Легенда о яблоке. Часть 1 - Ана Ховская

– Хочешь поделиться со мной?

– Я хочу побыть одна,– виновато призналась София.

– Я понимаю. Только недолго. Мне очень тяжело видеть тебя такой, тем более не зная, что кроется у тебя в мыслях.

– Ты позвони крестной, скажи, что у меня все хорошо…

– Я это сделал вчера. Обещай, что все будет именно так?

София только опустилась на кровать и укуталась в одеяло. Что она могла обещать, если сама не знала, как сможет пережить такую боль. Тяжело было смириться с мыслью, что завтра, и послезавтра, и после… после… ей придется, так или иначе, находиться рядом с человеком, который предал ее, разрушил ее чистое, невинное, волшебное чувство, и еще тяжелее было расставаться со своей мечтой, оберегаемой долгое время, пропитавшись ею до глубины души, безрассудно веря в ее реальность, даже если она было так далека, но все же была… Теперь же этот далекий мир грез таял в ее сознании, как льдинка на солнце, отбирая надежду и убеждая в наивности и сумасбродности всех представлений о высоком. Ланц Дьюго, Крис Рискин, Джек Маузер, Кери Эдвардс – все хорошо знакомые ей мужчины были предателями или подлецами, а сколько еще примеров оставалось за пределами ее близкого круга? София с горечью ощущала, как что-то очень сокровенное, дорогое покидает ее сердце, будто просачиваясь через кожу, и уносится в безвозвратную даль, оставляя позади пустоту.

***

Второй день занятий София тоже пропустила, потратив его на восстановление душевных сил. А утром она открыла для себя, что если еще на день останется одна, то потеряет всякую способность восстановить равновесие, поэтому вместе с Логаном отправилась в его клинику – волонтером. София по-прежнему умалчивала о событиях того вечера, но активно общалась с крестным на другие темы. Бен был в недоумении и поражен силой воли крестницы. Было очевидно, что с ней произошло что-то очень неприятное, но она показывала на редкость стойкий характер.

Вечером девушка вернулась к Хардам, чуть унылая, утомленная и отрешенная.

– Я не видела тебя два дня,– обрадовалась возвращению племянницы Лили. Но через минуту ее чуткое сердце заныло от неопределенной тревоги. Она осторожно спросила:– Ты не приболела ли?

На нее смотрели большие тоскливые глаза девушки: тяжелое недоумение и небывалая грусть таилась в них. У Лили мгновенно задергалось веко.

– Ты хотела со мной поговорить?– глухо сказала София и села в кресло, подобрав под себя ноги.– Теперь я готова.

Лили не понравился тон девушки, и она сосредоточенно присела напротив нее, напряженно подняла плечи и наклонилась вперед.

– Ты такая бледная!

София опустила глаза и монотонным голосом стала пересказывать свою историю, зажмуриваясь, чтобы не заплакать в тех местах, о которых было особенно больно говорить. На последнем слове она громко всхлипнула и закрыла лицо руками. Слезы просачивались сквозь пальцы.

Лили долго не могла вымолвить и слова, тяжело вздыхая и переживая боль девушки, как свою собственную.

– Мне очень жаль!– проговорила, наконец, крестная, когда София немного успокоилась и поднялась с места, чтобы умыться.

Лили не хватило сил подняться и обнять девушку, настолько она была поражена услышанным. Она только проводила ее печальным взглядом и стала искать слова утешения и ободрения. Найти их было трудно, но она не могла оставить крестницу без поддержки.

София вернулась совершенно спокойная и снова присела в кресло.

– Тетя, не думала, что это случится со мной,– говорить было уже легче, острая боль прошла, и губы больше не дрожали.– Я знаю, что сама виновата: превратила реальность в сказку и ждала счастливого конца… Вот как пелена на глаза легла… Как же противно и тошно знать, что мир на самом деле – жестокий, холодный и эгоистичный…

– Софи, в юности мы склонны мечтать о чем-то нереальном, идеализировать людей, события и преувеличивать свои чувства. Мы переносим свои детские мечты во взрослую жизнь, а когда терпим поражение, теряем веру во все хорошее, доброе, что может быть на свете, перестаем ценить то малое, что имеем,– грустно проговорила Лили.

София подавленно обняла себя руками и втянула голову в плечи.

– Но из-за таких грустных случаев, безусловно, несправедливых нельзя озлобляться на весь мир. Все не так плохо!– поспешила заверить Лили.

– Я совсем потерялась и опустошена. Я уже не вижу смысла в том, что я делаю, ради чего мои достижения… и вообще…

– О-о, девочка моя, Софи, только не вини себя. Ты ведь такая умница, замечательная, красивая. Посмотри, как ты похорошела, расцвела, как любят и гордятся тобой близкие… все мы. Я так радовалась, когда ты открылась навстречу миру, стала такой веселой, общительной, уверенной в себе. А сейчас ты хочешь все это перечеркнуть? Из-за какого-то мальчишки?

– Он не просто мальчишка, Лили… он тот, о ком я мечтала. У меня больше никогда не будет такого… А еще больнее оттого, что я поняла, – его такого и нет, никогда и не было. Я его сама придумала… И от этого я просто с ума схожу. Мне кажется, что я уже не смогу улыбаться…

– Знаешь, какой я дам тебе совет? Еще твоя бабуля говорила: ищи радость и наслаждение в самых простых вещах, а не в фантазиях, и ты увидишь, как из этих простых вещей складывается счастливая жизнь. Отнесись к этому опыту с благодарностью. То, что произошло, не только отняло у тебя, но и много чего дало. Ты очень изменилась за это время. Теперь ты будешь лучше разбираться в людях. Но держать злость и обиду в душе – это очень тяжелая ноша, с ней трудно жить.

– Тетя, самое обидное, что я всегда хорошо разбиралась в людях… Ну… мне так казалось, потому что я всегда чувствовала фальшь, подлость… а с ним меня, словно подменили,– с досадой высказала София и закусила нижнюю губу.

– А ты разберись с этим негодяем, скажи ему все, что думаешь, и выкинь его из своей жизни раз и навсегда. Он с самого первого дня не был тебя достоин,– решительно заявила Лили.

– О… если бы мозг был компьютером, я бы стерла все файлы под именем «Кери Эдвардс», все, что с ним связано… Но, боюсь, я не смогу…

– Я помогу,– Лили подсела ближе к девушке и обняла ее за плечи.– А ты займись всем тем, что тебе нравится, погрузись в учебу, сделай что-то особенное, и вот увидишь – все будет хорошо. А этот Кери останется лишь страшным сном, который скоро забудется.

София уныло усмехнулась, несколько минут посидела молча, а затем выпрямилась, отстранилась