Писания про Юного мага - SoNew

Клайд сдавленно хихикнул. Действительно, что может быть проще! Такого мог не предвидеть только абсолютно незнакомый с магией человек. Но вообразить себе страны, где есть жрецы и нет магов, Клайду было сложно. Все равно что придставить себе мир без насекомых. Или без Луны.

— Вы не стали возвращаться за ним? — скорее утвердительно сказал маг.

— Нет. Мы получили наш урок сполна. И позволили сыну самому выбирать свой путь. Он писал нам… пишет до сих пор. А мы попали в Грацию, которую ты поминал раньше.

— Что она из себя представляет? — жадно спросил Клайд, и тут же постарался унять свое любопытство. Неизвестно, кто и зачем слушает его беседу с Громом.

— Я не могу сказать обо всем материке Грация, он довольно обширен. — спокойно продолжал рассказывать Гром. — Та область, в которой мы нашли пристанище, именовалась Корабельным лесом. И там действительно выращивали строевой лес высших сортов. Держались местные жители наособицу, от более жарких пустынных областей их отделял надежной стеной неприступный горный хребет, который они называли Щитовым. С двух сторон Корабельный лес омывал океан. А что лежало за пустынями, населенными кочевниками да разбойниками, я знаю только по наслышке. Дескать, за тремя хребтами, за двумя долинами лежит страна вечной радости, а попадают в нее праведный после смерти, святой при жизни, а грешник никогда.

— А лес продавали морякам? — снова спросил Клайд.

— Большей частью, да. Ну и немного — кочевникам. Ценнее всего для них были отходы — горбыль, обломки. В пустыне топлива мало, дрова очень нужны, особенно зимой.

— Тогда еще были зимы? — вставил Клайд.

— И еще, и до сих пор. На Грацию не распространились преобразования Адена. — уточнил Гром.

— Кем же ты стал в новой жизни? — поторопил его маг. Клайду все время казалось, что вот-вот их беседу прервут самым неприятнейшим для него образом.

— Да, там началась моя четвертая жизнь. В ней я снова стал воином — стражником границ — и заодно судьей и защитником для местных жителей. Мои жреческие способности там почти не были нужны. Множество целителей, знахарей и лекарей справлялись с недугами и без магических сил.

— Там опять не было магов? — удивился Клайд.

— Были, но как-то не особо в чести. Словно они золотари или просто бездельники какие-то. Например, прознав, что наш старший сын остался учиться на мага, местные утешали нас так: «Молод еще, перебесится, в ум войдет и решит делу какому обучаться.».

Зато естествоиспытательский дух моей жены им пришелся по вкусу. Там не было разделения на мужской и женский труд, каждый выбирал себе дело по душе. Моя жена занялась выведением новых сортов деревьев. И весьма преуспела в этом. До сих пор лучшие мачтовые сосны в Корабельном лесу носят ее имя — радолы.

Наши дети подрастали, и пришло время отправлять их учиться мастерству. Их школьные годы пролетели как-то незаметно. Но ни корабеллами, ни лесорубами, ни лесниками они становиться не желали. Дочь хотела следом за мной найти среди богов достойнейшего, что бы посвятить ему свою силу. А младший сын тяготел к изготовления оружия. Он не мог выпустить из рук ни кинжал, ни меч, ни лук, не рассмотрев его как следует, не подметив все тонкости отделки или огрехи кузнецов.

Но в Грации, там, где мы жили, не было ни Цеха Оружейников, ни жречества как такового. Мы собрались было с помошью дружественных племен перебраться через пустыню и испытать судьбу в центральных областях Грации, но судьба сама нашла нас.

Однажды после долгих дождей выглянуло солнце, и жители Корабельного леса отмечали это событие как праздник. Там все праздники были стихийные. Мы жгли костры на берегу океана, жарили моллюсков и пели песни. Немногие гости на этом празднике — купцы, контрабандисты, путешественники — переходили от костра к костру, рассказывая последние новости и завиральные истории. Среди прочих к нашему костру подошла женщина. Она была уже немолода, но язык не поворачивался назвать ее старухой. Прямая осанка, гордый взор. Она подошла ко мне и без обиняков начала рассказывать о четырех стихиях, носителями которых должны были являться люди.

— Почему должны были? — удивился Клайд. — Мы и есть носители четырех стихий!

— Не совсем так. — возразил Гром. — То есть, я тоже так думал, ведь я был жрецом Гэн Кайна когда-то и знал историю сотворения человеческой расы. Но эта женщина возразила мне, что человечество носит остатки, ошметки истиных стихий, тогда как задуманно оно было вершить судьбы этого мира. Ну, мы с ней поспорили, потому что у меня было еще полным-полно глупостей в голове, не смотря на то, что я тогда уже наполовину поседел. Я не собирался всерьез ругаться с кем-либо в праздничный день, да и насмотрелся на свете всякого, что бы понимать — у всякой монеты две стороны. Но женщина завела меня в такие дебри, что я невольно вспылил и потребовал от нее покинуть нас. Она молча развернулась и двинулась прочь. К ней подошла еще одна особа, помоложе и что-то спросила. Я не слышал вопроса, но ответ различит очень ясно.

— Еще слишком молод и самонадеян. — словно вынесла приговор наша незванная гостья.

Я думал об этом разговоре всю ночь, а наутро отправился разыскивать ее в порту. Нашел без труда — первый же матрос указал мне на корабль, пришвартованный в ремонтной верфи. Женщина стояла на палубе, будто знала, чтоя приду.

— Нет, нет. — с ходу заявила она. — Даже если ты все понял или у тебя был вещий сон, ты еще не готов. Ты лишь попробовал стихии на вкус, но не вобрал их в себя. Тебе все время не хватало мужества дойти до предела, завершить что-то начатое.

— Но я только хотел спросить… — начал я неуверенно.

— Ах, вот оно что? — женщина, казалось, смягчилась. — Я расскажу тебе, и ты сам поймешь, что не готов. Да и будешь ли когда-нибудь готов, я не знаю. Человек создан хозяином этого мира. Так было задумано великим богом, но его воля противостояла воле прочих богов, желавших иное. К счастью, у каждого из создателей была своя раса избранных. Поэтому-то человечество и получило шанс.

— Но при чем тут я и моя готовность? — удивился я.

— Ты один из тех людей, кто способен подчинить себе четыре стихии. — пояснила она так буднично, словно речь шла о посадке капусты. — Разве ты не живешь уже четвертую жизнь, тогда как обычные люди едва-едва осмеливаются прожить хоть кусочек одной-единственной?

— Но почему я не готов? И к чему не готов? — скажу откровенно, мысли о могуществе приятно грели мне душу. Обрести нечто запредельное. Вырваться из круга суетных дел. Вершить судьбы мира — о, это звучало замечательно для меня!

— Не готов умереть окончательно. — гадко усмехнулась мне женщина. — Умереть прямо завтра. Нет, даже сегодня.