Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Сборники стихотворений. Том 1 - Анатолий Гейнцельман

На паперти

На паперти готического храма,На первозданной сумрачной скале,Вокруг классическая панорама,Зыбящаяся в голубом стекле.Тирренское синеет лукоморье,Гостеприимный Специи залив,Зубчатое Каррары плоскогорье,Мечи агав и кружево олив.На глади синей красные паранцыИ чаек белых звонкие четы,Ундин морских ритмические танцыИ Афродиты пенистой черты.На стенах храма золотой румянец,Но мы сидим в живительной тени,На паперти лениво францисканецЧитает требник – и проходят дни.Проходят дни, как пенистые волны,Проходят поколения, как сны,И вечности все эти формы полны,И молимся мы Богу искони.Рука в руке сидим мы на ступеняхИ, синие, на синеву глядим,И дни проходят в синих сновиденьях,И всё вокруг сияние и дым.И всё вокруг лишь Божия частица,Как крошка каждая святых просфор,Волна, и облако, и краб, и птица,И наш задумчиво молящий взор!Нет ничего теперь помимо Бога,И синий Он и солнечный наш друг,И каждая к Нему ведет дорога,И славословит всё Его вокруг!Не постыдимся ж преклонить колениПеред потухшим в храме алтарем:Мы также тень Его лишь синей тени,Мы вечности дыханием живем.

Храм в джунгле

Под окном моей темницыСлышно цоканье копыт,Слышно щебетанье птицы:Дорог мне звериный быт.На коне в родные степиЯ хотел бы ускакать,Оборвав ножные цепи,Словно ждет меня там мать.Чрез Кавказ на ГималаиЯ хотел бы улететь,Как гостей пернатых стаи,Не запутавшихся в сеть.Там посереди поляныДревний есть буддийский храм,Цепкие его лианыОбнимают по бокам.Бронзовый в том храме БуддаСозерцает свой пупок.В черепе его есть чудо:Терниев сухих венок,А в венке сухом из пухаКрохотное есть гнездо, —Я в него влетел без звука,Верхнее пустивши do.Что за чепуха такая?А меж тем из чепухиСоздаются ведь, не зная,Духа чистые стихи.В черепе разбитом БуддыМеж лиановых плетейБаловень лежит причуды,Отдыхая от страстей.Будда – мой отец духовный,Мой предтеча на земле,И к нему я в час удобныйУлетаю на крыле.Нет коня быстрей Пегаса,Пламеннее нет копыт,С ним, как под охраной Спаса,Исчезает нудный быт.

Лавра

С душой античного кентавраСкакал я в детстве по Днепру,И Киевская часто ЛавраПриют давала дикарю,

Бежавшему на блеск соборов,На звон святых колоколов, —И укрощался гордый норовОт предков величавых слов.

За скромной трапезой монахов,Среди уродов и калик,Среди юродивых без страха,В веригах, усмирялся крик

Души в груди моей мятежной.И вдруг смиренен, как дитя,Я становился, тих и нежен,Как цветик, выросший шутя,

И, с всякой примирясь напастью,Клонился головой к серпу,Не веруя земному счастью,Ища к небытию тропу.

Сегодня я узнал, что ЛаврыПечерской нашей больше нет,Что лютые ихтиозаврыЕе разрушили чуть свет.

Пустое, у меня сияетОна в горячечном мозгу,Меня в бессмертии встречаетНа рая близком берегу,

Куда и я, как все кентавры,Чрез степь родимую домчусь, —Там купола я вижу ЛаврыИ всю юродивую Русь!

Снежное видение

Сегодня в полдень над Флоренцией,Моей всегдашней резиденцией,Шло беспощадное сражениеМеж войском преисподней гения,Цинического, злого Антия,И Ангелами белоснежными.И Божия сокрылась мантияЗа ордами земли мятежными,И, словно пух лебяжий, хлопьямиИз крыльев, пораженных копьями,Летели тепленькие перышки,Летели густо, словно в морюшкеНад жемчугом соленым чаечки,Как лепестков вишневых стаечки.И ветви за окном платанныеОделись в горностаи странные,И крыши все стоят лилейные,Как будто там живут идейныеОтшельники, друзья келейные,А не букашки муравьиные,Не облики людей звериные.Всё тихо, тихо, как на кладбище,Следы одни автомобильныеВидны на пороше зубчатые,И смотришь, смотришь в звезды снежные,Как будто это души нежные,Из гроба темного восставшие,Загадки бытия познавшие.И разговор идет загадочныйМеж мной и ласковыми звездами,И голову подъемлешь старуюВ потоки мотыльков вихрящихся…Нет ничего такого чистого,Нет ничего такого нежного,Но жаль мне Ангелов, лишившихсяНаряда райского, перяного.И ненавижу страстно Антия,И Божьей я желаю мантии,И красного на небе солнышка,И звезд, что там, за серым пологом.И сам я будто в смертном саване,Как Лазарь, жажду воскресения,И слышу я уж приближениеЖеланное Христа Спасителя,И бегство вижу Искусителя, —И горсти гробовых червейИз груди сыпятся моей!

