Технология любви - Иван Сохатов

– Куда он денется? – она потягивается в кресле.

– Ай, молодца. – Хвалю я. – Как по нотам. Видно опытную руку.

Она смеётся, сбрасывая напряжение. Смеюсь и я. Мы уже подъезжаем к больнице, охрана зевает у шлагбаума. Я без спроса проезжаю на территорию и останавливаюсь на пандусе приёмного отделения.

– Давай сумку помогу донести – больна, всё же.

– Не надо, – отвечает она. – Там делов – халат и тапки. Мне ненадолго – по женскому делу. Давай. Удачи на дорогах.

– Тебе того же.

Она хихикает в ответ.

Как врала мастерски. Лох на той стороне наверняка принял всё за чистую монету. Приём то известный: всё кончено – пусть помучается. А потом, лёгким движением руки она вытаскивает его из ямы, чтобы порадовался солнышку. Похоже, что и с братом моим поступают подобным образом.

* * * * *

Обсудить дела брата я мог только с одним человеком – со Стасом. С братом он учился в одном классе, и часто бывал у нас. Детство наше прошло в соседних домах. Иногда он удостаивал меня краткой беседой или дружеским подзатыльником, что было для меня одинаково приятно, как проявление внимания со стороны старшего. Потом мы вместе рыбачили, а когда началась моя конструкторская работа, он несколько раз обращался ко мне с мелкими просьбами по инструментальной части, и был мною очень доволен. Пойду к нему – побеседую.

Разыскать Стаса мне удалось не сразу. Он поменял и квартиру, и офис. Проше всего было бы спросить его телефон у брата, но я не хотел придумывать причину для нашей встречи – врать попросту говоря. Последовали бы вопросы. Не сказать же, что хочу поговорить со старым другом про актёрку его и долги.

Мне помог случай: я увидел на улице фургон с рекламой его фирмы. Там был указан какой-то телефон. Набрав номер, я услышал металлический женский голос. Интонация его была изначально недоступной – почти презрительной. Так отвечают узбекским подданным желающим получить российское гражданство и ошибочно обратившимся в министерство Иностранных Дел. Нужно было сказать что-то экстраординарное, чтобы пробиться в сознание этой дамы, и я попросил:

– Позовите, пожалуйста, Стасика. – Воцарилось гробовое молчание. Наконец на другом конце трубки сообразили:

– Стас Николаевич сейчас очень занят. Вы, по какому вопросу?

– По оптовым закупкам, разумеется.

– Я сейчас соединю Вас с оператором. Что Вас интересует?

– Мне не надо оператора, мне нужен Стас.

– Стас Николаевич оптовыми закупками не занимается, и его сейчас нет на месте.

– Тогда передайте, пожалуйста, Стасику, что я обязательно должен с ним связаться. Я здесь проездом из Китая в Германию. Пусть он мне позвонит по телефону – я называю номер; или я буду ждать его по адресу – даю адрес нашей старой квартиры.

– Вы записали?

– Секундочку, дописываю. – В голосе слышна ироничная нотка.

– Рекомендую правильно оценить ситуацию. В течение трёх дней я буду находиться в вашей стране, и если узнаю, что моя просьба будет проигнорирована, Вам это будет стоить рабочего места. Мои отношения со Стасиком позволяют Вам это обещать. Он не раз обедал у нас на кухне в коммунальной квартире на углу Литейного проспекта и улицы Марии Ульяновой. Тогда его так называли. Вам вольно называть его как захочется.

Простите, – спохватывается трубка, – последние цифры я расслышала не достаточно чётко.

– И адрес записать не забудьте.

Я называю улицу и дом, в котором была та самая коммунальная квартира. В старом адресе намёк на то, что я звоню ему, из прошлого, и нужен он мне по делу, не связанному с фирмой.

Сложность дозвона поколебала мои надежды на доверительный разговор. Но вечером в моёй квартире зазвонил телефон.

– Как ты пробил мою мегеру? – это был первый вопрос.

В четыре часа следующего дня я входил в его офис. Встретил он меня приветливо и провёл в кабинет с широким столом. Не успел я сообщить подробности разговора с секретаршей, как в кабинет вошёл молодой человек в костюме и галстуке – принёс какие-то документы на подпись. Стас быстро просматривал каждый лист, подписывал. Чувствовалось – бумаги он знает. Пауза меня устраивала: я пытался понять, насколько он изменился за последнее время.

Кабинет обставлен светлой офисной мебелью. На полу мягкий палас, на стене тонко сработанный пейзаж: солнышко светит над морским пляжем. Стас покачивается в мягком кожаном кресле на колёсиках. За ним поместительный шкаф с конторскими папками на полках, но не из грязного картона, которыми раньше была в изобилии укомплектована любая бухгалтерия, а с весёлыми корешками из разноцветной пластмассы. Молодой человек удалился, также молча, автоматически.

– Рассказывай, как поживаешь?

