Хрупкая женщина - Дороти Кэннелл

Убедить Бена сопровождать меня в Мерлин-корт не составило большого туда. Четно говоря, он сам это предложил – после того как я попросила Тобиаса быть с ним полюбезнее и пару раз посетовала на тяготы езды в общественном транспорте. И Бен вновь согласился подвезти меня.

– А что с нашей помолвкой? – я подняла эту щекотливую тему, лишь когда мы вышли в прихожую. – Я до сих пор не удосужилась сообщить родным, что мы расстались.

– Тогда придётся продолжить нашу игру, – Бен обмотал вокруг шеи длинный полосатый шарф, служивший ему, похоже, напоминанием о счастливых школьных годах. – Зачем портить похороны заявлением, что наша помолвка – чистой воды блеф. Я полагаю, ты поступишь правильно и бросишь меня, как только минует семейный кризис?

– Разумеется! Клянусь! Сдохнуть мне на этом месте! – до чего ж я была легкомысленна!

– Интересно, что сказал бы дядя Мерлин, если б узнал? – вопросил Бен и исчез за дверью.

Когда на следующий день, незадолго до полудня, мы въезжали по заросшей дорожке в покосившиеся железные ворота, Мерлин-корт более чем когда-либо напоминал зачарованный замок, на который воинственная фея наложила проклятие.

За нами кто-то наблюдал. У двери нас встретила тётя Сибил, облачённая в траурные одежды. Уголки губ были скорбно опущены, но в остальном на её лице отсутствовало какое-либо выражение.

– Тётушка, мне так жаль… – я попыталась её обнять, но она отстранилась.

– Пожалуйста, дорогая, не надо слов. В дни нашей с Мерлином молодости скорбь считалась глубоко личным делом, – пухлой ладонью она разгладила одну из многочисленных складок на шёлковом платье.

Я невольно подумала, что сейчас тётушка Сибил с её влажной кожей и разболтанными вставными челюстями более чем когда-либо похожа на носорога.

Внезапно губы её дрогнули. Бедная, нелепая старушенция; помимо, быть может, старика-садовника, она, наверное, была единственной, кого Мерлин мог назвать своим другом.

– Он скончался скоропостижно? – спросила я, протягивая Бену своё пальто, чтобы он закинул его на стол поверх груды верхней одежды.

– Да. Доктор прибыл утром, а днём Мерлина не стало. Воспаление лёгких. Он отошёл в мир иной без мучений.

– Удивительно! Мне казалось, дядюшка Мерлин должен был изрыгать проклятия в адрес доктора. Ведь его заставили предстать перед эскулапом, если мне не изменяет память, в первый раз за сорок лет.

– За сорок пять, – поправила тётушка Сибил с плохо скрытой гордостью. – Мерлин никогда не поднимал шума из-за своего здоровья. Я уже упоминала об этом факте в прошлый раз, когда ты наконец удосужилась повидать его.

Какая несправедливость! Сейчас было не время спорить с потрясённой горем старухой, но истина требует отметить, что милый дядюшка Мерлин отшельничал исключительно по собственному желанию. Он никогда не благодарил за рождественские открытки и не выказывал ни малейшего желания меня видеть. Бен уловил мелькнувшую в моих глазах искру и жестом посоветовал сохранять спокойствие.

Остальные члены клана уже собрались в гостиной, вновь сгрудившись вокруг едва теплящегося камина.

– Дорогая, позволь мне взглянуть на твоё кольцо, – Ванесса с нетерпеливостью ребёнка потянулась к моей руке, но таращилась она на человека, замершего подле меня. Её тонкие бровки приняли форму вопросительных знаков.

Надо отдать Бену должное: он оказался на высоте и защитил меня от врага.

– По поводу обручального кольца мы с Элли спорили до хрипоты, – спокойно сказал он. – Она настаивала, что деньгам можно найти лучшее, более практичное применение. Что ты там хотела купить? – он с улыбкой повернулся ко мне, намекая, что и мне надлежит вступить в эту забавную игру.

– Электрическое одеяло на батарейках, милый, чтобы нам было уютно и тепло во время поездок на твоей чудесной машине.

– Ну разве она не молодчина! – просиял Бен.

На мой пристальный взгляд, пылки влюблённый мог бы подыскать похвалу и понежнее, но он всё-таки старался, что верно то верно. Кузен Фредди, развалившийся на коврике перед камином, ещё более нечёсаный, чем обычно, небрежно помахал нам, неторопливо поднялся и обхватил шею своей родительницы, словно собирался её задушить.

– Перестань, ма! – сказал он. – Херес и так слишком жидок, чтобы ты разбавляла его своими слезами.

– Он был хорош, слишком хорош для этой гнусной жизни! – прохныкала тётя Лулу. – Самые добрые всегда уходят первыми!

