Реверс - Михаил Юрьевич Макаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ночь провёл в обезьяннике, амплитудно раскачиваясь на лавке и насвистывая привязчивый мотивчик «Таганки».
Страшными словам проклинал себя Валера за авантюру с Фондом, не принёсшую ничего, кроме беды. Жадность вышла боком! Надо было сразу продавать хату и с вырученных денег возвращать долги. В мае ещё можно было не беситься и взять нормальную цену. Хата, мебель, техника — дело наживное. Всё покупается, кроме свободы.
«Как вообще меня угораздило связаться с тупорылым бычьём?! И ладно бы, просто с бычьём! Торчка подписал на дело! Теперь на тебе, умник, разбой висит с двумя жмурами! Здесь десяткой не отделаешься! Умножай на два! А лучше на пожизненное настраивайся… Или ты думаешь, парни всё на себя возьмут?! Наивный албанец! Каждый будет свою жопу спасать. Костян, наверное, уже полный расклад дал. Паровозом меня пустил! За дозу герыча он мать родную продаст. Настоящая находка для ментов. Его даже буцкать не надо. Пары суток в камере хватит, чтоб на ломках он запел, как соловей! Ну, не идиот ли я клинический?!»
Жидких казалось, что при планировании нападения на него нашёл морок.
Опера-заику Валера хорошо помнил. После освобождения его вдоволь погоняли по мусарне, прежде чем выдать паспорт. В том числе, обязали встать на учёт в убойном отделе. Заика переписал данные Жидких в общую тетрадь, с поганой улыбочкой поспрашивал насчёт кентов и планов на жизнь. Поставил закорючку на обходном листе и велел принести фотографию. Жидких догадался, что это ментовская самодеятельность, неблагоприятных последствий она не повлечёт, и больше у опера не появлялся. Подумал тогда язвительно: «Тебе надо, ты и фоткай за казённый счёт». А вскоре Валера перебрался в Ярославль…
За ночь много тревожных дум побывало в его бритом кумполе шестидесятого размера. Начни убойщики колоть Жидких по горячему, возможно, он бы потёк.
От долгого сидения затекла спина, онемели ноги. Рот наполнился густой вяжущей горечью. Под утро в обезьянник кинули двоих пьяных гопников. Они стали вязаться к Валере на своём быдляческом диалекте:
— Э-э-э, мужик, бля! Тут, это, типа, такое, бля, дело…
Камерная движуха взбодрила. Организм мобилизовался за счёт повысившейся секреции адреналина. Сосуды головного мозга расширились. Мысли с ржавым скрипом поползли в нужном направлении.
Жидких попросился на оправку. Вёл он себя пристойно, был трезв и одет чисто, но сержант не повёл его в одиночку, позвал пустушника[338]. Очевидно, инструкции имел конкретные. Менты оставили открытой дверь уборной и бдели, пока амбал поливал вмонтированный в пол загаженный унитаз.
Вскоре пожаловали земляки. Двое из ларца, одинаковые с лица — мятые, небритые, тщетно пытавшиеся чавканьем мятных жвачек перебить кислую вонь перегара.
Пасмурный носатый брюнет звякнул сталью и приманжетил правую руку задержанного к своей левой. Жидких к этому времени определился с линией поведения.
— Разрешается свидетеля в наручниках возить? — спросил, отчётливо проговаривая каждое слово.
Брюнет не ответил, шагнул к выходу, потянул за собой. Жидких упёрся и за счёт превосходства в телесной массе остался на месте.
С улицы с дымящейся сигаретой в зубах заглянул заика:
— Валер, ч-чего-то…тормозишь?!
Жидких удивился — с какой радости ментяра обращается к нему по имени. Оказалось, фраза была адресована брюнету.
— Да вот, гражданин права качает, — пояснил новоявленный тёзка.
«Какой там перегар?! От него свежаком прёт так, что закусывать впору!» — Жидких демонстративно помахал свободной рукой возле лица.
