Хрупкая женщина - Дороти Кэннелл

Мы повернулись в разные стороны. Когда я оглянулась, Бен стоял на месте. Я представила себе, что он, наверное, думает, как смешно я выгляжу сзади, точная копия тётушки Сибил.

Моя квартира вполне могла сойти за дом, куда приятно возвращаться. Тобиас встретил меня с необычной теплотой и тут же принялся вылизывать шершавым розовым языком. Даже последовал за мной в туалетную комнату и смотрел, как я принимаю обжигающе горячую ванну, из которой через некоторое время сквозь облако пара показалось моё тело пунцового цвета. Тобиас стыдливо прикрыл глаза.

– Прекрати! – рявкнула я. Нахально зевнув, кот исчез за дверью. – Давай, давай, драпай отсюда, паршивец ты этакий! – крикнула я ему вслед. – Чего от тебя ещё ждать!

– Есть кто-нибудь дома?

Джилл! Моя подруга имеет крайне раздражающую привычку материализоваться из ниоткуда. И зачем только я дала ей запасной ключ? Нагишом меня даже зеркало не видело уже несколько лет, а людям я вообще никогда не предоставляла такой возможности. Завернувшись в полотенце, я вышла в гостиную с намерением сказать ей, что собираюсь немного вздремнуть. Но Джилл разрушила мои планы, шагнув мне навстречу с видом Санта-Клауса. В руках она держала кастрюлю, в которой поились, судя по виду, тушёные водоросли, но в сравнении со стряпнёй тёти Сибил творение Джилл показалось мне истинной амброзией.

– Ты ангел! – улыбнулась я. – И верная подруга. Поставь это на стол – я вскипячу чайник.

– Новый рецепт. Тунец, зажаренный в арахисовом масле.

Лучше бы я осталась в Мерлин-корте!

Работа помогла мне отвлечься. Я выходила из дома ранним утром и задерживалась в конторе допоздна. Одна из самых моих требовательных клиенток, леди Вайолет Уитерспун, переживала кризис среднего возраста и находила облегчение, заново обустраивая свой домик на Норфолк-бродс каждые шесть месяцев.

Отослав чек в «Сопровождение», я сказала себе, что с мистером Бентли Хаскеллом покончено навсегда. Но у этого человека совершенно отсутствовали принципы. Он залезал ко мне в голову с такой же нахальной развязностью, с какой Джилл врывалась в моё жилище. В течение дня я ещё могла удерживать его на расстоянии, но ночью, стоило только мне закрыть глаза, он был тут как тут, причём этот негодяй так и излучал обаяние. Он сходил с ума по моим волосам, глазам и даже ушам. «Какие чудесные худенькие ушки», – нашёптывал он, я чувствовала на шее его горячее дыхание и млела от телячьего восторга.

Какое счастье, думала я при свете дня, что Бен Хаскелл – невыносимый зануда, иначе перспектива никогда более не увидеть его могла бы вывести меня из равновесия.

Чтобы доказать, насколько мне безразлична эта особь мужеского пола, я нова включила телефон. После чего принялась тратить деньги – верное средство, если хочешь почувствовать себя крайне занятой особой. В одну из свободных суббот я отправилась в Вест-энд, купила халат ярко-синего цвета, попросила вышить на кармане инициалы дядюшки Мерлина и отправила по назначению. В ответ поступила сухая записка, написанная, разумеется, тётушкой Сибил; в записке сообщалось, что мне следует найти лучшее применение деньгам, чем тратить их на всякую ерунду. Особенно в свете грядущей свадьбы.

Неблагодарный старикашка!

К сожалению, я не смогла раз и навсегда оборвать родственные связи. В один прекрасный день позвонила Ванесса. Она была уверена, что я непременно приду в восторг, услышав о её невероятном контракте, вот только почему она не видела в «Таймс» о моей свадьбе?

Звонок от любимой кузины оказался последней каплей, вынудившей меня бежать от ужасов мегаполиса. На следующее утро я пригласила леди Уитерспун в выставочный зал и высказала предположение, что её гостиная много выиграет, если её оформить в итальянском стиле. Не думает ли она, что мне следует кое-что приобрести для этого? В Риме.

Промокнув слёзы кружевным платочком, леди Уитерспун выдохнула:

– Подумать только, а все мои знакомые жалуются на нерадивость служащих.

