Бешеный мир - Роман Глушков

В тот день было еще не поздно встать на любой из этих двух путей. Но я опять смалодушничал и в итоге выбрал третий путь: отправился куда глаза глядят к неведомой мне пока цели. Вернее, это был даже не путь, а, скорее, направление, подобное тем зигзагам, которыми добираются до Москвы копатели. И пусть в моей голове не звучал Зов, в данный момент я немногим отличался от зомби. А именно – меня не тянуло на «Трупную площадь», и вся моя жгучая ненависть была направлена лишь на самого себя.

Неприкаянный, я уходил в долгое странствие по миру, досадуя, что моя жизнь перевернулась в одночасье с ног на голову. Однако не прошло и года, как подобной жизнью зажил не только я, но и весь остальной мир! А то, что виделось мне поначалу ненормальным, постыдным или диким, вскоре повсюду стало нормой. И горе тому, кто был не готов к переменам или отказывался признавать жестокие законы новой реальности. Новый мир – мир Копателей, – был нетерпим к ретроградам, которые в нем попросту не выживали. Несмотря на то, что мы называли себя чисторукими, нам, чтобы выжить, тоже приходилось частенько марать свои руки. Причем не только в грязи, но и в крови, которая и у нас, и у зомби по-прежнему была одного и того же цвета…

Глава 6

– Читал я, помнится, в тюрьме одну книжку, – заметил Ананас, попыхивая сигареткой и рассовывая по карманам разгрузочного жилета снаряженные магазины от «Вепря». – Толстую такую книжку и до изжоги многословную, что я даже удивлялся, как у автора хватило терпения ее до конца дописать. Одно мне в той книжке безумно нравилось: она была про море. А море от зека, который пожизненный срок по строгачам мотает, находится еще дальше, чем звезды. Их я хоть иногда сквозь решетку по ночам видел, а море – только во сне. Ну или воображал его в мыслях, когда мне такие книжки порой в руки попадали.

– С чего это вдруг ты заговорил о литературе? – удивился я. Мы готовились к вот-вот предстоящей нам работе, поэтому выбранная моим новым напарником тема для беседы была довольно странной.

– Да вот с самого утра вспоминал, как та книжка называется, и только сейчас вспомнил, – пояснил Панкрат. И, подняв вверх указательный палец, доложил мне о результатах своего умственного труда: – «Моби Дик»! Там про похожего на тебя фраера с причудами рассказывается. Да ты, Иваныч, тоже, небось, этого «Дика» читал. Вы, артисты, народ образованный и тащитесь от таких толстых и умных книжек.

– Я был цирковым артистом, – напомнил я. – А от циркачей требуется ловко шевелить руками, а не мозгами, так что читать нам книжки было недосуг… Хотя ты угадал: как раз эту книжку я в свое время осилил. И понимаю, куда ты клонишь. Хочешь сказать, что я – как тот одноногий капитан Ахав, который свихнулся на поисках искалечившего его, белого кашалота. Только я годами охочусь на более мелкую и сухопутную тварь – белобрысого однорукого поводыря, так?

– Угу, – буркнул Ананас. Закончив с магазинами, он повесил «Вепрь» за спину на ремень, и взялся заряжать пулеметную ленту в «Хеклер-Кох-221». – Так и есть! Что тот Ахав, что ты – почти одного поля ягоды. С той лишь разницей, что ты пока не на всю голову долбанутый, и у тебя обе ноги на месте.

– Ну спасибо тебе за откровенность, друг сердешный! – Я шутливо приподнял над головой шляпу. – Но спорить не буду: все-таки есть в твоем сравнении доля истины. И если кто-то однажды сообщит мне, что видел поблизости того самого поводыря, вряд ли я устою перед искушением отстрелить ему вторую руку, а затем и башку. Да только глупо на это надеяться. Больше трех лет с той поры миновало, а копатели так долго не живут.

– Вот тут, Иваныч, не скажи, – возразил Панкрат. – Поводыри себя физическим трудом не изнуряют, да и вообще в земле не роются. А, стало быть, запросто могут прожить и три года, и больше. Разве только однорукий гад ушел в столицу и стал «прорабом» в Котловане – вот тогда ты можешь о нем навсегда забыть. Но если он по сию пору работает у зомби проводником вдали от Москвы, то я бы на твоем месте и правда почаще прислушивался, о каких тварях народишко в фортециях болтает…

В словах беглого зека с исполосованным шрамами лицом имелся резон. Давно замечено, что не всякий поводырь, который доводит до Москвы стаю копателей, остается с нею до конца. Иногда зомби-лидеры поворачивали обратно и удалялись от столицы на сотни, или даже тысячи километров, чтобы собрать новую стаю и тоже повести ее к Котловану. Следуя своей загадочной логике, поводыри никогда не ходили одними и теми же дорогами. Если, например, один из них доставлял бригаду копателей с юга, то сразу после этого он мог без видимых причин отправиться на север, запад или восток. Поэтому я имел все основания предполагать, что виновный в гибели моей семьи, однорукий поводырь действительно мог быть еще жив.

