Собрание сочинений. Т. 9. Дамское счастье. Радость жизни - Эмиль Золя

Как-то вечером у Лазара вырвались жестокие слова.

— До чего мы здесь одиноки! — сказал он, зевая.

Девушка взглянула на него. Неужели это намек? Но у нее не хватило мужества спросить его прямо. Ее доброта боролась с ревностью, и жизнь снова превратилась в пытку.

Лазара ждало еще одно испытание: со старым Матье творилось что-то неладное. Бедный пес, которому в марте исполнилось четырнадцать лет, стал все больше припадать на задние лапы. Во время приступов болезни они совсем отнимались, пес едва передвигался, лежал во дворе, вытянувшись на солнышке, и следил за проходившими грустным взглядом. Эти глаза старого друга, мутные глаза, затянутые голубоватой, белесой пленкой, тусклые, как у слепого, особенно тревожили Лазара. Однако пес еще видел, он плелся ползком, клал большую голову на колени хозяина и пристально смотрел на него печальными, все понимающими глазами. От былой красоты не осталось и следа, белая волнистая шерсть пожелтела, черный нос посерел; Матье стал жалким, приниженным, нечистоплотным, а мыть его не решались из-за преклонного возраста. Он уже не играл больше, не катался на спине, не кружился, пытаясь поймать собственный хвост, и даже не интересовался котятами Минуш, когда служанка уносила их топить в море. Теперь он проводил целые дни в дремоте, как дряхлый старик. Ему так трудно было встать на ноги, он так шатался на своих обмякших лапах, что часто кто-нибудь из домашних, сжалившись, приподнимал его, помогая ему подняться.

Сильные кровотечения ослабляли его с каждым днем все больше и больше. Пригласили ветеринара, но тот расхохотался при виде Матье. Как! его побеспокоили из-за паршивого пса? Лучше всего пристрелить собаку. Понятно, когда стараются продлить жизнь человека, по к чему продлевать страдания обреченного на смерть животного! Ветеринара выгнали, уплатив ему шесть франков за совет.

В одну из суббот у Матье началось такое кровотечение, что пришлось запереть его в сарае. Позади него тянулся широкий след, крупные капли крови. Доктор Казенов приехал в этот день рано и сказал Лазару, что хочет осмотреть собаку, которую в доме считали как бы членом семьи. Матье лежал в сарае, запрокинув голову, очень ослабевший, но взгляд его был живой. Доктор осматривал его долго, так же сосредоточенно, как он выслушивал своих больных. Наконец он сказал:

— Такое обильное кровотечение несомненно происходит от ракового перерождения почек… Он обречен, но может протянуть еще несколько дней, если только не истечет кровью.

Безнадежное положение Матье всех опечалило. За обедом говорили о том, как любила его г-жа Шанто, вспоминали проказы его юности — как он перегрызал глотку чужим собакам, как таскал котлеты прямо со сковороды и глотал целиком горячие яйца. За десертом, когда аббат Ортер закурил свою трубку, все немного оживились, слушая его рассказы о грушевых деревьях, которые в нынешнем году обещали обильный урожай. Шанто, несмотря на легкое покалывание, предвещавшее приступ, под конец стал напевать игривую песенку времен далекой юности. Вечер прошел чудесно. Даже Лазар чуть развеселился.

Часов около девяти, когда подали чай, Полина вдруг воскликнула:

— Вот он, наш бедняжка Матье!

Действительно, Матье, исхудавший и окровавленный, пошатываясь, приплелся в столовую. Тотчас же послышались шаги Вероники, которая бежала за ним с тряпкой в руке. Она вошла и сказала:

— Я зашла в сарай по делу, а он и выскочил. Ему хочется до конца быть с вами; вечно он путается под ногами… Ну идем, нельзя тебе здесь оставаться.

Пес опустил старую трясущуюся голову, у него был покорный и жалкий вид.

— Ах, оставь его, — взмолилась Полина.

Но служанка рассердилась:

— Ну уж извините!.. Хватит с меня подтирать кровь за ним. Вот уже два дня, как на кухне весь пол залит. Просто с души воротит… Что и говорить, чистота будет в комнатах, если он станет всюду таскаться… Ну пошли, да пошевеливайся!

— Оставь его, — поддержал Лазар. — Уходи.

Вероника удалилась, громко хлопнув дверью. Матье, словно все поняв, подошел и положил голову на колени хозяина. Все радостно встретили его, пытались развеселить, накололи сахару. В былые времена с ним каждый вечер затевали одну и ту же игру: далеко, на противоположном конце стола клали кусочек сахару, Матье быстро обегал вокруг стола, но кусочек сахару уже убирали и перекладывали на другой конец; он непрерывно описывал круги, а сахар перекочевывал с места на место, пока наконец у пса не начинала кружиться голова и он не принимался свирепо лаять. Лазар решил снова затеять эту игру, надеясь развлечь несчастного, умирающего Матье. Пес с минуту вилял хвостом, описал один круг и ударился о стул Полины. Он уже не видел сахара, его исхудавшее тело раскачивалось, позади оставался кровавый след. Шанто перестал напевать, и, видя дряхлого полуслепого пса, который едва двигался ощупью, все с болью в сердце вспоминали проделки прежнего веселого лакомки Матье.

— Не нужно утомлять его, — тихо сказал доктор. — Вы его доконаете.

Аббат, молча куривший трубку, как бы про себя заметил, словно желая объяснить свое волнение:

— Эти большие собаки совсем как люди.

В десять часов, после ухода священника и доктора, перед тем как подняться к себе, Лазар сам пошел запереть Матье в сарай. Он уложил его на свежую солому и, убедившись, что миска с водой стоит рядом, погладил его и хотел уйти. Но пес, сделав огромное усилие, поднялся и последовал за ним. Три раза Лазар укладывал его на место. Наконец бедняга подчинился; он приподнял голову и так печально глядел вслед удаляющемуся Лазару, что тот в полном отчаянии вернулся и еще раз обнял собаку.

У себя в комнате Лазар пытался читать до полуночи. Потом наконец лег в постель. Но он не мог уснуть, мысли о Матье не покидали его. Он вновь и вновь видел его лежащим на соломе, вспоминал его тусклый взгляд, обращенный к двери. Завтра Матье умрет. И вопреки своей воле Лазар поминутно вставал, прислушивался; ему казалось, что со двора доносится лай. Настороженный слух улавливал какие-то звуки. Около двух часов ночи Лазару почудились стоны, и он мигом вскочил с постели. Где это плачут? Он вышел на площадку: в доме было темно и тихо, из комнаты Полины не доносилось ни единого звука. Он не мог больше противиться желанию спуститься вниз. Надежда застать собаку в живых заставляла его торопиться. Он наскоро надел брюки и быстро сбежал по лестнице со свечой в руке.

Когда Лазар вошел в сарай, Матье на соломе не оказалось. Он отполз в сторону и расположился неподалеку, на голой земле. При виде хозяина он даже не в силах был поднять голову. Лазар поставил свечу на старые доски и присел на корточки, удивляясь, почему земля вокруг кажется такой черной; сердце его разрывалось, и, поняв, что пес умирает, что под ним целая лужа крови, Лазар упал на колени. Жизнь покидала Матье, он слабо вильнул хвостом, а в глубоких глазах появилось какое-то осмысленное выражение.

— Ах, мой бедный старый пес! — шептал Лазар. — Мой бедный старый пес!

Он говорил с ним, как с человеком.

— Погоди, я перенесу тебя… Не нужно, тебе больно?.. Но ведь ты совсем мокрый! А у меня даже тряпки нет!.. Хочешь пить?

Матье все время пристально глядел на Лазара. Он стал хрипеть, бока его вздрагивали. Лужа крови растекалась, она лилась бесшумно, словно из подземного ключа. Лестницы и бочки без днищ, стоявшие в сарае, отбрасывали огромные тени, свеча слабо горела. Послышалось шуршание соломы: то была кошка Минуш, которая разлеглась на подстилке, приготовленной для Матье, и недовольно щурилась от света.

— Хочешь пить, мой бедный старый друг? — спрашивал Лазар.

Он нашел тряпку, смочил ее в миске с водой и приложил к морде умирающего животного. Казалось, это принесло облегчение бедняге, его нос, облупившийся от жара, стал чуть прохладнее. Прошло около получаса, Лазар непрерывно обмакивал тряпку и, не отрываясь, глядел на бедного Матье, сердце его переполняла безмерная грусть. Иногда, словно у постели больного, у него мелькала безумная надежда: а может, этими примочками он вернет собаке жизнь?

— Что с тобой? Что с тобой? — вдруг сказал Лазар. — Ты хочешь встать?.

Охваченный предсмертной дрожью, Матье делал усилия, чтобы подняться. Он напрягал мускулы, содрогаясь всем телом, от мучительной икоты у него перехватывало дыхание. Это был конец. Он свалился на колени хозяина и не отрываясь смотрел на него из-под отяжелевших век. Взволнованный этим осмысленным взглядом умирающего животного, Лазар держал его на коленях. Это большое, длинное, тяжелое, как у человека, тело, билось в агонии на его дрожащих руках. Так продолжалось несколько минут. Потом Лазар увидел, как настоящие слезы, крупные слезы выкатились из мутных глаз, а язык высунулся из сдавленного судорогой горла, точно Матье хотел в последний раз лизнуть хозяина.

— Мой бедный старый барбос! — воскликнул Лазар и разрыдался.