Тринадцать ведьм - Инна Бачинская

В прошлом году с поездкой не получилось… и в позапрошлом, наверстаем в этом, говорит она себе. Обязательно. Как бы там ни было, у нее есть дом. В конце концов, жить стоит даже из-за всяких приятных мелочей… если не осталось ничего другого.

Жизнь продолжается. Пока мы живы, она продолжается.

…Она лежала на широкой тахте, закутавшись в плед. От принятого лекарства кружилась голова, и мутило; она все время сглатывала сладковатую отвратительную тягучую слюну. С удивительной ясностью она вдруг поняла, что Толя ее бросит. Он очень отдалился, стал безразличен и холоден; отвечая на ее вопросы о работе, он делает над собой усилия, соблюдает приличия, отвечает подробно, но в глаза не смотрит, и ей кажется, муж едва сдерживается, чтобы не закричать: «Отстань от меня со своими дурацкими вопросами! Не твое дело!» Ему никогда не избавиться от чувства вины за Викторию. Он неплохой человек, ему стыдно, что он встречался с другой женщиной за спиной умирающей жены. И получился скандал, следователь вывернул Толю наизнанку, всласть покопался в его грязном белье, а она, Ида, стала вечным укором и напоминанием о его непорядочности… кто же выдержит?

Когда им позволили наконец уехать и они вернулись домой, он пробормотал что-то о том, что глупо получилось, не нужно было ехать, он с самого начала не хотел… Добавил, что люди все не так понимают, горазды на суд. Она промолчала, она была без сил. Пошла в спальню, прилегла. Разумеется, они обсуждали убийство, и на допросы ходили, но как бы отстраненно, как посторонние, как чужие. Они оба делали вид, что ничего не было. Им бы поговорить начистоту, а не загонять проблему вглубь, говорят, помогает. Но они оба делали вид, что ничего не случилось.

Не нужно себя обманывать, сказала она себе. Ничего уже не будет. Ни-че-го. Точка. И если она не хочет остаться на бобах, нужно подготовиться к переменам, нужно подсуетиться. Теперь надежда только на себя. Врачи настроены оптимистично. Все будет хорошо. Скоро весна. Нужно пройтись по бутичкам, заняться собой… не забыть позвонить Светке. Обязательно.

Она вспомнила, как смотрел на нее Андрей Шепель… и что бы это значило? Что за интерес? Ничего! Ровным счетом ничего не значит. Встреча была случайной…

Ида вдруг поднялась. Постояла, закрыв глаза, преодолевая головокружение. Побрела в кабинет мужа. Потянула верхний ящик письменного стола. Ей было стыдно, но она ничего не могла с собой поделать. Истеричка, думала она и продолжала шарить в бумагах мужа. Она и сама не знала, что собирается найти. Что-нибудь. Счет из гостиницы или из ресторана… Глупая затея! Сейчас даже записных книжек нет, все в телефоне. А телефон у Толи всегда с собой. Она представила, как украдкой, оглядываясь на спящего мужа, «обыскивает» его мобильник. Стоит у его кровати, проверяет карманы… пришла босая, чтобы не разбудить, спят они теперь в разных комнатах. Господи, как стыдно!

Ида упала в кресло, закрыла лицо руками. Только не поддаваться! Это сумасшествие! Что будет, то будет, она ничего ни предотвратить, ни изменить не может. Только надеяться. Только надеяться…

В прихожей висит пальто Толи, сегодня он надел дубленку, вдруг вспомнила она. Встала и, хватаясь за стены, потащилась в прихожую. Дура, повторяла она. Ненавижу! Ничтожество! Прекрати! Но механизм уже был запущен, и крутились шестеренки и всякие детальки, набирая обороты…

Не веря в удачу, она нащупала в кармане мужа мобильный телефон. Держала на ладони и не знала… Положи на место, требовал разум. Ну, давай, открывай, требовал кто-то злой и нетерпеливый у нее внутри. И настанет момент истины! Сейчас ты узнаешь наверняка… Давай!

Дрожащими руками она давила кнопки, «летала» взглядом по десяткам имен и номеров… Пустой номер! Это только в сериале жена сразу натыкается на любовницу, а в жизни черта с два! Проверить все это жизни не хватит. Она стояла в холодной прихожей, выворачивая наизнанку мужнин телефон, и ей хотелось плакать от бессилия и унижения. Она расплакалась в итоге, но оторваться не могла, стояла, прислонясь к вешалке, и «листала» проклятый телефон…

Глава 13. Ночной рейд

…Еще раз о ведьмах. Я уверен, что каждому индивидууму есть что сказать по данному вопросу. Проблема в том, что происходит подмена понятий и в итоге путаница, как результат излишней эмоциональности индивидуума… э-э-э… к примеру, мужского пола, полагающего ведьмой чуть ли не всех поголовно особ женского пола, что, разумеется, далеко не так. Попытаемся разобраться, господа. Итак, что такое настоящая ведьма? Подчеркиваю — настоящая!

