Полежаевские мужички - Леонид Фролов

— Да ну, что ты! — стушевался Вовка. — Чего извиняться-то, это ты меня извини.

Алик положил ему руку на плечо:

— Ничего, духом не падай. Выводы из этой истории сделаешь — для самоусовершенствования полезно.

Они вышли из-за угла в обнимку. Ребята нетерпеливо дожидались их у крыльца.

— Вовка! — свистнул Славик Соколов. — Иди-ка сюда.

Но Вовка и не подумал отзываться.

— Ну, ребята, я домой побежал. Меня сегодня только до девяти отпустили.

Такой примерный стал.

— Во-о-овк! — умоляюще позвал Славик.

Но у Вовки только пятки засверкали, побежал — не догонишь.

Всю ночь делал он выводы — для самоусовершенствования. Крутился на кровати и так и сяк — сон не брал его.

Одолел Вовку страх, что и ребята могут подумать так же, как Алик Макаров. Алик хоть по-человечески поступил: отозвал в сторонку и выложил все с глазу на глаз. А эти ведь охламоны на смех поднимут — и на улицу будет показаться нельзя.

Нужно было с наименьшими потерями выбираться из дурацкого положения. Уж ребята-то никак не должны подумать, что он вышел из доверия у Геннадия Ивановича. Да и как это так — сразу вышел? Негановский фонарик — это одно, а клубные дела — другое. Разве в клубных делах Вовка его когда-нибудь подводил?

В конце-то концов помощник он или не помощник Геннадию Ивановичу? Сам же Геннадий Иванович говорил, что без Вовки совсем бы пропал. Ну, а раз помощник, так и дайте ему право действовать как помощнику.

Вовка на цыпочках прокрался в комнату квартиранта. Родители досматривали десятый сон и не пошевелились, но Вовка для предосторожности прикрыл дверь.

На заборке висели два пиджака Геннадия Ивановича. В одном Геннадий Иванович всегда ходил на работу.

Вовка потрогал карманы снаружи, но ничего не нащупал. Мелочь какая-то звякнула, а ключей не было. Проверил другой карман — и тоже безрезультатно.

Так ни с чем и отправился он снова в кровать. Ну что же, утро вечера, говорят, мудренее.

Но и утром Вовка ничего придумать не смог. С ужасом дожидался вечера. А ну как Алик ребятам проговорился о секретничании с Вовкой? Надо было, пожалуй, дождаться, чтоб Алик первым ушел. Из Вовки-то слова не выжмешь, умеет держать язык за зубами.

* * *

— Вот правильно, — похвалил Алик Вовку. — У него семинар, а мы тоже люди и должны отдыхать культурно.

Он стоял у клуба перед раскрытым окном и дожидался, когда Вовка отыщет мяч.

— Ты под столом посмотри. Может, туда закатился, — подсказывал Алик.

Вовка уже начал догадываться, что мяч, как и бильярдные шары, закрыт в шкафу. Была у Геннадия Ивановича такая привычка — все запирать под ключ. «Подальше спрячешь — поближе возьмешь», — говаривал он.

— Ну, чего ты там? — торопил Алик.

— Да не могу найти.

— На шкафу посмотри.

— Уже смотрел. Нету. Видно, в шкафу закрыт.

— Ну и порядочки, — раздражаясь, заговорил Алик. — У нас бы в Улумбеке давно такого заведующего прогнали. Ну, вызвали тебя на семинар, так не делай из этого проблемы для окружающих. Что мы, бильярдные шары вместо яиц будем глотать? Или волейбольный мяч зажарим на сковороде и съедим?

Вовка выглянул из-за косяка в окно: Алик, заложив руки за спину, разгуливал вдоль немятых зарослей крапивы и распалял себя ровным голосом:

— Безобразие! Элементарная вещь, волейбольный мяч, и та под замком! Да что здесь, вор на воре сидит и вором погоняет? У нас в Улумбеке…

Тут уж Вовка не выдержал. Подобрался пальцами под верхнюю створку шкафа, подергал — вроде пружинит. Видно, левая дверца на крючок изнутри не зацеплена. Вовка подергал сильнее — оттягивается. Или, может, створки фанерные, поэтому прогибаются? Если на крючок не зацеплена, тогда, поднатужившись, шкаф можно открыть сразу на обе створки. А закрывать и того проще: совместил дверцы поаккуратнее, надавил по центру плечом — и все по своим местам встанет, будто и не открывали.

Вовка перехватился руками за низ и, почти сев на пол, уперся ногами в кромку шкафа. И едва он это сделал, как правая дверка, прогнувшись, затрещала. Вовка испуганно отпрянул от нее. Но дверка уже соскочила с шарнира: шурупы выскочили из дерева «с мясом». Вовка попробовал поставить ее на место, но она теперь уже не держалась.

— Ну, достал, что ли? — крикнул в окно Алик.

