Вечно - Дж. М. Дарховер

– Блять, как жарко.

– Раньше было еще жарче.

– Я и так сейчас поджарюсь, – сказал Кармин, подходя к ней. Посмотрев ей в глаза, он наклонился и нежно поцеловал ее.

В ответ она провела кончиками пальцев по его волосам на затылке.

– Ты вспотел.

– Говорю же, жарко как в аду.

– Это и есть ад.

– Ты только что выругалась, – заметил Кармин, с удивлением смотря на нее.

– Это не ругательство.

– Ругательство.

Хейвен покачала головой.

– Это слово есть в Библии, Кармин. Ты бы знал это, если бы побольше ее читал и поменьше вырывал из нее страницы.

Он начал смеяться, однако хлопнувшая дверь моментально прервала его смех. Хейвен напряглась, услышав этот звук, в то время как Кармин перевел взгляд на крыльцо. Что-то в стоявшем на крыльце мужчине показалось ему знакомым – Кармин отлично знал этот темный оттенок карих глаз.

– Если это – ад, то он – дьявол? – прошептал Кармин, наклонившись к Хейвен.

Глава 40

Майкл Антонелли стоял на крыльце своего дома, держа в левой руке стакан виски, а в правой – зажжённую сигару. Он не говорил. Не моргал. Казалось, что он даже не дышал.

Смотря на него, Хейвен с удивлением отметила, что он выглядел точно так же, как и раньше. Прошел уже практически год, однако в тот момент, когда она увидела своего прежнего хозяина, одетого в брюки цвета хаки и рубашку-поло, слишком сильно обтягивающую его толстый живот, ей показалось, что с того момента, как она покинула это место, не прошло ни минуты.

Казалось, Майкл был удивлен. Хейвен продолжала смотреть на него, пытаясь понять его настроение. Он нахмурился, смотря на нее в ответ. Заметив изменившееся выражение его лица, Хейвен поняла его замешательство – он был сбит с толку тем, что она не отвела взгляд. Их учили смотреть в землю, не поднимая головы. Хейвен часто били за то, что она нарушала данное правило, однако это больше не останавливало ее. Чем дольше она смотрела на своего прежнего хозяина, тем скорее улетучивался ее страх. Он ее не тронет. Он больше не сможет сделать ей больно. У него нет над ней власти, и никогда больше не будет.

Напряженная тишина была нарушена звуком хлопнувшей позади Майкла двери, выведшей его из забытья. Часто моргая, он отошел в сторону, позволяя Коррадо выйти на крыльцо.

– Кармин, Хейвен… рад снова вас видеть.

– Дядя Коррадо, – сказал Кармин, кивнув в знак приветствия.

– Сэр, – тихо поприветствовала его Хейвен.

– Как прошла ваша поездка? – спросил он.

Хейвен сочла странной видимую будничность этого вопроса, однако Кармина он, казалось, нисколько не удивил.

– Она была долгой. В целом, все отлично. Не считая того, что я чувствую себя так, словно меня заживо варят.

Хейвен невольно улыбнулась, услышав жалобу Кармина. Коррадо рассмеялся.

– Не так уж и жарко. Правда, Хейвен?

– Да, сэр, – ответила она. – Жара…

Хейвен собиралась сказать, что жара была терпимой, однако ее прервал громкий топот, раздавшийся внутри дома. Распахнув со всей силы дверь, на крыльцо выбежала Катрина, одетая в бежевое платье и туфли на высоком каблуке.

– Куда, черт возьми, подевалась Клара?

Хейвен вздрогнула, услышав в ее голосе явную неприязнь. Заметив Хейвен, Катрина замерла.

– Что она здесь делает? – спросила она, смотря на Хейвен с отвращением.

– Кэт, с Хейвен ты знакома, – сказал Коррадо. – Ты когда-нибудь встречала сына Винсента и Мауры – Кармина?

Бросив взгляд на Кармина, Катрина моментально переменилась – ненависть уступила место настороженности. Побледнев, она развернулась и поспешно вернулась в дом.

Майкл посмотрел на дверь, за которой только что исчезла его жена, с явным недоумением, в то время как улыбка Коррадо послужила намеком на то, что у него было куда больше объяснений странному поведению Катрины, чем у остальных.

– Антонелли, ты планируешь пригласить ребят в дом, или же намереваешься держать моего племянника на солнце до тех пор, пока он не вспыхнет языками пламени? Ты ведешь себя крайне невежливо. Я пригласил их сюда, полагая, что ты умеешь быть гостеприимным.

– О, конечно! – держа сигару зубами, он открыл входную дверь. – Проходите.

Кармин направился к крыльцу, ощущая пот, покрывавший его покрасневшую кожу, однако Хейвен попросту не могла заставить себя войти в этом дом.

– Мне... Мне нужна минута.

– В твоем распоряжении будет столько времени, сколько потребуется, – сказал Кармин. – Выбор за тобой. Если ты хочешь уехать, то просто скажи мне, и мы уедем.

– Я не хочу уезжать, но моя мама…

На лице Кармина отразилось понимание.

– Ты знаешь, где ее можно сейчас найти?

– Наверное, да. Думаю, она не знает о моем приезде, поскольку о нем, похоже, никто не знал.

– Да. Полагаю, Коррадо им не сказал.

– Кажется, ему нравится пользоваться своим авторитетом, – заметила Хейвен. – Обычно хозя… эм, Майкл отдавал другим приказы. Было немного приятно видеть противоположную ситуацию.

Кармин усмехнулся.

– Да, Майкл слишком сильно зависит от Коррадо, поэтому вряд ли когда-то решится ему перечить. Кроме того, как ты уже и сама знаешь, надо совсем не иметь мозгов для того, чтобы противостоять Коррадо. Он умеет наводить на людей ужас.

– Майкл точно так же вел себя и с твоим отцом, – сказала Хейвен. – Я никогда не видела, чтобы он кого-нибудь боялся, и так продолжалось вплоть до появления доктора ДеМарко. Я не знала, что и думать. Я понятия не имела, с каким именно человеком я покидаю этот дом – ведь его боялся даже Майкл.

– Кто-то же должен поставить этого ублюдка на место, – ответил Кармин, проводя руками по лицу. Его кожа становилась все горячее и горячее, по лицу продолжал катиться пот. – Он, наверное, испугался, что мой отец тоже может отправить его в дорогу без обратного билета.

– В смысле?

Уголок губ Кармин слегка дрогнул, превращаясь в нервную улыбку.

– Не бери в голову.

Хейвен собиралась было попросить Кармина объяснить сказанное, однако ее прервал громкий шум, раздавшийся неподалеку. Вздрогнув от этого звука, она обернулась. У нее перехватило дыхание, когда она увидела свою маму, стоявшую у угла дома. Несколько металлических ведер и садовый инвентарь валялись у ее ног.

В отличие от Майкла, она очень изменилась. В ее темных волосах появилась седина, ее усталое лицо было испещрено морщинами. Она была одета в грязную серую рубашку, мешковато сидевшую на ее истощенном теле, и шорты, открывавшие взору ее невероятно худые ноги. Ее мама всегда была худой, однако теперь от нее остались лишь кожа и кости.