызг, смотрю – с твоей подписью картина. Надо взять, думаю. А то ещё подотрётся ей. Ты ведь знаешь, он любил картинами подтираться.

– Он не подтирался ими, – вступила в разговор румынка. – Он срал на них.

– Ты помнишь Володю Кудашова? – повернулся Валера к Низовцеву.

– Нет. Кто такой?

– Да помнишь! Мы с тобой выступление его видели. Ну, парень такой, хеппенинги устраивал. Голый бегал, пердел.

– А, ну-ну! Помню.

– Вот, ему я набросок этот дал. Кстати, я его «Жопой» не называл. Я просто подпись свою поставил, а это он, видимо, сам потом название придумал.

– «Жопа», – подтвердил толстяк. – Так и написано.

– Интересный он всё-таки был человек…

– Ну, как сказать, – не согласился толстяк. – Больной просто.

– Это ты сейчас так говоришь, – подал голос администратор клуба. – А в те годы он ой-ой-ой как гремел. Сейчас с цинизмом всё вспоминается. Со смущением каким-то. А тогда про него говорили, что это новое слово в искусстве. Человек, который сам искусство.

– Да кто уж говорил! – стоял на своём толстяк. – Такие же больные, как и он.

– Но в простоте ему равных не было. А по жопам вообще первейший специалист.

– Искренний по своему, не спорю, – согласился толстяк. – Но это всё ж таки искренность нездоровая.

Концерт оказался небольшим, длился всего час, а ночь только начиналась. По окончании концерта вся компания переместилась к Валерию домой. Аркадия Миттеля уговорили присоединиться.

До дома добрались на трёх такси. Дочь Валерия, шестнадцатилетняя девушка по имени Инга, встретила их не очень приветливо.

– О, господи! – отворила она дверь. – Один пьяней другого.

– Мы просто весёлые, – поправила её румынка. – Никто и не пил.

Александр Львович помнил, что Инга была от одного из предыдущих браков Валерия. Судьба её матери огласке не предавалась. Судя по тому, что Инга жила с отцом, судьбе этой завидовать не приходилось.

– Все, кто не знает – знакомьтесь! – объявил Валера. – Это Инга, моя дочурка. Единственная и любимая.

– Слышали и про других, – посмеивался кто-то за его спиной.

– Это чушь и подлый вымысел! – громогласно объявил Валерий Ильич. – Никаких других не было и нет.

– Саша, – представился Александр Львович девушке.

– Инга, – ответила она неохотно.

Он поцеловал ей руку. За ним представились и другие. Только саксофонисту Миттелю не было нужды представляться.

– Это же крестница моя! – обнимая девушку, оглядывал он всех осоловевшими глазами. – Я своими руками крестил её.

– Ты же иудей, Миттель, – возразили ему.

– Я недавно иудеем стал. А шестнадцать лет назад был православным.

Инга особой радости от встречи с крёстным не выказала. Когда все расселись по диванам и креслам, она поспешила скрыться у себя в комнате, но румынка сходила за ней и вернула.

– Посиди с нами, что ты, – говорила она. – Всё равно сейчас не заснёшь.

– Да, это уж точно, – вынужденно согласилась Инга.

– Ты девушка взрослая, тебе можно посидеть в компании. Вот, садись к дяде Саше на колени.

– Вот ещё! – возмутилась девушка.

Александр Львович поднялся с кресла.

– Садись, – предложил Инге. – Я на подлокотнике.

– Сейчас, Саш, ещё стул принесу, – ушла на кухню румынка.

Выпивки привезли немало – бутылками был заставлен весь журнальный столик.

– Что будешь, дочь? – спросил её Валера.

– Ничего не буду.

– Что-нибудь надо выпить. У нас есть что-нибудь лёгкое?

Румынка вернулась из кухни с каким-то авангардно-витиеватым стулом.

– Джин пусть пьёт, – посоветовала она. – С тоником.

В руке её красовалась бутылка тоника.

– Я тоже джин буду, – уселась она рядом с саксофонистом.

Стали разливать по рюмкам спиртное.

