Политическая биография Сталина. Том 2 - Николай Капченко

Особое внимание он уделил проблеме Германии, и здесь его анализ, на мой взгляд, достаточно прозорлив. Вот его оценка: «Обнажаются и будут обостряться противоречия между странами — победительницами и странами — побеждёнными. Из числа последних я имею в виду, главным образом, Германию. Несомненно, что в связи с кризисом и обострением проблемы рынков усилится нажим на Германию, являющуюся не только должником, но и крупнейшим экспортёром. Оригинальные отношения, сложившиеся между странами-победительницами и Германией, можно было бы изобразить в виде пирамиды, на верху которой по-господски сидят Америка, Франция, Англия и т. д. с планом Юнга в руках, с надписью: «Плати!», а внизу распластана Германия, выбивающаяся из сил и вынужденная вытягивать из себя все силы для того, чтобы выполнить приказ о платеже миллиардных контрибуций. Вы хотите знать, что это такое? Это есть «дух Локарно». Думать, что такое положение может пройти даром для мирового капитализма, — значит ничего не понимать в жизни. Думать, что германская буржуазия сумеет заплатить в ближайшие 10 лет 20 миллиардов марок, а германский пролетариат, живущий под двойным ярмом «своей» и «чужой» буржуазии, даст германской буржуазии выжать из его жил эти 20 миллиардов без серьёзных боев и потрясений, — значит сойти с ума. Пусть германские и французские политики делают вид, что они верят в это чудо. Мы, большевики, в чудеса не верим»[575].

Обоснованность сталинского прогноза, сделанного в отношении Германии, подтвердилась буквально в ближайшие два с половиной года. Именно нарисованный им вероятный ход событий предопределил тенденцию к укреплению фашистских сил в стране, которые буквально выросли на дрожжах реваншизма. Лидеры западных держав оказались не в силах предвидеть подобное развитие событий. А главное — они не смогли разглядеть всю глубину опасности, которую нес миру гитлеровский фашизм.

Но констатируя это, нельзя обойти стороной и крупнейшую политико-стратегическую ошибку Сталина, о которой уже шла речь в одной из предыдущих глав. Он по-прежнему свой главный удар концентрировал на борьбе против пресловутого социал-фашизма, под которым он подразумевал правое крыло социал-демократии. Говоря о крахе иллюзий среди рабочих в отношении социал-демократии, генсек почему-то не заметил одного кардинально важного факта. Отворачиваясь от социал-демократов, широкие массы населения Германии поворачивались лицом к фашизму. И эта тенденция уже тогда проглядывалась достаточно четко. Однако Сталин, по существу, был заложником своей неистребимой ненависти к правым социал-демократам, что лишало его возможности сделать правильные выводы относительно перспектив развития ситуации в Германии.

Если оценивать эту стратегическую ошибку Сталина по большой исторической шкале, то она, конечно, имела самые серьезные отрицательные последствия. Может быть даже, это была одна из самых крупных политико-стратегических ошибок Сталина в предвоенный период. И ее нельзя относить к ошибкам, так сказать, политико-теоретического порядка. Она имела, не побоюсь этого слова, роковые практические последствия, непосредственно сказываясь как на стратегической линии советской внешней политики, так и на ее тактических шагах. Пытаясь найти объяснение этой политической зашоренности Сталина, приходишь к выводу: в ряде важных вопросов он проявлял не свойственный ему в принципе догматизм, отсутствие глубины и широты анализа. Хотя, конечно, данное замечание нельзя толковать в том плане, будто эти качества были характерной чертой его политической философии в целом,

В докладе Сталин широкими мазками обрисовал отношения Советского Союза с другими странами, выделив при этом две особенности: во-первых, тенденцию к авантюристическим наскокам на нашу страну (такие факты, как разрыв английского консервативного кабинета с СССР, захват КВЖД китайскими милитаристами, финансовая блокада СССР, «поход» клерикалов во главе с папой против СССР, организация вредительства агентами иностранных государств, организация взрывов и поджогов, вроде тех, которые были проделаны некоторыми служащими компании «Лена — Гольдфильдс», покушения на представителей СССР (Польша), придирки к нашему экспорту (США, Польша) и т. д. Вторая тенденция была благоприятной для Советской России и определялась она ростом экономического и политического могущества СССР, его обороноспособности, политикой мира, проводимой Москвой. По словам генсека, именно действиями этих факторов объясняются такие факты, как успешная ликвидация конфликта на КВЖД, восстановление сношений с Великобританией, рост экономических связей с капиталистическими странами. Борьбой этих факторов в конечном счете и определялось общее международное положение СССР.