— Достал, — сказал Вовка, вытирая со лба испарину. Он уже не рад был, что полез за мячом, но покойника, говорят, назад не воротишь.

Трясущимися руками Вовка открыл левую створку — на крючке-таки оказалась — ив нижнем углу увидел мяч. У него уже не было никакой охоты играть в волейбол, но Алик покрикивал во дворе, сколачивал команду.

Вовка выбросил мяч, потом перевесился через подоконник сам и не рассчитал прыжка, угодил босыми ногами в крапиву. Вскрикнуть даже не успел, потому что Алик уже расставил всех по местам и звал Вовку:

— Ну, где ты там? Мы готовы.

Вовка второпях послюнявил ожоги, но зуд не спадал, и, прихрамывая, побежал на площадку.

— Мы тут без жеребьевки решили: твоя подача, — объявил Алик великодушно.

Вовка вышел за бровку, подбросил мяч для удара и — давно не бывало такого — забил его в сетку.

— Опомниться не дали, — сказал он, оправдываясь. — Знаете, как запышкался!

— Пусть перебьет, — разрешил Алик.

Но и второй удар оказался неточным: мяч улетел в аут.

Игра что-то не клеилась. Как ни подбадривал Алик ребят, азарта не было, будто людей согнали на площадку из-под палки. Да и сам Алик, хоть и шумел больше всех, часто мазал, отчего злился и бросался на партнеров, как цепная собака:

— Ты что, не мог повыше подать?..

— Ну куда, куда? Не видишь, я у сетки стою?..

— Ты чего подправлять суешься? Я бы и тут взял…

— Опять столбом торчишь? Принимай!..

Счет так и не довели до победного.

И вообще лучше было бы кончить еще раньше. А то с Заречной Медведицы подоспели взрослые парни. «Мы, — говорят, — и не знали, что Геннадий Иванович в Березовке. Ну не в бильярд, так в волейбол поиграем». Вовка и возразить не успел. Началась такая потеха, что глаза бы не смотрели на волейбольную площадку. Вовка было уселся судить. А зареченцы играть-то как следует не умеют. Тузят мяч, будто боксерскую грушу, и сами же над собой хохочут. Их счет и не интересовал. Били по мячу, как в драке. Он звенел и взмывал выше деревьев. А они, как дурачки, и рады.

Вовка уж хотел улизнуть с мячом в клуб. Да в окно не полезешь. Придется, видно, терпеть, пока зареченцы не устанут. А они совсем обнаглели: видят, что у Вовки защитника, Геннадия Ивановича, нет, и творят чего вздумается.

Алик вздыхал и шепотом давал Вовке советы:

— Володя, ты прекрати игру. Они же мяч порвут.

А как прекратишь?

— Ты объяви: мол, хватит, товарищи, наигрались.

Держи карман шире: так они и послушают. Сегодня он для них не начальник. Еще на него же и нажалуются потом: скажут, мяч утащил раньше времени. Пойдут расспросы: что да чего? Вот все и раскроется.

Нет уж, сам себе Вовка не враг.

Пусть зареченцы наиграются вволю.

Мяч у них залетал то в огород, то в крапиву. Вовке же приходилось и бегать за ним, обслуживать ретивую бестолковщину. Ничего не поделаешь: назвался груздем — полезай в кузов. Для тех случаев, когда мяч закатывался в крапиву, у Вовки был припасен кол. Но и с колом он обстрекался так, что ноги усыпало волдырями. Крапива-то разрослась, как лес, — никаким колом мяча не достанешь.

Вовка все же решил перехитрить зареченцев. В очередной раз, когда ему снова выпало забраться в жгучие заросли, он подходил к крапиве и с одной стороны и с другой, елозил колом по зелени и туда и сюда, а сам все норовил затолкать мяч под бревна, которые были штабелем сложены у огорода. Вот уж настрадался-то: всего изожгло, руки и те пупырьками подернуло, как чирьями.

— Что, не можешь найти? — крикнули зареченцы в нетерпении.

— Не-е…

И вся площадка с гоготом сорвалась с места. Такой оравой иголку в стогу сена найдут, не только мяч. Да человек пять в сапогах были, для них и крапива не крапива.

— Вот же он, под бревно укатился…

Выпинали. А на ногу одному попало, всем охота попробовать, как мяч взмывает в небо. Вовка, будто вратарь, самозабвенно бросался на спасение мяча. Да где там… Одному с двенадцатью не совладать. Только разгорячил зареченцев. В футбол-то они играли лучше, чем в волейбол.

Но футбольного отношения к себе мяч не выдержал, на чьем-то сапоге — разгорячившийся Вовка и не разглядел, на чьем, — лопнул. Как из пушки выстрелило.

Парни освобожденно захохотали: им надоела игра.

Алик подскочил к Вовке.

— Я же тебя предупреждал! — возмущался он. — Ты меня не послушал.

Но Вовке-то не легче было от этих предупреждений.

Алик покрутился, покрутился вокруг него и шепнул: