Украинская революция. 1917-1918 - Олег Федюшин

Возросший интерес немцев к Украине нашел конкретное отражение в работе Третьей конференции в Кройцнахе, открывшейся 9 августа 1917 года. На нее не пригласили ни одного представителя Австро-Венгрии. Таким образом, конференция представляла собой в первую очередь обмен мнениями между Верховным командованием армии и ведомством имперского канцлера – двумя главными разработчиками внешней политики на данный момент. Верховное командование объясняло узурпацию полномочий двумя причинами – своей «незаменимостью» и ролью «спасителя отечества». Ведомство имперского канцлера, в свою очередь, просто пыталось выполнять, даже если это делалось робко и неохотно, свои конституционные обязанности, наиболее важной из которых являлось осуществление внешней политики.

Кроме того, пункт 12 пространного доклада о Третьей конференции в Кройцнахе заслуживает особого внимания: «Чаяния Украины следует четче обозначить. Движение должно стремиться к спокойному и благожелательному союзу (аншлюсу) с нами. Следует выяснить, может ли Австрия предложить украинцам Восточную Галицию». Однако следующий параграф документа, касавшийся Польши, по существу, снова откладывал практические шаги немецкой стороны в решении украинского вопроса. Последний же его пункт гласил: «Мы не заинтересованы особо в данное время в отказе Австрии от Галиции».

Третья конференция в Кройцнахе ознаменовала собой полный отказ канцлера Микаэлиса от умеренной военной целевой программы и явный переход к поддержке аннексионистских взглядов Верховного командования. Ему предстояла встреча с Чернином с целью добиться согласия Австрии относительно новых военных целей Германии. Накануне ее (проходила в Берлине 14—15 августа 1917 года) Людендорф счел необходимым напомнить Микаэлису о программе, принятой 9 августа. В специальной телеграмме канцлеру он вновь назвал главные пункты этого документа, в том числе пункт 12 по Украине.

В стенограмме переговоров Чернин – Микаэлис проблема Украины, собственно, не упоминается как один из вопросов повестки дня, но оба их участника, несомненно, касались ее при обсуждении польского вопроса. Примерно в то же время Чернин, все еще находившийся под впечатлением принятия большинством рейхстага июльской резолюции 1917 года о мире, которая, казалось, создала реальную основу взаимопонимания по важному вопросу, и предпринял попытку объединить польскую проблему с проблемой мира. Он предложил увязать передачу Галиции Польше с отказом Германии от Эльзаса и Лотарингии. Это предложение Микаэлис счел неприемлемым.

В целом восточная политика Микаэлиса оставалась довольно нерешительной и неясной. Что касается проблемы пограничных государств, то он попросту предлагал провести «аннексию территорий бывшего противника в том случае, если они станут автономными и выразят желание сосуществовать с нами как самостоятельные дружественные государства, связанные с нами лишь военными и экономическими узами».

Последующие месяцы внесли мало изменений в «остполитик» Микаэлиса. Большая часть этого времени была потрачена на составление ответов на мирные предложения папы, так же как и обсуждение вопроса о будущем Бельгии, игравшего существенную роль в любой программе достижения всеобщего мира. Только в конце октября 1917 года некоторые германские высокопоставленные лица стали обращать внимание на недооценку официальными кругами вопросов, связанных с Украиной. Одним из них был генерал Пауль фон Бартенвеффер, глава политического департамента германского Генерального штаба, который считал поддержку Германией национальных чаяний украинцев наилучшим средством ослабления России: «Продвижение России к проливам и Константинополю остановится только тогда, когда они оба окажутся в ее руках или когда Россия будет отброшена за пределы Украины. Только после образования независимой Украины можно надеяться на установление постоянного мира на Балканах. Только тогда балканские народы освободятся от интриг русского покровителя, и только тогда будет обеспечена безопасность маршрута Берлин – Багдад. Следовательно, украинская борьба за независимость столь же важна для Болгарии и Турции, сколь и для нашей собственной будущей политики на Балканах». Независимая и сильная Украина, далее в своем меморандуме доказывал генерал Бартенвеффер, поможет также сдерживать Польшу. (Эта идея относительно будущей Польши с использованием независимой Украины была не нова, но она редко упоминалась в официальных германских документах. Гораздо более важную роль она играла в сознании немцев во время и после переговоров в Брест-Литовске в 1918 году.)

