Чистилище - Захар Петров

- Второй Следователь, да.

- Первый Следователь, сколько комплектов униформы может быть у одного следователя одновременно?

- Второй Следователь, два.

- Первый Следователь, сколько у вас на данный момент комплектов униформы?

- Второй Следователь, мною утерян один комплект.

- Первый Следователь, при каких обстоятельствах?

- Второй Следователь, он пропал здесь, в комнате следователей, пока я отсутствовал на задании.

- Первый Следователь, обвиняемая утверждает, что нападавший, одетый в форму следователя, также использовал и мечи следователя. Вы не находили оружие этого нападавшего?

- Второй Следователь, там было много оружия: арбалеты, кустарные палицы и булавы, два спецназовских меча.

- Первый Следователь, с двумя спецназовскими мечами понятно – там было обнаружена два трупа в форме убров. Но что с третьим, неужели облачившись в форму следователя, он использовал кустарное оружие?

- Второй Следователь, я не знаю, какое оружие он использовал и было ли у него оружие вообще. По понятным причинам мы не можем использовать в доказывания показания единственного живого очевидца происшедшего – Шестого следователя.

- Первый Следователь, где вы находились, когда Шестой следователь проводил несанкционированную боевую операцию?

- Второй Следователь, я находился здесь, в комнате следователей.

- Первый Следователь, ваши мечи были с вами, это может кто-нибудь подтвердить?

- Второй Следователь, мои мечи были со мной, но подтвердить это никто не сможет, кроме меня.

- Первый Следователь, - неожиданно вмешался Десятый Следователь, - я видел, как вы выходили из комнаты следователей с мечами в ножнах и следственным рюкзаком в одной руке и пакетом с формой в другой, а вернулись без этих вещей – это было как раз накануне расследуемой боевой операции. Я в тот момент, как и вы, был не на задании.

- Первый Следователь,- продолжил допрос Второй Следователь. - Что вы можете пояснить по поводу показаний Десятого Следователя?

- Второй Следователь - я не помню куда, с чем и зачем я ходил.

- Первый Следователь, мы обязательно опросим постового на входе в отсек. А теперь оцените следственную ситуацию. На группу надсмотрщиков со следователем во главе совершается покушение. Один из покушавшихся находился в униформе следователя. Эта форма исчезает и к её исчезновению причастен тоже следователь. Причём именно у следователя, причастного к исчезновению формы нет второго обязательного комплекта такой же формы. Покушавшийся использовал мечи следователя, во всяком случае так утверждает обвиняемая и при этом всё у того же следователя нет мечей при себе. Какие выводы в такой ситуации должен сделать следователь, который расследует дело?

Первый Следователь молчал. Вмешался Начсот:

- Первый Следователь, вы арестованы. Я вынужден сообщить о происшедшем в Штаб.

- Начсот, пока расследование не закончено, никто никуда ни о чём сообщать не будет. Тем более, что я сообщил о двух обвиняемых и вторым являетесь вы.

- Второй Следователь, какое я имею отношение к преступным действиям Первого Следователя?

- Начсот, на момент ситуации, о которой сообщил Десятый Следователь, только вы, первый и десятый следователь находились в следственном отсеке. Только вы могли отнести и передать кому-то комплект униформы, рюкзак и мечи в ножнах, выданные Первому Следователю. И это не всё! Я настаиваю на пересмотре всех дел Первого Следователя. Прямо сейчас, немедленно, вы предоставите ключи от сейфа и мы пересмотрим все рапорта Первого Следователя.

- Первый, прикрой! – крикнул Начсот, бросившись на выход, одновременно выхватив Начсотовский кортик и вогнав его по рукоять в грудь стоявшего ему на пути молодого Десятого Следователя, так и не успевшего вытянуть из-за спины мечи. Первый Следователь преградил выход из комнаты следователей в попытке задержать остальных следователей. Шесть пар мечей уже рассекали воздух и высекали искры от соударения с двумя мечами Первого Следователя. Вера швырнула секач, который застрял в спине Начсота, пытавшегося открыть дверь и попасть в свой кабинет, чтобы сжечь архив рапортов. От мощного удара Начсот ударился лицом о дверь, упал на колени, потом, собрав силы, поднялся. Но попасть в кабинет и закрыться изнутри ему не дали следователи, которые уже расправились с Первым и распластали на полу своего руководителя. Тот, лёжа на животе, стал извиваться, как одержимый, не обращая внимание на торчащий в спине секач и неадекватно визжать:

- Пустите! Если разоблачат – уничтожь следы и убей себя, уничтожь следы и убей себя, уничтожь следы и убей себя…

Потом он ещё несколько раз дёрнулся и замер.