Профессиональная честность не позволила мне принять предложение леди Уитерспун оплатить все расходы. Тем не менее её чек, из-за которого я потратила не один час, посещая торговцев тканями, дал мне возможность путешествовать с большим комфортом, чем обычно. Прибыв в город легендарных руин и солнечного света, я поселилась в маленькой уютной гостинице, из окна которой открывался чудесный вид; каждое блюдо, подаваемое в ресторане гостиницы, было само совершенство, подлинный сонет. Глядя на многочисленные подбородки повара Альфредо, я начала считать свои пропорции вполне разумными и без колебаний заказывала третью перемену блюд. И самое главное, Бен Хаскелл наконец-то вернулся на своё законное место – на страницы любовного романа в мягкой обложке, последняя глава которого дочитана. Книга закрыта, и с лёгким сожалением – девушки любят предаваться воспоминаниям – я зашвырнула томик на самую верхнюю полку в самом дальнем уголке моего сознания, предоставив роману покрываться паутиной. Расправившись с мистером Хаскеллом, я села в самолёт и вернулась домой.

Лондон в начале апреля всегда пропитан неприятной сыростью. Ноги так и расползаются на тёмных мостовых. Высокий узкий дом на площади королевы Александры негодующе сгорбился от холода. Таксист, отсчитав сдачу, торчащими из обрезанных перчаток пальцами, растворился в тумане. Джилл отсутствовала, но на нижней ступеньке лестницы сидел явно сытый и довольный Тобиас.

– Вот единственный, кто действительно меня любит! – вскричала я и нагнулась, чтобы нежно обнять его.

Скривив губы, неблагодарный представитель кошачьих задрал хвост и надменно им дёрнул, как бы говоря: «Нечего подлизываться, предательница!» После чего двинулся вверх по лестнице.

Я с пониманием отнеслась к его жалобе. После трёх недель, проведённых на стряпне Джилл, ничего другого он и не мог сказать. Едва я повернула ключ в замке и перенесла через порог чемодан и одну ногу, как заверещал телефон.

– Опять намочил коврик у двери мисс Реншо? – крикнула я Тобиасу, который поспешно примчался на кухню. – Если я услышу жалобы этой старой сплетницы… – я подкрепила свои слова чувствительным пинком. – Алло, – сказала я голосом утомлённой путешественницы.

– Элли, где тебя черти носят?! – прорычал Бен. – Я звонил Джилл, и она сказала, что ты должна была вернуться ещё два дня назад. Твой номер я узнал у неё и…

До чего же наглый тип – вздумал разыскивать меня как раз тогда, когда мне наконец удалось утихомирить его призрак! Я прижала телефон к груди и принялась пританцовывать на месте. В трубке раздавалось его дыхание, разумеется, он крепился, стиснув зубы, свои аккуратные, белоснежные зубки, жемчуг, а не зубки, которые в мечтах покусывали мне ухо…

– Слушай, – заговорил он с нарочитой медлительностью, – я, конечно, понимаю, что от звука моего голоса у тебя спёрло дыхание, но не можешь ли ты на минуточку выйти из ступора и поговорить разумно?

Разумно? Это слово мне не понравилось. Совсем не понравилось. Я перестала пританцовывать.

– Ты потерял чек?

– Разве обязательно сводить все разговоры к деньгам? Не хотелось бы делать замечаний в такую минуту, но я нахожу твои корыстные устремления крайне вульгарными. Если бы ты время от времени проверяла свой счёт в банке, – впрочем, женщины никогда этим не грешат, – ты бы поняла, что я так и не обналичил твои жалкие гроши.

– Подожди минутку, – я тяжело опустилась на спинку дивана, чуть не раздавив Тобиаса, который ужом подлез под меня. Острые когти впились мне в зад, и я взвилась в воздух. – Что ты имеешь в виду под «такой минутой»?

Теперь наступил его черёд молчать.

Беспардонно отпихнув Тобиаса в сторону, я поудобнее устроилась на диванной спинке.

– Ну, не томи… – я говорила голосом задыхающейся девяностолетней безумицы, преодолевшей марафонскую дистанцию. – Вы с Ванессой тайком поженились и теперь ждёте первенца?

– Нет.

– В таком случае… – я перекинула бедного Тобиаса через плечо и уткнулась лицом в тёплую мягкую шерсть.

– Элли, у меня такое чувство, что ты ничего не знаешь.

– То есть? – я пощекотала Тобиаса под подбородком.

– Дядя Мерлин умер.

– Не может быть! – возразила я. – Этот человек бессмертен, он жил ещё до потопа.

– Некрологи в «Таймс» не лгут. Послушай, Элли, мне очень жаль, что именно я принёс тебе скорбную весть, но…

– Не превращай это в греческую трагедию, – шерсть Тобиаса заглушала мой голос. – В тот уик-энд я встретилась с ним впервые за много лет, – мне пришлось помолчать, чтобы наполнить лёгкие воздухом. – А вёл он себя отвратительнее некуда, может, именно поэтому мне его всё-таки жаль…

– Надеюсь, ты не собираешься разрыдаться в трубку? – строго спросил Бен. – Чёрт побери, Элли, перестань разводить сопли. Я сейчас приеду!

– Вот спасибо, – фыркнула я.