Пожимаю плечами, поскольку не имею сообщить ничего интересного о своей теперешней жизни. Брату уже лучше – похоже, выкарабкается. А что касается моих обстоятельств – то хвастаться нечем. Пока финансирование темы прикрыли.

– Как быстро течёт время: вчера ещё бегали в школу, а сегодня уже инфаркты. Немного ещё и начнутся проводы в последний путь. – Это что-то новенькое – раньше он не опускался до констатации общих мест.

– На рыбалке давно был? – это верный ход.

– Не спрашивай. Накупил спиннингов, блёсен, а когда воду видел – не помню. Ты же был на Бугре – пятьсот метров до озера. Я купил лодку: так у лесника и болтается где-то.

Волна прошелестела по песчаной отмели и провалилась в песок. Весёлой кампанией мы рыбачили на Ладоге. Это подвинуло Стаса купить участок в тех местах и построить дом. Брат появился там позже. Он не ловил рыбу, и примкнул к Стасу уже в качестве дачника – купил участок рядом. Они предлагали и мне, но на строительство денег у меня не было, да и времени тоже.

– А как твой дом – достроил? – Этот вопрос ему тоже нравится.

– Почти готов. Остались мелочи. Держу там сторожа и двух собак. Точнее сказать повара. Он собак кормит, и присматривает за ними, а они уже присматривают за домом.

Он перекатывается на кресле к шкафу, открывает дверцу. Внутри видны бутылки и стаканы. Ещё одна новация: раньше Стас если и выпивал, то не держал спиртного. Он ставит два стакана на стол.

За рулём? Ничего страшного, можно оставить машину здесь. Постоит ночь под охраной. Ничего с ней не случится. Посидим, побеседуем. Я неопределённо пожимаю плечами. Выпивка поможет откровенной беседе – отказываться не в моих интересах. Стас наливает, потом пружинисто встаёт. Нужен тоник. Он быстро возвращается с двухлитровой бутылкой в руках. Сейчас и бутерброды будут. Пока покурим – он подталкивает по столу пачку.

«Парламент» для меня слишком манерные. Я тянусь к куртке за своими.

Стас оживлен, как любой желающий выпить. Когда мы проглатываем приятного, отдающего ёлочкой напитка и запиваем его тоником, он говорит:

– Не то чтобы увлекаюсь, но без этого нельзя. Свалишься иначе.

Входит длинноногое существо в короткой юбчонке и ставит на стол поднос. На нём тарелка с бутербродами и соусник с кетчупом.

– Кофею, Стас Николаевич?

– Не надо, золотце – иди домой. Надумаем, так сами справимся.

– Кофеварку не забудете выключить? – Звучит учтиво вопросительно.

Стас дожидается её ухода. Как только за ней закрывается дверь, он хватается за соусник, обильно поливает кетчупом бутерброд.

– Ешь, давай, а то не останется.

Он жуёт по-мальчишески быстро, глотает большие куски.

– Между собой-то ладите?

– По-разному бывает. – Отвечаю я с набитым ртом.

Стас наливает по второй. Выпиваем опять до дна, не разбавляя. Джин теплом разливается по венам. Ещё дожёвывая бутерброд, я решаюсь перейти к делу.

Я пускаюсь в почтительный политес: мне нужно его сочувствие для откровенной беседы. Вести о том, что между ними пробежала кошка, до меня доходили. Мне не надо лезть во всё это, но у меня вокруг брата непонятки вертятся. Не болел бы он – я не пришёл бы вопросы задавать. Мы всё же с детства знаем друг друга – это у меня главный козырь – и мне не с кем поговорить о нём.

– Спрашивай, не стесняйся.

В глазах его светится понимание, но проскакивает и холодок. Я мнусь для вида.

Кого? Беспалого? Знает прекрасно. Деляга высшей марки. За копейку удавится. Дела ведёт жёстко, расчётливо, всегда с дальним прицелом. Цех у брата с ним на паях? Ты что? Откуда такая информация? Цех полностью принадлежит Беспалому. Ну, возможно, один – два станка не его. Остальное Беспалый выкупил ещё два года назад. Эту канитель и Стасу предлагали, но он отказался. Убыточные предприятия он не покупает. Почему убыточное? По определению. Цех этот планировали как сушилку для дерева. Пока торговали кругляком, всё в порядке было. Надумали торговать доской – она частенько оказывалась влажнее, чем надо. Приходилось сушить. Несколько таких сушилок устроили в порту. А эту планировали для железной дороги. Там и ветка была раньше, да рельсы все от бездействия перекосило. Перепрофилировать? Производить из дерева что-нибудь другое? Практически невозможно: большая площадь – высокая арендная плата. Слишком энергоёмкая сушилка. Место неудобное. Вроде бы в городе, а прямого транспорта нет. Не всякий приличный рабочий согласится туда ездить. Всё вместе ничего не стоит. Он говорил это брату, но тот невнимательно слушал.