Роман Молодой - Сычев К. В.

– Вставай же, Роман! – вдруг громко сказал, взмахнув рукой, князь Владимир Андреевич. И князь Роман, подняв голову, увидел, что все, сидевшие за его столом, пристально на него смотрят. – Ох, ты, Господи, – спохватился он и вскочил со скамьи, – надо же преподнести свои подарки!

– Видно ты захмелел, Роман Молодой! – сказал, улыбаясь, великий князь Василий. – Однако здесь нет ничего плохого: значит, тебе по душе моя свадьба!

– Именно так, великий князь! – кивнул головой Роман Михайлович, наклонившись к столу и извлекая из-под него две небольшие берестяные коробки. – Желаю тебе здоровья, великий князь и славный жених! Это – тебе! Золотой наручник с заморскими лалами! – Он передал свой дар боярам, а те, в свою очередь, через соседей, доставили его великому князю. – А это – жемчужные серьги из самой Индии – красавице невесте! Будьте счастливы, живите в любви, наплодите много здоровых и красивых детей, чтобы ваш славный род процветал на века и радовал русских людей!

Князь Роман сел и вновь опустил свою седовласую голову.

– Значит, ты хочешь, Роман, чтобы только русские радовались благополучию моего рода! – вдруг громко сказал князь Василий. – Однако у меня есть бояре не русского происхождения! Кроме того, при моем дворе бывают и чужеземцы…А вон за теми столами, – он махнул рукой, – собрались славные литовцы! Ты считаешь, что они не должны радоваться?

Бояре шумно загудели, выражая свою радость мудростью великого князя и унижению Романа Брянского. Однако последний не долго сидел, храня молчание.

– Я потому упомянул русских людей, – сказал он, вставая, – что твоя земля только на них и держится! Они нас и кормят, и защищают! А если ты хочешь, чтобы чужеземцы или язычники любили тебя как сына или родного отца, тогда я желаю тебе и этого от всей души!

Он вновь сел на свое место, и в пиршественной зале установилась мертвая тишина.

– Что ж, – пробурчал великий князь, заскрипев зубами так, что стало слышно даже тем, кто занимал самые отдаленные от жениха места, – ты, Роман, всегда любил правду, не взирая на время и место! – Он привстал из-за стола, но в этот миг красавица-невеста потянула его за рукав и что-то тихо сказала. Великий князь сразу же успокоился и, взяв себя в руки, улыбнулся. – Ладно, Роман, – сказал он, усаживаясь в свое кресло, – ты сказал, конечно, теплые слова, но неразумные…Может, такова твоя мудрость, и нам не постичь ее глубину…Однако пируй себе спокойно, а за твои скромные подарки – моя благодарность! Как говорят: от бесплодной ярки – хоть мяса кусок!

Бояре с хрипом, громко и яростно, захохотали.

Князь Роман вновь поднял голову, его лицо покраснело, глаза потемнели, он уже хотел встать и резко ответить великому князю, но, увидев, как митрополит Киприан сделал ему знак успокоиться, вынужденно улыбнулся и, протянув руку к серебряной чаше, только что вновь наполненной услужливым великокняжеским холопом, громко сказал: – Здоровья молодым! Долгих им лет!

– Здоровья! – подхватили его слова веселые от только что произошедшей сцены бояре. – Слава великому князю и его красавице невесте!

К вечеру, после того как молодые удалились в опочивальню, а гости стали расходиться по своим теремам, предвкушаю завтрашний пир, к брянскому князю Роману, вставшему из-за стола, подошел седовласый знатный литовец. – Здравствуй, Роман, – сказал он, улыбаясь. – Неужели ты не узнал меня, друга своей юности?

– Это ты, Ердвил? – вздрогнул от неожиданности Роман Брянский. – Клянусь честью, не узнал! Мы с тобой так состарились!

– Ты не забыл, Роман, как мы с тобой затащили на сеновал молодую девку и сыграли с ней смешную шутку?! – усмехнулся Ердвил. – Тогда мой батюшка так разукрасил мне зад, а твой – нещадно тебя обругал!

– Помню, славный Ердвил, друг моего детства, – пробормотал Роман Михайлович, роняя слезу. – Мне так не хватало здесь в Москве твоей дружбы и добрых слов…Я раскаиваюсь, что не пошел по пути своего отца и не остался в славной Литве…Здесь у меня нет ни душевного утешения, ни княжеской славы!

– Я слышал сегодня слова великого князя и хочу поговорить с тобой! – тихо сказал литовский боярин. – Однако нам нужно отсюда уйти, чтобы злые уши не слышали моих слов!

– Ладно, тогда пошли ко мне в терем, и мы побеседуем за чашей доброго вина! – сказал Роман Михайлович, оглядываясь. Но в пиршественной зале никому до него не было дела: одни бояре, наевшись и упившись, шли, поддерживаемые с двух сторон слугами, к выходу; другие сидели за столом и славословили по поводу свадьбы. На бывшего брянского князя никто не смотрел.

Они вышли в простенок, охраняемый великокняжескими стражниками, добрались до лестницы и спустились вниз. Там, в темном мраке, князя Романа ждали его верные слуги. – Пошли домой, княже, – сказал его любимец, Пучко Шульгович. – Мы уже за тебя беспокоимся. Здешние слуги говорили про тебя опасные слова!

Князь кивнул головой и пошел рядом с боярином Ердвилом.

Романов терем был неподалеку от великокняжеских хором, и вскоре они уже сидели в теплой светлице, попивая старое греческое вино.

Друзья детства долго говорили на литовском языке о своей прежней жизни, вспоминали многие смешные и, порой, нелепые вещи, пока, наконец, боярин Ердвил не перешел к делу.

– Послушай, Роман, – сказал он после очередной выпитой ими чаши. – Мне сегодня очень не понравились злые слова Василия Московита…Я вспомнил своего господина, славного Витаутаса. Он разговаривал со мной перед отъездом и просил, чтобы я пригласил тебя к нему на службу. Зачем тебе этот неблагодарный и самоуверенный Василий? У тебя ведь всегда есть место под сенью славного Витаутаса! Уходи отсюда, как можно скорей! Забирай свою семью, дружину, верных слуг и приезжай в Любутск! Ты получишь богатую землю или добрый удел! Витаутас очень нуждается в честных и знатных людях, чтобы защищать нашу Литву!

– Я рад твоим словам, мой детский друг, – улыбнулся захмелевший князь Роман, – но пока у меня нет удобного времени для отъезда. Повод, конечно, есть: я до сих пор не присягал на верность Василию! Поэтому я подожду, когда появится возможность для тихого и безболезненного ухода! Я обязательно приеду в Литву! Мне только жаль, что я напрасно потратил свои лучшие годы на службе неблагодарной Москве! Здесь нет и никогда не будет правды!

ГЛАВА 4

СОМНЕНИЯ МИХАИЛА ТВЕРСКОГО

Великий тверской князь Михаил Александрович заседал в жаркий летний день 1391 года со своими боярами на совете. Обсуждали набег татарских орд хана Тохтамыша на Вятку. Эти вести принесли тверские купцы, возвратившиеся из Москвы. Они же сообщили, что великий московский князь Василий Дмитриевич, потрясенный «ордынским разорением», срочно выехал в Сарай. – Неужели царь опять начал великую вражду с Москвой? – задал вопрос Михаил Александрович. – Может, он передаст нам грамотку на великое владимирское княжение?