Прытко подскочил заика, с понтом дерзкий:
— П-проблемы?!
Жидких с твёрдой интонацией повторил про наручники и получил издевательский ответ:
— П-приедем, ж-жа…жа-алобу на…напиши п-прокурору. На-ас н-на-кажут, т-тебя г-г…грамотой на-аградят.
Во дворе РОВД рядком стояли белая «ВАЗ-2121» и «бэха» регзнак Е 767КХ 76. «Нива» в ожидании пассажира гостеприимно распахнула правую дверь. Сложенное кресло открывало проход на заднее сиденье.
Жидких, согнувшись в три погибели, протиснулся в узкий проём. Прицепленный к нему оперативник, кряхтя, лез следом. В салоне опер расстегнул браслет на своём запястье и ловко (теснота — не помеха!) защёлкнул его на поручне под потолком.
Коварный замысел брюнета дошёл до Жидких лишь, когда его правая рука, наискось вскинутая перед лицом, оказалась зафиксированной над левым плечом. Похожая на пионерский салют поза вышла чертовски неудобной.
Опер заправил в брюки выпраставшийся подол рубахи и закурил дешёвую вонючую сигарету.
Вокруг автомобиля шустрил вёрткий мужичок в возрасте под полтос, типичный шоферюга. Вернув кресло в исходное положение, аккуратно закрыв двери, он уселся за руль и попенял брюнету: «Завязывай дымить, Гербертович».
Жидких вертел головой, выясняя, что происходит с его тачкой. Похоже, заика собрался на ней прокатиться.
— Он с автоматической коробкой ездил хоть? — в вопросе слышалась тревога автовладельца.
Брюнет с экзотическим отчеством выдержал долгую паузу, удавил в пепельнице окурок, затем изрёк философски:
— В жизни всё когда-то происходит впервые.
«Нива» тронулась, «BMW» села ей на хвост. Водитель не знал Ярославля, быстро заплутал. Имевшаяся у него схема была бесполезной, содержала один-единственный маршрут — из-за печки к областному УВД.
Брюнет локтем несильно толкнул задержанного в бок:
— Как нам из города выехать, гражданин абориген?
С трудом Жидких сдержался, чтобы не послать мента в пень.
«Пускай думают — я сдулся».
Начав подсказывать, голосом старался не выдать охватившего напряжения. В голове рождался план побега. Дискомфортная поза, в которой он сидел, не исключала возможности резко скрутиться в поясе и елевой вырубить брюнета.
«Бить в кадык. Не ребром, ребром не получится, костяшками…»
Опер выглядел квёлым. Ночная пьянка лишила его полноценного сна, и теперь гуляку укачивало.
«Вырублю, сразу за ствол… Ствол у него справа на ремне в открытой кобуре. Застёжка там в виде кнопки…»
Обраставший подробностями замысел приобретал реальные очертания. Завладев пистолетом, нужно было приказать водителю остановиться. Жёстко ткнуть стволом в костистый затылок. Обшарить карманы брюнета, найти ключ от наручников, освободить правую руку, пристегнуть опера…
«Ага, пока копаюсь, водила шарахнет меня по башке. Оружия у него я не видел, но монтажка или ключ у таких всегда под сиденьем. Может, он не мент? Вольнонаёмный какой? Хорошо бы… Тогда он не будет геройствовать».
После того, как «нива» встанет у обочины, опер-заика, по всей логике, обязан повторить их маневр.
«Распахнуть дверь, пригрозить грохнуть обоих заложников. Заставить заику покинуть «BMW», бросить пистолет, перейти в «ниву». Наручников — одна пара, она уже в деле. Значит, заику нужно связать ремнём. Для профилактики дать ему по калгану, чтоб желания рыпаться не возникло. Водилу тоже нужно повязать… Отобрать у всех троих мобильники, ксивы, ключи от машины, не забыть свои документы вернуть. Прыгнуть в свою тачку и гнать вперёд… Пока мусора освободятся, запросят помощи, у меня образуется приличная фора».