- Симулирует приступ? - спросил Третий Следователь.

- Да нет, не похоже. Он умер, - ответила Вера с силой выдернув свой секач из спины Начсота.

5.

- Не смотря на успехи Республики по достижению единства общества, повышению благосостояния и мощи государства, годы испытаний не прошли, и мы по-прежнему находимся в состоянии войны с внешними врагами и врагами внутренними, с природой, хищниками, голодом и болезнями. Предыдущий докладчик излагал вам положение дел с выходящими из строя дренажными системами древних, об обеднении почв, используемых для посевов на Поверхности, о появлении новых очагов заражения мицеоном и кровянкой. Сейчас, как никогда, нам необходимо достичь абсолютного единства общества, сгруппироваться в единый кулак, который ударит и пробьёт толщ противодействующих нам обстоятельств навстречу светлому будущему. Пусть это будущее наступит не для нас, а для наших детей!

Советник Главного Администратора эмоционально и в то же время складно и уверенно, не читая, втолковывал депутатам необходимость принятия нового закона. Он был из военных, но сейчас одет в чиновничью униформу, впрочем не скрывающей его военной выправки. Он смотрел в зал и каждому из присутствующих казалось, что эти мудрые внимательные почти немигающие глаза второго человека в Республике смотрят именно на него. Они находились в президентском бункере в небольшом зальчике для совещаний с трибуной, столом председательствующего и тремя десятками кресел. Но какие это были кресла – мягкие обитые бардовой кожей массивные седалища, сев в которой каждый чувствовал себя весомой фигурой, от решения которой зависит судьба Муоса. Когда-то в таких же креслах восседали министры многомиллионной страны, жалким остатком которой является Муос. Теперь же в них сидели депутаты в отличии от Верховных Инспекторов, скромно сидевших на табуретках в проходах и за рядами кресел.

- Народ Муоса должен обрести единую волю и слиться в единое существо, стать отважным бойцом, которому не страшны никакие испытания. Но я спрашиваю у вас, какие шансы у бойца, у которого переломаны пальцы, отсутствует глаз, разбито колено и гниёт печень? И боец ли это вообще? Ответ однозначный – нет! Но пока что Республика похожа именно на такого бойца: среди нас много увечных, инвалидов, отживших своё немощных стариков, слабоумных. Они не трудятся! Они не трудятся в силу своей немощи или же симулируя немощь. И мы вынуждены отобрать кусок от наших детей и дать этим трутням. Да, древние когда-то могли себе позволить содержать и такой балласт, но мы находимся в других условиях и должны отбросить этот показной сентиментализм и принять это нелёгкое и поэтому героическое решение. Сжав зубы, через боль, мы должны вырезать на теле нашего народа эту опухоль! И помните: опухоль разрастается и если её вовремя не вырезать, сожрёт всё тело. Посмотрите: мутанты и слабоумные рожают детей, которые порою становятся ещё страшнее своих родителей; больные разносят заразу; и все они вместе своим видом разлагают общество, усугубляя и без того полудепрессивное состояние большинства наших граждан. Кто-то здесь думает, что это жестокий закон! А я вам отвечу, что жесток тот, кто проголосует сегодня «против», обрекая тем самым на долгую и мучительную гибель свой народ. Этот закон является актом высшего милосердия и прежде всего к тем, в отношении кого он направлен. Посмотрите на тех, о ком мы сейчас говорим? Хотели ли бы вы себе такую судьбу, как у них; хотели бы себе такой жизни? И разве это жизнь? Этот закон избавит от страданий этих несчастных. И не надо спрашивать себя, хотят ли они этого, пытаясь тем самым идти на поводу у упрямых человеческих инстинктов. Мы должны принять это решение за них, как мы решаем за наших детей, боящихся прививок и не желающих пить горькое лекарство!