– Минуточку внимания! – поднял свою Валера. – Настоятельно предлагаю всем, хотя думаю, спорить со мной никто не будет, выпить за нашего американского друга.

– Точно, точно! – зашумели все.

– Сегодня в клубе он так трогательно меня поздравил, я аж чуть не расплакался.

– Да ладно, – отмахивался Миттель.

– Нет, нет, честное слово – очень хорошо сказал. Я не знаю, получится ли у меня так же хорошо, но я всё же попытаюсь.

На секунду он задумался.

– Да что пытаться! Я просто скажу. За моего друга Аркадия! За человека, которого я уважаю и люблю! Прости меня, Аркаш, если я тебе что-то не так сделал или говорил что не то…

– Всё ты то делал, Валер! – перебил его саксофонист. – То, что надо.

– … но зла я тебе не желал никогда. Поэтому, друг, я поднимаю сейчас эту чашу за тебя, за твоё здоровье, за здоровье твоей семьи – ты в Америке даром время не терял, и жёнами обзаводился, и детей делал сверх плана.

Миттель хохотнул.

– Их у тебя теперь уйма, всем им здоровья желаю и счастья. Ну а самое главное, будь счастлив ты, Аркадий!

– Спасибо, Валер, – сказал Миттель и тоже растрогался. На глазах его заблестели слёзы.

Они поцеловались. Все выпили.

– Может, проституток вызовем? – предложил толстяк.

– Этого только не хватало! – воскликнула Инга.

– А что?! Посмотришь хоть, что такое секс.

– Я знаю, что такое секс.

– По телевизору секс не тот, поверь мне. Кстати, там и парней можно вызвать. Пора уже с девственностью прощаться.

Инга лишь морщилась.

– А, мужики, как вы думаете? Осилим мы сегодня проституток?

– Я не против, – ответил ему кто-то.

– Да нет, – возразил Валерий Ильич, – давайте уж без проституток.

– Действительно, – поддержала его жена. – Разве плохо сидим?

– Всё-таки компания у нас смешанная, – продолжал художник, – к тому же здесь несовершеннолетние. Я вам другое предложить могу.

– Что?

– Стриптиз.

– В твоём исполнении?

– В исполнении профессиональной стриптизёрши. Я на днях в газете объявление видел. Стриптиз с выездом на дом. Не так дорого вроде.

Он полез к пачке газет, лежавшей в одной из ниш стенки и, покопавшись в них, изъял нужную.

Через минуту Валерий уже набирал номер. Решили вызвать двух.

Стриптизёрши приехали быстро. С ними значилась и мадам-надсмотрщица.

– Вы тоже к нам присоединитесь? – спросил её толстяк.

– Да, я буду здесь во время представления, – сухо ответила она.

– Это чтобы мы их не завалили ненароком?

– Да, мужчина. Очень многие оказываются несдержанными. Руки тянут.

– Трогать, значит, воспрещается.

– Категорически. Внизу охрана, в любой момент я могу их вызвать.

– Гестапо какое! – посмеивался толстяк.

– Поставьте диск, – попросила одна из стриптизёрш.

Валера поставил привезённый ими диск в CD-плеер. Из массивных колонок, расставленных по углам, зазвучала музыка. Девушки принялись танцевать и раздеваться.

– Как это пошло, – морщилась Инга.

– Ну почему же, – возразил ей Александр Львович. – Наоборот, это очень красиво.

– Вы старый извращенец, поэтому так и говорите.

– Тебе не нравится обнажённое тело?

– Если за него платят – нет.

– А как его по-другому увидеть? – попытался он пошутить.

– Естественным образом.

Девушки снимали верхнюю одежду.

– Это как?

– Познакомиться с девушкой, понравиться ей, завязать отношения. А потом всё произойдёт само собой.

– Само собой ничего не происходит.

– Происходит, происходит.

– В твоём возрасте я тоже так рассуждал. Но теперь, видишь ли, не все девушки мной интересуются.

– Просто вы все старые разложенцы. Толстые, лысые, морщинистые. За собой не следите. Какая вами девушка заинтересуется?