Добыча - Дэниел Ергин

В результате провала переговоров Гарримана и Стоукса британское правительство снова начало дебаты по поводу использования военной силы для захвата Абадана. Секретные военные приготовления зашли так далеко, что к сентябрю 1951 года операцию по захвату Абадана можно было бы подготовитьменее чем за двенадцать часов. Но чего бы они достигли? Разве не объединился бы весь Иран для борьбы против Британии? А риск разрыва с США? Во всяком случае, фактор внезапности был потерян. «Для нашей страны было бы унижением, если бы оставшихся в Абадане британских рабочих выгнали из Ирана», — сказал Эттли кабинету министров. Но британское правительство решило не использовать силу для предотвращения этого. Многие увидели начало конца британского господства на Ближнем Востоке в этой угрозе применения силы и фактического неприменения ее в первые месяцы кризиса.

25 сентября 1951 года Мосаддык дал последним из остававшихся в Абадане британских служащих неделю на сборы. Через несколько дней аятолла Кашани объявил специальный национальный праздник — «День гнева к британскому правительству». На нефтеперерабатывающем комплексе в Абадане британские нефтяники и медицинский персонал решили устроить вечеринку с песнями и шутками, назвав ее «Держитесь крепко, грубияны!».

Утром 4 октября нефтяники и их семьи собрались у клуба «Джимхана», который был их культурным центром. Они несли удочки, теннисные ракетки и клюшки для игры в гольф, некоторые были с собаками, хотя большинство домашних животных было уничтожено. В группе находились не только нефтяники, но и неукротимая леди, которая была администратором гостиницы. Тремя днями ранее она прославилась тем, что с помощью зонтика хотела помешать иранскому танку проехать по ее лужайке. Священник присоединился к остальным уже около клуба, заперев на замок маленькую церквушку, в которой умещалась вся история общины острова — «сведения о тех, кто родился, крестился, женился или умер в Абадане».

Британский крейсер «Маврикий», ожидавший нефтяников, должен был доставить их вверх по реке в безопасную гавань Басры в Ираке. Корабельный оркестр из-за прихоти дипломатического этикета играл национальный гимн Ирана, а катера военно-морского флота Ирана сновали между кораблем и берегом. К полудню все были на борту, и «Маврикий», выпуская пар, пошел вверх по реке к Басре. Оркестр продолжал играть, но теперь это был марш «Полковник Боуги». Пассажиры запели, огромный хор под жарким солнцем исполнял непечатный и непристойный вариант этого старого военного марша. Таким музыкальным протестом Британия попрощалась со своим самым большим зарубежным предприятием и самым большим нефтеперерабатывающим заводом в мире, который теперь был остановлен. Это стало кульминацией унизительного отступления Британии со своих имперских позиций в течение шести послевоенных лет. Первая из крупных ближневосточных нефтяных концессий стала и первой из аннулированных.

Нефть из Ирана не поступала благодаря эффективности британского эмбарго и особенно юридическим мерам «Англо-иранской компании» против нефтепереработчиков и транспортировщиков иранской нефти. Но эмбарго привело к изъятию значительной части нефти с мирового рынка в критическое время Корейской войны. Кое-где в Азии было введено нормирование, полеты к востоку от Суэца, кроме самых необходимых, были прекращены. Комитет по нефти министер ства обороны США дал неутешительную оценку положению дел, заявив, что к концу 1951 года мировые потребности в нефти превысят возможные поставки.

Был немедленно задействован механизм погашения дефицита. Как и в годы Второй мировой войны он основывался на сотрудничестве США и Англии. В соответствии с постановлением министерства обороны 1950 года и разрешением не соблюдать антитрестовское законодательство девятнадцать американских нефтяных компаний объединились в Добровольный комитет, чтобы координировать свою деятельность и объединить в общий фонд поставки нефти и производственные мощности. Этот комитет тесно сотрудничал с таким же британским комитетом, распределяя поставки по всему миру, компенсируя дефицит и устраняя узкие места там, где они были. Сами компании старались увеличить производство в США, Саудовской Аравии, Кувейте и Ираке. Как оказалось, сама скорость послевоенного развития производства нефти была такова, что дефицита, вызванного британским эмбарго и которого так все боялись, не было. К 1952 году производство нефти в Иране упало до 20000 баррелей в день по сравнению с 666000 в 1950 году, а объем мирового производства вырос с 10,9 миллиона баррелей в день в 1950 году до 13 миллионов в 1952 году — прирост, в три раза превысивший объем производства в Иране в 1950 году!11

