Йомсвикинг - Бьёрн Андреас Булл-Хансен

поскакал к Пристани и выменял себе карту. На шкуре было лишь несколько черт, они показывали течение рек, и крестами были отмечены места, где я мог защититься от грабителей и дикарей. Я уже знал, что безопаснее всего будет двигаться в северном направлении до Балтийского моря, а дальше вдоль берега на восток. В стране эстов человек, умеющий строить лодки, мог рассчитывать на теплый прием. Мы с Сигрид не сказали бы, откуда мы, и представились бы другими именами, чтобы ничто не могло привести к Бурицлаву.

План был хорошим, и если бы ничего не изменилось, то я так бы и закончил свои дни на востоке, ведя мирную жизнь. Я начал заготавливать вещи, которые мне должны были понадобиться в длительном путешествии по лесистой местности страны вендов: шкуры, стрелы, сушеное мясо, меха с водой, тетивы, если одна из них порвется. Я выковал длинный нож Сигрид, наточил свое оружие и приглядел хорошую для нее лошадь, одну молодую кобылку, которую мы привезли из Йомсборга. Сначала я хотел рассказать о своих планах Эйстейну, но вспомнил слова Токи, что просить Эйстейна сохранить что-то в тайне – то же самое, что носить воду в разбитом кувшине.

В стране вендов я прожил уже три года и знал, что погода в этих местах очень переменчива. Зимние холода приходили из Гардарики, и когда выпадал первый снег, его могло быть так много, что без саней было уже невозможно никуда добраться. Я мог украсть одну или две лошади, и надеялся, что Вагн сможет меня понять, когда увидит, что и Сигрид пропала. Я надеялся, что он поговорит с Бурицлавом, и все решится. Бурицлава нельзя назвать несговорчивым человеком, наоборот, он был вдумчивым и мудрым, но, возможно, я хотел слишком многого. Ведь, уехав с Сигрид, я совершал кражу у конунга. Ни один конунг, дорожащий своей честью, не допустил бы такого. Он послал бы за мной погоню на быстрых конях, и, если бы нас догнали, пришлось бы мне биться не на жизнь, а на смерть.

Сигрид я ничего не сказал о своих планах. Я сообщил ей лишь, что мы поедем на север. Я поинтересовался у нее, умеет ли она ездить на лошади, она кивнула в ответ. Но была ли она хорошей наездницей, этого я не знал. А проверить, как она держится в седле, возможности не было, потому что лишь пара верных рабов Бурицлава имели право садиться на лошадей.

Спустя двенадцать дней после прибытия Олава выпал первый снег. Его сразу навалило толщиной в кулак, и многие жаловались, что с каждым годом зимы наступают все раньше, но вскоре над Вейтскугом подул теплый ветер, и снег растаял. У меня уже все было готово к побегу. На севере леса я закопал стрелы и шкуры, мешок зерна лошадям и старую парусину, которую собирался использовать в качестве укрытия, если бы мы попали в непогоду. Я попросил Сигрид, чтобы она была наготове, потому что ждал лишь момента, когда Бурицлав отправится на охоту. Я сходил на Пристани и пустил слух, что на другой стороне реки видели диких кабанов, и очень надеялся, что Бурицлав прислушается к ним. У него было достаточно кораблей, чтобы перевезти людей и лошадей через реку, а когда он переберется на другой берег, его не будет несколько дней.

Я решил использовать Вингура как вьючное животное, а потому выкрасть мне предстояло двух лошадей. Я не выбрал ни самых быстрых, ни самых выносливых из них. Лучшие лошади в Вейтскуге принадлежали Вагну, и я не осмеливался их взять. Не хотелось мне воровать и коней Бурицлава, потому что я ошибочно думал, что кража лошади была более серьезным проступком, чем кража рабыни. В итоге выбрал лошадей, которыми пользовались Эйстейн и Токи. Они поймут, думал я. По крайней мере, Эйстейн точно. Я начал хорошо кормить этих трех лошадей. Давал им лучшее сено, по возможности приносил зерно и хлеб. Я каждый вечер чистил им копыта и натирал сбрую и седло жиром. Возможно, то усердие, с которым я готовился к побегу с Сигрид, сделало меня неосторожным. Я должен был знать, что одному оставаться в конюшне неразумно. В тот вечер я рассматривал сбрую, натирал ее жиром и проверял натяжение; если в дороге что-то порвется, мы будем вынуждены идти пешком. Я был так занят приготовлениями, что не заметил человека, стоявшего в дверях, а услышал его, когда он уже шел по конюшне. Казалось, это был призрак, потому что он стоял в темноте, опустив капюшон на лицо. Потом он его снял, и я увидел, что это был Рос. Он поднял бухту троса, и тут ворвались еще шесть человек с палками, которые набросились на меня. Я схватил навоз и швырнул в грудь одному из них, но они меня повалили. Я упал на колени, потом на живот, но они стояли вокруг и били меня, пока не подошел Рос и не попросил перевернуть меня. Когда они это сделали, он поставил свой сапог мне на горло.

– Вы убили моего брата. – Рос плюнул мне в лицо. – Теперь я отомщу!

Рос перекинул трос через балку. Он уже сделал петлю на одном конце и просунул мою голову в нее. Я пытался высвободить голову и крикнуть, но в рот мне вставили кляп и затянули петлю. Меня перевернули на бок, руки связали за спиной, а потом подняли на ноги, двое мужчин потащили меня за веревку и подвесили. Я чувствовал, как затягивается петля на моей шее, я открывал рот и хватал им воздух как выброшенная на сушу рыба.

Но в тот день Росу не удалось осуществить задуманное. Видимо, Один решил, что мне еще рано погибать от руки христианина, когда мне столько всего предстояло сделать. Как во сне я услышал какой-то рев, как будто рычали дикие звери. Я с трудом различил какой-то полуголый силуэт, который бросался на Роса и его людей, размахивал деревянным молотом, бесстрашно нападая на них. Я почувствовал его руки на ногах. Он закинул меня на плечо, но теперь был вынужден стоять на месте, потому что я по-прежнему висел на веревке. Рос и его люди начали бить его палками, но он продолжал стоять, выкрикивая какие-то слова, смысл которых я не понимал. Вскоре я почувствовал, что он начинает шататься подо мной, теряя сознание от ударов палками. Он опускает молот и закрывает лицо руками, а люди Роса продолжают бить, пытаясь опустить его на колени.

Но шум в конюшне услышали,