Зимний офорт

Горностай на черных кружевах.Пух лебяжий на нагих ветвях.Белый, свадебный на всем атлас,Всё волшебный мир для наших глаз.Белые дома еще белей,Крыши – мантии для королей.Трубы – горностаевы хвосты,Мраморными стали все мосты.Бархат покрывает белый всё,По снегу следы – святое житие.Тишина такая, словно нетИ тебя уж самого, поэт.Ничего нет больше, ничего,Даже небо самое мертво.Тучи серы, как литой свинец.Ни один не пролетит скворец.Не мяукает на крыше кот,Времени уже потерян счет.Красок нет давно уж ни на чем,Бело всё, черно, как в бурелом.Не слыхать валдайских бубенцов,Не видать на дровнях мужиков.На чужбине грустно в тишину,И клонит, клонит тебя ко сну.Этаким я мыслю мир без нас,Белый свадебный везде атлас.Тихий это Божий натюрморт,Белый в черных кружевах офорт.

Сикстинский Бог

Сегодня ночью Бог СикстинскийМою келейку посетил,Могучий, белый, исполинский,До самых комнатных стропил.

Я знаю, что Он бестелесен,Что Дух Он чистый, Сила, Свет,Что Он незрим и повсеместен,Но я художник и поэт.

Я вижу, как БуонарротиНевидимое видит глазом,Живописуя на кивотеСоздателя миров в экстазе.

И Он явился этой ночьюВ моей келейке на стене,И я вернулся к средоточьюВсего создания во сне

И вопросил: – Отец Небесный,Должно ли мне еще страдатьПод хризалидою телесной,Что я готов Тебе отдать? —

И Он ответил с тихой грустью:– Зачем спешить, мой милый сын,К неотвратимому уж устью,Зачем глядеть в загробный скрын?

Нет, созерцай спокойно звезды,Цветы и волны, облака,Шипы на розах, пташек гнезда,На стебле медного жука.

В мои успеешь влиться вены,Где Хаос мировой течет,Где всё уже без перемены,Где всякий бесполезен счет! —

Как бы по мановенью жезла,От солнца первого лучаВиденье на стене исчезло,Как в небе алом саранча.

Остались только цвели пятна,Остались копоти следы,Всё то, что глазу неприятно,Как в живописи без узды,

Без вдохновенья и охоты,Как в мусоре глухой пещеры,Где нищие живут илотыБез божества сикстинской веры.

Космический туман

В мозгу моем колышется камышПод сводом голубых небесных крыш.В мозгу моем летает рой стрижей,И много там сверкающих ножей,Что пронизают мой усталый мозг,Как жгучие пучки ивовых розг.И что за жуткий там болотный блеск,Что за серебряный ершиный плеск!Всё как во дни создания миров,Вращенье пламенных во тьме шаров.Сплетенье новорожденных орбит,Труба архангелов в ночи трубит.И хороводы ангелов другихСоздателю поют хвалебный стих.Всё в этом странном, крохотном мозгу,Под сводами в магическом кругу.Потом опять космический туман,Зыбящийся, незримый океан.Закон, повелевающий мозгом, —Закон вращения миров кругом.

Суетное желание

Как я хотел бы быть ребенкомОпять, что открывает мир,Скользить ручонкой по пеленкамИ в голубой глядеть потир;Чтобы над люлькой мать склоняласьИль бабка в кружевном чепце,Чтобы акация качаласьСовсем как будто на крыльце.Цветы и тучи были б тайной,Непостижимой как теперь,Но сказочно необычайной,Не то что запертая дверь.Всё было б впереди, как море,Когда спускаешь первый челн,И сладким было б даже горе,Которым каждый миг наш полн.И грезилась бы снова греза,Как лики грустные Мадонн.И расцвела б на сердце роза,И я взошел бы с ней на трон.И было б первое объятье,И первый робкий поцелуй,И слов безгрешное зачатье,Словесных много аллилуй!Всё позади теперь, о Боже,Одна лишь жажда та же жить,И смертное Ты стелешь ложеИ жизни обрываешь нить!

Дали и тали