– Не говори глупостей, – жёстко перебила её тётушка Астрид. – Мерлину было за семьдесят. Он и так зажился на этом свете.

– Вот-вот, – весело согласился Фредди, – так что кончай кудахтать, ма. Посмотрим, что ты запоёшь через пару часов, когда прочтут завещание. Наверняка этот скряга отвалил тебе куда меньше, чем ты рассчитывала, – Фредди залпом опорожнил бокал матери и потянулся за графином. – Интересно, кому достанется куш?

Тётушка Астрид выпрямилась на стуле.

– Я не удивлюсь, если старый дурак всё отдал на благотворительность. Но если у него осталась хоть капля здравого смысла, то он завещал состояние тем, кто лучше сумеет им распорядиться. Мы с Ванессой всегда умели ценить прекрасное, – тётя Астрид пренебрежительно глянула на меня и Фредди.

Ванесса мечтательно накручивала золотистый локон на длинный тонкий палец.

– Честно говоря, я ни на что не рассчитываю, – тихо возразила она.

Фредди хмыкнул и выругался.

Тётя Астрид величественно поднялась.

– Как ты смеешь, мерзкий паразит! Как ты смеешь оскорблять мою прелестную дочь?

– А как ты смеешь оскорблять моего красавца сына? – тётушка Лулу свирепо стукнула бокалом по стопке газет, громоздившихся на столике у камина, и вся встопорщилась, словно разъярённый цыплёнок. – Ты кем это себя вообразила, старая вешалка?! Корчит тут из себя не пойми что! Моя матушка помнила тот день, когда твой папаша таскался по улицам Бетнел-Грин с тележкой старьевщика. А тебя послушать, так он был текстильным королём, не меньше! Ха! И дочурка твоя вся в тебя, такая же кривляка!

Жертвы этой яростной атаки выглядели потрясёнными, тогда как остальные изо всех сил старались скрыть удовлетворение. Довольный дядя Морис попытался для виду возразить:

– Ну-ну, мои дорогие! Достаточно слов, возьмите себя в руки.

– Нет, я не успокоюсь! – взвизгнула тётушка Лулу, явно обретая второе дыхание. – А этим кошкам драным следовало бы знать, что в приличных семьях наследство всегда переходит по мужской линии.

– Так выпьем за эту мудрую традицию! – Фредди театральным жестом поднял бокал.

– Какая наглость! – разъярённо прошипела тётя Астрид.

– Успокойся, мамочка, – Ванесса налила бокал бренди и передала его трясущейся от праведного гнева родительнице. – Зачем расстраиваться из-за пустяков! Я уверена, дядюшка Мерлин находился перед смертью в рассудке достаточно здравом, чтобы передать своё состояние тем членам семьи, которые этого больше всего заслуживают.

Дядя Морис сунул пальцы-сардельки в карманы жилетки, раздулся, словно пингвин, и нахмурился. Он явно собирался одарить публику глубокомысленной сентенцией.

– В течение многих лет, – молвил мудрец, – я неоднократно предлагал Мерлину воспользоваться моим опытом в области вложения капитала. Временами покойный бывал излишне раздражительным, этот факт трудно отрицать, но такой уж у него был характер. И поскольку, на мой взгляд, Мерлин должен был избрать своим преемником того, кто умеет обращаться с финансами, я, пожалуй, самый вероятный кандидат на получение…

– Чушь! – тётя Астрид величественно отодвинула стул.

Какое-то мгновение я лелеяла надежду, что она выплеснет содержимое бокала в лицо Морису. Бен, насколько я могла судить, от души наслаждался спектаклем. Глаза наши встретились, и он подмигнул мне.

– Насколько я понимаю, твоя котировка равна нулю, – прошептал Бен. – Жаль! Меня всегда привлекали богатые наследницы.

– Пойдём, Ванесса! – к моему величайшему сожалению, тётушка Астрид решила не устраивать непристойных сцен. – Я больше не желаю выслушивать этот бред. О каких это «надёжных вложениях» идёт речь, мой дорогой Морис? Очень любопытно! Мне кажется, тебе следовало бы привести в порядок собственные дела. А то на прошлой неделе, как я слышала от своей парикмахерши, ты опять пролетел с акциями.

– Вам не кажется, – решила вмешаться я, – что все вы проявляете некоторую поспешность? Вспомните, тётя Астрид, ведь не кто иной, как вы, высказали предположение, что дядюшка Мерлин вполне способен завещать всё борделю. Возможно, эта идея пришлась ему по душе, хотя я считаю гораздо более вероятным, что он оставил все деньги человеку, который находился при нём все эти годы. То есть тётушке Сибил.

Она оказалась легка на помине. В чёрной фетровой шляпке и тёмном пальто, прикрывавшем высокие шнурованные ботинки, тётушка Сибил походила на няньку из старинной мелодрамы, в которой дети превращаются в упырей и родители вынуждены в панике бежать из родного дома.