Из лекции номер тринадцать дробь один эзотерического цикла чтений о непознанном и непознаваемом.

Автор, к сожалению, неизвестен.

Они встретились в полночь в маленьком парке недалеко от дома ясновидящей, по улице Садовая, восемь. На этом настоял Монах, сказав, что раз уж они имеют дело с ясновидящей, то лучшее время, чем полночь, даже трудно себе вообразить. Дом под номером восемь был трехэтажным, старинной застройки в стиле позднего классицизма, слегка облупленным, что неудивительно, принимая во внимание возраст. На втором этаже помещались три символических балкончика, причем средний подпирала полуобнаженная кариатида в виде пышной женщины в венке со стертыми чертами лица. Тут были два подъезда — один по центру, под выпуклым козырьком и облупившейся лепниной для жильцов, другой — попроще, привнесенный временем, принадлежал продуктовому магазину «Щедрый гном», о чем сообщала зеленая вывеска с бородатым гномом. Монаху название понравилось — прекрасно передана идея: маленький магазинчик, где есть все. Правда, дом в результате смещения центра тяжести потерял в солидности и казался слегка перекошенным, кривым и хромым; зато удобно. Магазин еще работал; его витрина светилась, и внутри как в аквариуме были видны беседующие продавщица и здоровяк в черном. Все остальные окна были темными, похоже, обитатели дома крепко спали. Монах прикинул, сколько здесь может быть квартир. Если бы не магазин, то девять, по три на этаж. С магазином — семь, скорее всего. Ясновидящая Анастасия до недавнего времени занимала квартиру под номером четыре, то есть на втором этаже.

Некоторое время они наблюдали за домом и переговаривались шепотом, короткими телеграфными фразами.

— Что установила экспертиза? — отстукал Монах. — Причина смерти? Что нового?

— Какой-то алкалоид, пока неясно. Непонятно, с чем она его приняла и сколько. Растительных ядов полно, но чтобы умереть, нужно очень постараться.

— Иногда не очень. Есть всякие. Любое лекарство яд. Как ее зовут?

— Тамила Владиславовна Сотник.

— Замужем?

— Понятия не имею. Интересно, они собираются торчать тут всю ночь? — спросил Добродеев, имея в виду людей в магазине. — Не жарко, однако.

— Район спокойный, тупиковый, покупателей нет. Сейчас закроются. Попрыгай.

Он оказался прав. Продавщица выключила в зале «большой» свет, оставив скромные светильники. Хлопнула дверь; до сидящих в засаде донеслись бас здоровяка и смех женщины. Закрыв дверь, они уселись в черный пикап, запаркованный у магазина, двигатель фыркнул, свет фар скользнул по окнам, и они уехали.

— С богом! — сказал Монах, поднимаясь. — Пошли. Готов?

— Готов-то я готов, — вздохнул Добродеев. — Но спрашиваю себя, куда я опять ввязался… и не нахожу ответа. Ты хоть понимаешь, что будет, если нас застукают?

— Думаешь, засада? Пробьемся.

— Вряд ли, но… всегда существует маленькое паршивое «но», которое включается вполне неожиданно и портит всю картину. В прошлый раз нам просто повезло.

— Согласен. Как говорят умные люди — никогда не нужно повторять удачный эксперимент. Значит, по домам и баиньки.

— Берешь на понт? — саркастически сказал Добродеев. — Ладно, поехали. Фонарь взял?

Кнопки на двери сработали безотказно, и Монах удовлетворенно крякнул. Они вошли в коридор. Лучи фонариков высветили запыленную лепнину потолка — бросался в глаза серпантин паутины, колеблющейся на сквознячке, — стертый мраморный пол с узорной мозаикой и широкую мраморную лестницу.

— Красивый дом, — прошептал Добродеев. — Чувствуется в нем какая-то тайна… Его бы почистить хорошенько.

Монах произнес что-то среднее между «умгу» и «ага». Они осторожно поднялись на второй этаж.

— Пришли, — сказал Монах. — Четвертая. Голосуем, Леша. Я — за.

— Вот только давай без балагана, Христофорыч. Снимай!

Монах, осторожно потянув бумажную полоску, отлепил ее с одной стороны. Достал из кармана спицу, ткнул в замочную скважину. Добродеев светил фонариком, Монах, громко сопя, ковырялся в замке.

— Все! — Он спрятал спицу в карман. — Прошу вас, господа! — Он толкнул дверь.

Добродеев похолодел, ожидая скрипа, и бросил взгляд на соседнюю квартиру.

Дверь бесшумно поехала от них, открывая черную пасть чужого жилья. Монах вошел первым. За ним, еще раз оглянувшись, ступил Добродеев. У него было чувство, что он, как глупый зверь, залез в ловушку и крышка сейчас захлопнется. Ну, Христофорыч, погоди!