Трудно оценить влияние, которое, возможно, оказывали в то время такие идеи на разработку официальных германских планов, касающихся восточных территорий. На австро-германской конференции, работавшей 6 ноября 1917 года и специально созванной для пересмотра соглашений Кройцнаха, Чернин предложил вернуться к австро-польскому решению и никак не упомянул украинскую проблему. Однако официальные германские «Тезисы к переговорам о сепаратном мире с Россией» предусматривали, что «России следовало согласиться на уступку следующих регионов: Польши, Литвы и Курляндии, которые уже воспользовались своим правом на самоопределение. Если другие народы России выразят желание стать автономными или независимыми, России и Германии придется признать их независимость»[2]. Совершенно очевидно, что под «другими народами России» подразумевались прежде всего финны и украинцы. Немецкий посол в Вене Ведель после обсуждения вышеупомянутых «Тезисов» с Чернином послал 16 ноября 1917 года Кюльману, новому германскому госсекретарю по иностранным делам, сообщение следующего содержания: «Чернин не устает подчеркивать важность поддержки украинского движения и в принципе согласен с точкой зрения Вашего превосходительства. Однако в данный момент он вынужден оставаться сдержанным и осторожным в своих обещаниях из-за необходимости обеспечить польскую поддержку участникам переговоров в Брест-Литовске».

Учитывая финансовую поддержку рейхом большевиков и других российских группировок социалистического толка в первые три года войны, оказание немцами помощи в возвращении Ленина в Россию через месяц после краха старого режима, продолжение финансирования его борьбы весь 1917 год, хочется сделать вывод, будто большевистский переворот в ноябре немцы приветствовали даже с большим энтузиазмом, чем Февральскую революцию. Падение Временного правительства в Петрограде, несомненно, нанесло урон силам в России, ориентировавшимся на Антанту, и приблизило страну к полному военному поражению, для которого немцы так много сделали с начала войны. Но даже в данном случае шансы на мир на Востоке оставались неопределенными, и, вероятно, по той же причине вслед за большевистским переворотом германская финансовая помощь резко увеличилась. Например, 9 ноября 1917 года министерство финансов рейха «выделило еще 15 млн марок на осуществление политических целей в России» и примерно в то же время перевело еще 2 млн марок в германское консульство в Стокгольме «на известные цели».

Между тем большевики, призывая к всеобщему миру, с самого начала не делали секрета из того, что он должен быть основан на требованиях «без аннексий и контрибуций», а этого немцы не могли принять. Более того, их положение ни в коей мере нельзя было назвать прочным, и они пользовались в стране ограниченной поддержкой. Это обстоятельство, а также общий хаос, царящий в расположении русских войск за линией фронта, и имеющиеся сомнения относительно реальной мощи украинского и других национальных движений – все это объясняло отсутствие четкости в германских планах на восточных территориях в те недели, которые предшествовали началу переговоров в Брест-Литовске.

Такая нерешительность особенно просматривается в германских планах в отношении Украины. Людендорф в «Основах переговоров с Россией», разработанных в начале декабря 1917 года, подчеркивал необходимость аннексии Литвы и Курляндии, а также создания независимой Польши, «приверженной центральным державам». Далее он требовал, чтобы Россия ушла из Финляндии, Эстонии, Ливонии, Молдавии, Восточной Галиции и Армении, но не упоминал Украину в целом. В том же документе генерал рекомендовал МИД дать обнадеживающий ответ на возможный запрос русских о союзе с Германией и пригласить их без промедления на переговоры по заключению соответствующего соглашения.

Кюльман в это время был настроен даже более решительно, чем генерал Людендорф, против активной и открытой поддержки рейхом украинского движения. На совещании политического и военного руководства Германии, состоявшемся 7 декабря в ведомстве имперского канцлера, Кюльман высказался довольно скептически о возможности окончательного отделения прибалтийских провинций от России, а также счел невозможным и нежелательным отделение Украины от России. Без всяких экивоков он предупредил генералитет об опасностях, которые могла таить подобная политика. «Если бы мы настаивали на создании новых государств на Востоке, – говорил он, – это стало бы политическим решением с очень далеко идущими последствиями. Сильная Россия вскоре возобновит экспансию на Запад и вступит в конфликт с этими государствами».