Роман Молодой - Сычев К. В.

ГЛАВА 4

СОМНЕНИЯ МИХАИЛА ТВЕРСКОГО

Великий тверской князь Михаил Александрович заседал в жаркий летний день 1391 года со своими боярами на совете. Обсуждали набег татарских орд хана Тохтамыша на Вятку. Эти вести принесли тверские купцы, возвратившиеся из Москвы. Они же сообщили, что великий московский князь Василий Дмитриевич, потрясенный «ордынским разорением», срочно выехал в Сарай. – Неужели царь опять начал великую вражду с Москвой? – задал вопрос Михаил Александрович. – Может, он передаст нам грамотку на великое владимирское княжение?

– Вряд ли, великий князь! И трудно сказать, что Москва как-то пострадала! – возразил боярин Михаил Иванович. – Ведь Вятка – новгородская земля! А Василий Московский отправился в Орду, чтобы заступиться за Новгород! Москве же никто не угрожает. Василий Дмитрич нынче в дружбе с царем: платит ему большой «выход» и каждый год отсылает в Сарай богатые подарки! Он не жалеет серебра ни самому царю, ни его приближенным! Поэтому не следует искать вражды к Москве из-за какого-то набега на Вятку! Впрочем, и нам не нужна эта вражда!

– Не нужна! Не нужна! – закричали прочие бояре. – Нам нужен только мир! У нас своих бед предостаточно!

– В самом деле, – подумал великий князь Михаил, – бед у нас хватает!

И он, поглощенный тяжелыми думами о происходящем, не обращая внимания на возникшие между боярами ссоры, мысленно вернулся к последним событиям тверской жизни. Из Твери только что уехал митрополит Киприан, приглашенный самим великим князем, чтобы «судить владыку Евфимия».

Отношения великого князя Михаила Тверского с епископом Евфимием не сложились с первых дней его «поставления». Последний считал себя вправе свободно высказывать свои суждения на действия Михаила Александровича, часто порицал его «за превеликие ошибки» и, порой, унижал в присутствии тверских бояр «наставлениями и поучениями». Такое поведение епископа было неприемлемым для великих тверских князей, которые в былые времена сами назначали владык и лишь утверждали свое решение московским митрополитом. Но в недалекие времена тверские князья были значительно сильней, обладали большим влиянием на удельных князей Руси и, порой, владели ханским ярлыком на великое владимирское княжение. Однако после известной осады, которой подверглась Тверь при Дмитрии Ивановиче Московском, сумевшем привлечь к борьбе с Михаилом Александровичем почти всех удельных князей Руси, могущество Тверской земли пошатнулось, и это сказалось даже на церковных делах. Имея в своем уделе непокорного епископа, Михаил Тверской не мог в полной мере проявлять свою власть и решил любой ценой от него избавиться. Сделать это было не так трудно потому, что епископ Евфимий изначально проявил чрезмерную строгость и даже суровость по отношению к местным священникам и церковным служкам, обижая их мелочными придирками и «жестокой хулой». Разгневанный на свой клир, епископ частенько отпускал затрещины и оплеухи подчиненным ему попам и дьяконам, назначал им всякие церковные наказания и не терпел ничьих советов или возражений. Он довольно строго вел церковный суд, вмешивался в семейные дела паствы и многократно выносил «суровые решения о супружеской измене», запрещал «женатым людям посещать веселые дома», следил за нравственностью своей паствы, соблюдением постов, не терпел мздоимства, словом, вел себя так, как и следовало поступать «по законам православной церкви». Даже советы, даваемые им великому князю, преследовали благую цель. Но «закон» – одно дело, а жизнь – другое. Великий князь Михаил умело использовал противоречие между добрыми намерениями епископа и возможностями их осуществления. Ему удалось натравить на «сурового» владыку своих преданных бояр, церковный клир и даже паству. Он охотно принимал в своей думной палате всех жалобщиков на самоуправство отца Евфимия, собирал на него по крупицам любые, порочившие епископа сведения, оглашал эти сведения перед боярами, даже не считая нужным проверить их достоверность, и готовил основу для свержения ненавистного владыки.

Наконец, когда, по мнению Михаила Александровича и его бояр, было собрано достаточно сведений для низложения несчастного епископа, на боярском совете было принято единодушное решение: обратиться к митрополиту Киприану в Москву «со слезным прошением, чтобы святитель отстранил его от епископии».

Митрополит московский и «всея Руси» достаточно серьезно отнесся к тверскому посланию и лично с огромной свитой церковных иерархов выехал в Тверь. Его сопровождали: два митрополита-грека, гостивших в Москве (Матфей Адрианопольский, Никандр Ганский), епископы Михаил Смоленский, Стефан Пермский и Исакий Брянский, прибывший немного позднее. Митрополичий поезд был торжественно встречен. За тридцать верст от Твери его ожидал внук великого князя Александр «со многими боярами». На другой день, «за двенадцать верст», к митрополиту на благословение прибыл старший сын великого князя Михаила, Иван, и, наконец, «в субботу по вечерне» «за пять верст от города» к святителю приехал сам великий князь. – И славный митрополит вышел к нашему великому князю из своего шатра, и благословил Михаила Александровича, и поцеловал его, и они долго сидели, душевно беседуя об общей пользе! – провозгласил на Красной площади Твери при массовом стечении народа великокняжеский глашатай.

Наутро же великий князь Михаил с боярами, слугами и «градскими старцами» встречали митрополита у городских ворот. Войдя в Тверь, святитель Киприан облачился в праздничные одеяния и сам отслужил литургию в церкви Спаса при большом стечении народа. После проведения службы великий князь, окруженный детьми и племянниками, упросил святителя, «чтобы он принимал пищу в его тереме» и вручил ему богатые подарки. На четвертый день его пребывания в Твери великий князь Михаил Александрович, собрав у себя «людей православной церкви», бояр и «градских старцев», отправил их с жалобами на суд митрополита.

Чего только не наговорили жалобщики на ненавистного им отца Евфимия! Каких только «клевет» не обрушилось на него!

Сам же великий князь Михаил просил у святителя и прочих иерархов отстранить владыку Евфимия от епископства «всем священным собором» и назначить на его место тверского протодьякона Арсения, «умного и добродетельного человека». Митрополит Киприан, выслушав великого князя, предложил пригласить «на очи» епископа Евфимия и выслушать его самого. Когда же несчастный владыка, одетый в скромную монашескую рясу, явился перед священным синклитом и спокойно, убедительно рассказал о своей позиции, отведя от себя бездоказательную клевету, многие высокие священники, видя нелепость обвинений, попытались примирить его с великим князем. Но что тут тогда началось! Жалобщики, которые, казалось, притихли после ответов владыки Евфимия, совершенно обезумели. Они так раскричались, вновь повторяя все свои прежние обвинения, что «была жестокая ругань и злая вражда». Митрополит Киприан так растерялся, что потерял дар речи! Тем временем разделились и мнения высших священников, приехавших с митрополитом. Одни считали, что Евфимий обвинен несправедливо. Их убеждение выразил брянский и черниговский епископ Исакий, сказавший, что «в делах славного Евфимия не было ничего преступного, он только строго соблюдал христианские законы, и его просто оклеветали»!