Кампучийские хроники - Виктор Притула

— Ты хочешь навлечь неприятности? — рассердился Сомарин. — Теперь того и гляди полетит кардан.

Муй обиделся.

— Кардан не полетит, — сказал он, вытирая пот со лба. — „Лада“ — крепкая машина.

Я решил вмешаться:

— „Лада“ действительно очень выносливая машина, но не это главное. У нас прекрасный шофер, и кардан у него не полетит.

Муй смутился, все рассмеялись, и первый инцидент с проколом завершился дружеской трапезой на обочине».

(Текст из журнала «Вокруг света»)

Глава шестая

О пользе алкоголя в Индокитае

В Кампонгчнанге мои «гвардейцы» поели довольно плотно, опустошив все кастрюли и сковороды в придорожной харчевне. Небольшого роста худые бойцы обладали аппетитом Гаргантюа. Муй с Сомарином ели неторопливо и негромко разговаривали на кхмерском. Павлик пил пиво со льдом, а я запивал им водку со льдом.

Не пить в Камбодже, да и во всём Индокитае, если ты обедаешь или ужинаешь в придорожных харчевнях, просто нельзя. Этому меня напутствовал накануне отъезда в Пномпень покойный Сан Саныч Каверзнев, царствие ему небесное. 100 граммов до еды, 100 — после, иначе схлопочешь хроническую диарею или чего похуже! Ну, а где 100, там и двести, а потом ещё один стаканчик виски, чтоб москиты не кусали.

«Я пью, — что говорить, но не буяню спьяну;Я жаден, но к чему? Лишь к полному стакану.Да, свято чтить вино до смерти буду я,Себя же самого, как ты, я чтить не стану».

Пашка человек практически не пьющий. Если только обстоятельства не вынуждают. На мою слабость к Бахусу он всегда смотрел неодобрительно. Но молчал при этом. После того как я опубликовал все три очерка в «Вокруг света» он сказал мне как-то: «Никак не могу понять, Игорь, как это тебе удалось запомнить столько деталей? Ты же всю дорогу был тёплый!»

Потому и запомнил.

Чрезвычайный и полномочный Олег Владимирович Моторин писал записки в посольскую лавку с разрешением продать подателю сей бумаги бутылку водки 0,5 или 0,7, (с указанием объёмов у него было строго), предварительно долго и нудно допытываясь, а нельзя ли день рождения отметить чашкой чая. Вот такие моторины и лигачёвы с горбачёвыми и приблизили начало конца. Собственно записок я у посла не просил, покупая в единственном «государственном магазине» Пномпеня просроченный голландский джин, о котором уже упоминал. Иногда брали в баре отеля «Самаки» (бывший «Руаяль») вьетнамскую водку «Новый рис» («Луа мой»), иногда моряки двух сахалинских сухогрузов, с которыми мы подружились, привозили нам из Сингапура коробку «красного» «Джонни Вокера», которая имела обыкновения очень быстро пустеть. Но это так, лирическое отступление о пользе алкоголя в антисанитарных условиях Индокитая.

«В ночи душа вина играла соком пьяным,И пела: Человек! Изведай власть мою!Под красным сургучом, в узилище стеклянномВам, обездоленным, я братства песнь пою.

Мне любо литься в рот и в горло всех усталых,Я бурно радуюсь, пускаясь в этот путь.Чем скучный век влачить в застуженных подвалах,Не лучше ль умереть, согрев живую грудь.

Когда в воскресный день звенит от песен город,И, грудь мою тесня, щебечут в ней мечты,А пред тобой стакан, и твой расстёгнут ворот,И локти на столе — недаром счастлив ты!»

Глава седьмая

Боже, храни нам Колёса!

В Поусате мы латаем ещё две шины. Бойцы снова с отменным аппетитом поглощают курицу с рисом и пьют зелёный чай со льдом. Водители сидят, закрыв глаза. Им досталось больше всего. Дорога изматывает. Смотрю, как струйки пота оставляют бороздки на моей покрытой слоем красноватой пыли коже. До Баттамбанга ехать минимум три с половиной часа. Наверняка до сумерек не успеем. Боже, храни нам Колёса! Дорога монотонна. Окрестный пейзаж с сахарными пальмами, саванной и возделанными кое-где рисовыми полями успел превратиться в бесконечную декорацию для спектакля под названием «Страсти по Ангкору».

«Под вечер нам добраться надоДо большака,Что долго тащится, как стадоГуртовщика.

Деревья в гроздьях алых пятен,Стволы в смолье,И запах яблок сладко внятенЗа много лье.

Придём в село при первых звёздахМы прямиком,И будет хлебом пахнуть воздухИ молоком;

И будет слышен запах хлева,Шаги коров,Бредущих на ночь для сугреваПод низкий кров …»

В Баттамбанге то тут, то там — робкие огоньки плошек на рыночной площади.

Кажется, тьма поглотила этот второй по величине после Пномпеня город в Кампучии. Если Сайгон после Пномпеня, воспринимался нами как Нью-Йорк, то Баттамбанг больше похож на зловещие владения графа Дракулы.

Теперь уже мы едем за «лендровером» по лабиринту тёмных улиц. Приземистое двухэтажное строение — гостевой дом для чиновников нового режима. Пару комнат приберегли для нас. Отелей в Баттамбанге в то время не было. Как и туристов. Забираемся на циновки под москитные сетки и проваливаемся в бредовые сны. На рассвете снова в дорогу.

«Возвращение к Ангкор-вату»

Дома кхмерских крестьян — это очень легкие сооружения на сваях, продуваемые всеми ветрами, если таковые возникают. Строительным материалом служат стволы бамбука и листья сахарной пальмы. Вокруг домов обычно растут бананы, оживляя своей густой зеленью нехитрое поселение, и непременно несколько сахарных пальм.

— Когда я жил в деревне, — рассказывал Муй, — у нас было пятнадцать сахарных пальм. Они требовали постоянного ухода. Те, что растут на полях, уже одичали, и пользы от них немного. Листья идут на кровлю, из них плетут корзины, циновки. Но главное — сок пальмы. Его собирают с тех деревьев, за которыми ухаживает человек. Когда на кроне пальмы распускается цветок, к нему подвешивают бамбуковый стакан, в который стекает нектар. Стакан опорожняют два раза в сутки. Пальмовый сок выпаривают, получая сахар, можно делать из нектара и напитки: пиво, вино. В нашей деревне всегда делали много пива.

После Баттамбанга пейзаж резко изменился. Исчезли кустарники саванны, не попадаются большие пальмы. Дорога идет меж бескрайних желтых полей, совершенно непохожих на лоскуты рисовых чеков в районе Пномпеня, разделенных узкими дамбами. Немного воображения — и покажется, что путешествуем мы где-то в среднерусской полосе ясным сентябрьским утром. Только сейчас конец января, и если поля в России покрыты снегом, то здесь, в кампучийской провинции Баттамбанг, недавно прошла жатва, и рисовые поля желтеют стерней, которую еще не успели поджечь, чтобы подготовить землю к очередному посеву.