В контексте вопроса об отношениях с зарубежными государствами заслуживает внимание такой знаменательный факт. Еще в 1930 году Сталин поднял вопрос о несправедливом установлении границ СССР с рядом сопредельных государств, которое было продиктовано тяжелыми условиями Гражданской войны, интервенцией и диктатом со стороны западных держав. Именно тогда прозвучал его отнюдь не риторический вопрос: «Говорят о международном праве, о международных обязательствах. Но на основании какого международного права отсекли господа «союзники» от СССР Бессарабию и отдали её в рабство румынским боярам?»[576] В, дальнейшем, уже на пороге второй мировой войны, этот и ряд других, сопряженных с границами вопросов, был снова поднят, но уже не столько в прежнем, вопросительном ключе, сколько в практической плоскости.

Генеральный секретарь с полным правом мог на съезде заявить, что в области внешней политики советская страна добилась существенных успехов. Результатом этой политики явился тот факт, что Советскому Союзу удалось отстоять мир, не дав врагам вовлечь себя в конфликты, несмотря на ряд провокационных актов и авантюристские наскоки поджигателей войны. «Эту политику мира, — подытожил Сталин, — будем вести и впредь всеми силами, всеми средствами. Ни одной пяди чужой земли не хотим. Но и своей земли, ни одного вершка своей земли не отдадим никому. (аплодисменты.) Такова наша внешняя политика»[577]. Надо добавить, что эта чеканная формула стала лейтмотивом всей советской пропаганды в период до начала Великой Отечественной войны. На ней воспитывались все советские люди, в соответствии с ней велась и работа в армии и на флоте. Несколько предвосхищая события, замечу, что в конце 30-х годов эта формула обрела отнюдь не адекватное ее первоначальному смыслу содержание. Но о всех этих сюжетах речь будет идти в соответствующих главах.

Я хочу акцентировать внимание читателя на этом основополагающем тезисе. Можно сказать, что в широком историческом контексте он выражал стремление если не к восстановлению Союза в прежних границах империи, то, по меньшей мере, к тому, чтобы были в международно-правовом порядке заново пересмотрены все несправедливо навязанные нашей стране территориальные размежевания, продиктованные тогдашним тяжелым положением нашей страны. С позиций международного права подобные устремления, зародыш которых явственно просматривается в постановке вопроса Сталиным в 1930 году, никак не противоречат нормам права. Поскольку одним из его фундаментальных принципов был и остается принцип территориальной целостности государства и недопустимость изменять его границы, пользуясь его временной слабостью или какими-то другими обстоятельствами. В твердом отстаивании этого принципа, в стремлении не допустить даже малейшего его нарушения и заключалась одна из характерных особенностей сталинской внешней политики. Можно даже сказать — ее квинтэссенция.

В контексте сказанного вполне логичным, закономерным и даже исторически неизбежным представляется стратегический курс Сталина на создание в Советском Союзе экономики мобилизационного характера В этом мне видится одна из самых важных заслуг Сталина перед нашей страной. Заглядывая далеко вперед, он сознательно или интуитивно (это не столь уж важно) проводил линию, способную не только вывести страну из состояния отсталости, но и создать реальные предпосылки того, чтобы она могла на равных вести дела с ведущими державами Запада. Основы будущего военно-экономического могущества государства, а значит, и его политического веса во всей системе международных отношений, начали создаваться именно начиная с конца 20-х годов. Иными словами, без проведения курса на создание мобилизационной экономики СССР перед второй мировой войной мог оказаться в положении «хуже губернаторского». И, естественно, экономика такого типа не могла быть создана без коллективизации сельского хозяйства — как одного из важнейших компонентов не только экономической самостоятельности страны, но и необходимого фундамента на случай войны. Такого типа экономика не могла быть создана и за короткое время, особенно имея в виду уровень ее прежнего развития.