Бешеный мир - Роман Глушков

– Вышиби ему мозги, Квадро! – подал голос отмаливавшийся до сей поры Дырокол. – Тебе же это раз плюнуть, хренов мокрушник! Не хочешь меня отпускать, так выполни хотя бы последнюю просьбу приговоренного к смерти! Убей «крысиного волка» и – век мне воли не видать! – я замолвлю за тебя словечко в аду перед дьяволом!

– Квадро?! – переспросил громила, недоверчиво прищурившись. – Так ты, ковбой, и есть тот самый Квадро, о котором болтают в здешних краях? А неплохо ты болтаешь по-русски для американца.

– Разумеется, неплохо, – усмехнулся я, – ведь я родился неподалеку от этих мест. И вообще, никакой я не американец, если на то пошло, а русский. Ну, разве что еще самую малость татарин и еврей, но для русского это вполне допустимая погрешность. А тебя как звать-величать, большой и суровый человек с ружьем? Дырокол обозвал тебя «крысиным волком», но, готов поспорить, он говорил так со зла, и на самом деле твое имя звучит намного добрее.

– В этих краях меня не знают. – Собеседник не спешил раскрывать передо мной карты, но карабин все-таки опустил. После чего полез в карман и, вынув оттуда пачку сигарет с зажигалкой, закурил. – Да и в других краях я не слишком известен. Но меня это вполне устраивает, ведь я не ношу пижонских шляп и не гоняюсь за дешевой славой. Вот пускай оно и дальше так остается.

– Разумная позиция. Уважаю и отчасти даже завидую, – пожал я плечами, пропуская мимо ушей очередную грубость. – Хотя на переговорах с тобой все-таки настаиваю. Уверен, что будучи двумя практичными людьми, мы быстро придем к взаимовыгодному соглашению.

– Не видишь что ли – я тут немного занят, – пробурчал громила, отставляя «Вепрь» и доставая из поясных ножен устрашающих размеров оружие – нечто среднее между мачете и абордажной саблей, чья гарда являла собой вдобавок шипастый кастет. – Хотя можешь рассказать мне о своем предложении, пока я буду работать. Раз уж на то пошло, тебя в любом случае будет приятнее слушать, чем верещание этих животных.

Увидев приближающегося к ним мордоворота с тесаком, бандиты задергались, а Дырокол, с чьего рта я отклеил пластырь, взялся орать в его адрес проклятья. Такие, какие я доселе никогда не слышал, поскольку был плохо знаком с блатным жаргоном. Судя по отчаянию, что также звучало в этом крике, Вован ничуть не усомнился в серьезности кровожадных намерений человека-«ананаса». А, значит, он и правда обнажил тесак не с целью попугать своих пленников.

– Что это ты затеял, позволь тебя спросить?! – спохватился я, стараясь перекричать вопли Дырокола.

– А сам-то как думаешь? Довожу дело до конца, вот что, – как ни в чем не бывало ответил громила, не вынимая сигарету изо рта, и деловито проверил пальцем остроту лезвия. – Ты бы, конечно, просто разнес им черепушки из своих пукалок. Но я, видишь ли, человек небогатый и привык экономить патроны. Да и не заслужили эти трое быстрой смерти. Будет справедливее дать «покайфовать» им напоследок хотя бы полчаса… Тебя не напрягает этот шум? Могу, если хочешь, перерезать Вовану голосовые связки, чтобы он не мешал тебе слушать пение птиц, шелест листвы и все такое…

Как и ожидалось, человек-«ананас» оказался не лишен чувства юмора. Вот только желания смеяться над его шутками у меня не возникло. Ситуация вот-вот грозила выйти из-под моего контроля. Требовалось принимать срочные меры, чтобы довезти до нанимателя хоть какие-то доказательства гибели банды Дырокола. Хотя бы его голову. Этот же садист грозил оставить меня ни с чем, ведь голова с изуродованным лицом не стоила ни гроша, поскольку не годилась для опознания.

– Погоди, не спеши! – обратился я к громиле. Тот как раз встал напротив мычащего и дергающегося Моти Дрища и прикидывал, какую бы часть его тела отрезать в первую очередь. – Зачем понапрасну рубить на гуляш того, за кого в цельном виде тебе отстегнут хорошую награду?

– Награда меня не интересует, – помотал головой этот несговорчивый бессребреник. – Есть на свете вещи, ковбой, которые надо делать безо всякой награды. И даже не за спасибо, а просто так, от души. Хотя тебе, охотнику за головами, который забесплатно пальцем о палец не ударит, этого не понять…

М-да, тяжелый случай. Тяжелый и по нынешним меркам исключительный.