Британская политика в отношении Ирана ужесточилась в октябре 1951 года, когда лейбористское правительство сменили консерваторы во главе с Уинстоном Черчиллем, которому было уже семьдесят семь лет, т. е. он был старше Мосаддыка более чем на пять лет. Черчилль не скрывал свой возраст, и часто жаловался на свои «старые мозги, которые уже не работают так, как прежде». Но у него был четко определенный взгляд на иранскую национализацию: правительство лейбористов было слишком нерешительным и слабым. Будь он у власти, говорил он Трумэну, «возможно, немного постреляли бы», но Британию «из Ирана не вышибли бы». По иронии судьбы, будучи Первым лордом адмиралтейства, Черчилль тридцать семь лет назад выкупил у «Англо-персидской компании», как она тогда называлась, правительственную долю. Он оставался в политике так долго, что теперь вернулся и вновь возглавил правительство во время величайшего кризиса компании за всю ее историю. Он будет защищать ее, насколько сможет.

Министром иностранных дел стал сэр Энтони Идеи, который был по-своему связан с этим вопросом. В Оксфорде после Первой мировой войны Идеи изучал восточные языки, он был лучшим знатоком персидского языка среди студентов и восхищался красотой персидской литературы. Идеи не растерял свои персидские связи.

Как заместитель министра иностранных дел он играл ведущую роль в разрешении в 1933 году кризиса, связанного с экспроприацией «Англо-персидской компании», предпринятой Реза-шахом. Восемь лет спустя, в 1941 году, уже министра иностранных дел Идена очень беспокоило заигрывание Реза-шаха с нацистами, и он принял активнейшее участие в обсуждении решения об интервенции и свержении шаха. Идеи любил Персию и часто туда ездил. Вновь став министром иностранных дел в 1951 году, он все еще мог цитировать персидские пословицы. На этот раз его ожидал более глубокий кризис в результате национализации и изгнания британцев из Абадана. «Наш авторитет на всем Ближнем Востоке сильно поколеблен», — сказал он. Кризис поставил перед Иденом и болезненную проблему личного выбора. Значительная часть его личных капиталовложений была связана с «Англо-иранской компанией», цена на акции которой резко упала. После долгого размышления он решил, что, несмотря на значительную долю правительственного участия и хотя правила или законы этого не требовали, ему не подобает иметь акции компании. Он продал их по самым низким ценам, потеряв свой единственный шанс обеспечить себе финансовое благополучие. В конечном итоге это решение ему многого стоило, в том числе дома.

Когда консерваторы вернулись к власти, коренные разногласия между Лондоном и Вашингтоном стали еще яснее очерчиваться. Американцы боялись, что если Мосаддык падет, на его место придут коммунисты, лучше попытаться работать с ним, как бы это ни раздражало, чем против него. Британцы, напротив, считали возможным, что после падения правительства Мосаддыка к власти придет более разумное правительство, и чем скорее, тем лучше. Уступки в Иране безнаказанность Мосаддыка неизбежно соблазнят другие страны по всему миру и приведет к эпидемии национализации и экспроприации. Британия не могла себе позволить рисковать другими капиталовложениями за рубежом. «Мы должны заявить США на самом высоком уровне, — заявил сэр Дональд Фергюссон, заместитель министра топлива и энергетики, — что, если даже предположить, что они правы и Мосаддыка надо поддерживать, чтобы спасти Персию от коммунизма, придется выбирать между спасением Персии и гибелью нашей страны». В британском правительстве было много заходящих в тупик споров о том, что делать и кто виноват. Терпение лопалось, и закипала злость от невежества, как считали чиновники, самой «Англо-иранской компании». Даже Идеи жаловался, что председатель компании сэр Уильям Фрейзер витает в «заоблачной стране дураков»12.

Осенью 1951 года, через несколько недель после исхода британцев из Абадана, Мосаддык поехал в США защищать дело Ирана в ООН. Он отправился к Трумэну и Ачесону доказывать свою правоту и просить экономической помощи. Американское правительство хотело стабильности в Иране, но не было готово ради этого выручать Мосаддыка. Когда Мосаддык начал объяснять Трумэну и Ачесону, что он «говорит от имени очень бедной страны, где только пустыня, песок…», Ачесон прервал: «и нефть совсем как в Техасе!» Премьер-министр получил только минимальную экономическую помощь.