Главная моя проблема состояла не в том, как его убить. Сначала его требовалось отыскать. Что было ой как непросто, так как сегодня он мог находиться где угодно: на Дальнем Востоке, в Сибири, в Индии, в Китае, на Аравийском полуострове, на Кавказе, в Европе… или даже в каком-нибудь полукилометре от меня! Короче говоря, изловить моего «белого кита» являлось посложнее, чем Моби Дика. Капитан Ахав хотя бы знал пути миграции китов и их повадки. А я помнил лишь несколько особых примет своего обидчика, не более. Да и те за три года, что миновали с нашей злополучной встречи, могли измениться. Кроме, пожалуй, отсутствующей левой руки. Пусть копатели и живучее чисторуких, но оторванные конечности у них, как и у нас, заново не отрастают.

Для бывшего уголовника-рецидивиста Ананас рассуждал на удивление здраво и всегда прислушивался к чужому мнению. И это при том, что ко многим обыденным вещам проведший треть жизни за решеткой Панкрат относился прямо-таки с детской наивностью. Это всякий раз давало ему повод для самоиронии, что в свою очередь ломало мои стереотипы о закоренелых преступниках. По крайней мере, до Ананаса я не сталкивался со столь практичными и необидчивыми представителями уголовного мира.

Прошло три месяца с тех пор, как мы с Ананасом привезли в Лопатино насильника и убийцу Дырокола, а также двух его подельников. Там Панкрат разделался с ними уже окончательно, благо, лопатинцы не возражали насчет того, что убийц казнит заезжий палач, а не они. Да и с чего бы им было возражать? Одного взгляда на свирепого громилу хватало, чтобы понять: сегодня Вовану отольются слезы не только его недавних жертв, но и прочих несчастных, кого он еще загубил в своей жизни. Включая убитых в детстве из рогатки голубей и замученных соседских кошек.

И Ананас лопатинцев не разочаровал! Я не люблю смотреть на публичные истязания, даже если те являют собой заслуженную кару за преступления. Поэтому, пока мой временный компаньон орудовал в поте лица тесаком на возведенном для Дырокола эшафоте, я сидел неподалеку в трактире. И расслаблялся после многотрудной работы более цивилизованным способом: выпивал, поминая заодно павшего от моей руки Сашку Урагана и обдумывая свои дальнейшие планы.

Спокойного отдыха, правда, не получалось. Умирающие в муках бандиты оглашали поселок дикими воплями. Столпившийся на площади народ тоже вопил, только его крики были исполнены презрения и злорадства. Меня их гвалт изрядно раздражал. Но поскольку другого трактира здесь не было, приходилось, скрипя зубами, терпеть это неудобство.

Награду Ананас, как и обещал, не взял. Зато не отказался от предложения бесплатно отужинать в трактире и провести такую же дармовую ночь в публичном доме. Это стало для беглого зека своеобразным откровением. Как выяснилось впоследствии, такая шикарная лафа, да к тому же законная, ему еще ни разу в жизни не выпадала. И потому, как бы ни чтил Панкрат свой персональный кодекс чести, там не нашлось пункта, запрещающего ему предаваться мелким радостям жизни. В особенности, когда за них с Ананаса не требовали плату.

– Ну что, оценил преимущества настоящего бизнеса перед той любительской самодеятельностью, на которую ты почем зря растрачиваешь свои таланты? – поинтересовался я у него, когда на следующее утро подсел к нему в трактире за завтраком. И без того жуткая рожа громилы опухла после всенощного кутежа, но вид у него был несказанно довольный.

Не отрываясь от еды, Панкрат пробурчал в ответ что-то неразборчивое, хотя его тон все же был неагрессивным. «Не сочти за грубость, Иваныч, но не пойти ли тебе лучше нахрен!» – видимо, как-то так расшифровывался этот набор рычащих звуков.

– Чего тебе еще от меня надо? – снова огрызнулся Ананас, когда прожевал кусок бифштекса и, к своему разочарованию, понял, что я не намерен оставлять его в покое.

– Нет желания заняться делом на профессиональном уровне? – спросил я его напрямую, не став больше ходить вокруг да около. – Парень ты толковый, слово свое держишь, пьешь в меру, мирных жителей не задираешь и с дамами ведешь себя по-джентльменски. Как по мне, ты просто создан для этой работы. А то, что тебя не интересует вознаграждение, так и вовсе прекрасно – значит, нам не придется ругаться при его дележе! Я буду забирать себе награду, ты получаешь все трофеи, какие только соберешь – вполне честная сделка.