И ладно бы, своди живодер с Дыроколом личные счеты – тогда его альтруизм был бы еще объясним. Но, насколько я понял, ничем таким в их разборке и не пахло. Громила вел себя абсолютно невозмутимо и даже пытался шутить. Иными словами, вел себя совсем не так, как мститель, добравшийся до своих заклятых врагов. И на махрового садиста, пьянеющего от вида и запаха крови, он не походил. Кажется, будто для него это было всего-навсего привычное хобби. Такое, которое его давно не возбуждало, но которое по-прежнему оставалось для него интересным.

– Ну хорошо, – заключил я и решил зайти с другого бока. – А обязательно кромсать этих подонков здесь и сейчас? Разве нельзя предать их мучениям в каком-нибудь другом, более подходящем месте? Так, чтобы их смерть вошла в легенды и послужила уроком другим подонкам, когда они снова сюда нагрянут?

Мордоворот отвлекся от Дрища и, нахмурившись, пристально посмотрел на меня.

– А ты, гляжу, все никак не уймешься, ковбой, – хмыкнул он, покачав головой. – Похвальное упрямство. Только тебе уже известен мой ответ: я не поручаю кому-то убирать за собой мусор, который могу убрать сам.

– Вот и прекрасно! Лучше не придумаешь! – Я подмигнул ему и показал большой палец. – Там, куда я направляюсь, нет палача, способного причинить Дыроколу те страдания, которые он действительно заслуживает. Так что твоя помощь пришлась бы тем людям весьма кстати. Можешь даже надеть маску, если не хочешь, чтобы тебя запомнили. Сам посуди, от чего больше пользы: от казни бандита в глуши, или от казни, совершенной на глазах у пары сотен зрителей. Многие из которых, между прочим, потеряли по его вине друзей и родственников и даже не надеялись на то, что однажды их гибель будет отмщена.

Палач ответил не сразу. Некоторое время он в молчании переводил свой тяжелый взор с меня на пленников и обратно, но, похоже, его мысли заработали в правильном направлении. Когда садист отвлекается от своего любимого занятия и призадумывается, можно быть уверенным – он отнесся к твоим словам со всей серьезностью.

– Что именно натворили эти животные в том месте, куда ты меня приглашаешь? – поинтересовался мордоворот спустя примерно минуту. – Только предупреждаю: говори правду, потому что я нутром чую, когда мне вешают на уши лапшу!

– Хочешь знать правду, значит, ее и получишь, – заверил я его. И поведал ему о том, о чем мне рассказали мои наниматели из деревни Лопатино. В их истории хватало душераздирающих подробностей, способных пронять даже такого непрошибаемого головореза, как этот малый. А если я где-то что-то и приукрасил, то совсем чуть-чуть. Не настолько, чтобы погрешить против истины и дать моему слушателю изловить меня на лжи.

По ходу моего рассказа лицо истязателя становилось все мрачнее и мрачнее. Несмотря на его звериные наклонности, кое-что человеческое в нем все-таки оставалось. Самая малость, но этого было достаточно, чтобы мы с ним пришли-таки к компромиссу.

– Ладно, твоя взяла, – буркнул громила. И, вернув тесак в ножны, с досадой посмотрел на получивших отсрочку от смерти бандитов. – Так и быть, прокачусь с тобой до той дыры, покажу тамошним слюнтяям, что почем, раз у них самих для этого кишка тонка. У тебя в багажнике найдется еще веревка, чтобы связать добычу покрепче?

– Разумеется! И не только веревка, но и кандалы найдутся – без них в моей работе не обойтись… Так как прикажешь тебя называть? Не Крысиным же Волком, в конце концов. Не спорю, крутое имечко, но какое-то оно все же неправильное. Да и обидное, если на то пошло.

– Я – Панкрат, – не слишком охотно признался мой временный компаньон и попутчик, – но можешь, если хочешь, называть меня Ананасом. И еще ты должен кое-что обо мне знать. На самом деле я – один из них… – Он указал на Дырокола и его подручных. – В смысле, не из их банды, а тоже из беглых зеков. Понимаю, что такие чистоплюи, как ты, не верят на слово выродкам вроде меня, но все равно скажу: я с бандитской жизнью давно завязал. Окончательно и бесповоротно. И к тухлому блатному миру всяких там Дыроколов и ему подобных больше не принадлежу. А иначе, сам посуди, с чего бы эти твари называли меня «крысиным волком»?

– Считай, Панкрат Ананас, что я – неправильный чистоплюй, и, так уж и быть, приму твои слова на веру, – кивнул я. – Ну а зовут меня Степан. Степан Иванович Четвертаков, а не Стэнли Квадро, хотя в здешних краях я более известен под своим цирковым псевдонимом. Кстати, тебе тоже не помешает взять кое-что на заметку. А именно: раз уж мы с тобой договорились отправить этих троих на честный суд, я не допущу, чтобы по дороге ты нанес кому-то из них увечья. Настанет время – увечь их сколько влезет. Но до той поры чтоб ни-ни, окей?