Княжна (СИ) - Кристина Дубравина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бо́льшая часть ужаса, боязни лишний шаг сделать, освободила руки от невидимых, но ощутимых наручников, сплавленных из смеси чугуна, стали и никеля.
Она почти Сашу поблагодарила за благоразумие, но в последний миг осознала, как прозвучали бы собственные слова. Ведь у него друга убили, поставив Белова в почти безвыходное положение, разве можно тут благодарить?.. Но и соболезновать Саше в день крещения Вани тоже странно…
Князева, наверно, так бы и стояла, едва сдерживаясь, чтоб в тяготе тишины не закусить губы, если бы её Макс не окликнул:
— Ань, лицом развернись к камере.
— Ну, правда, Анька, чего ты встала! — сразу же подхватила мама, чем девушку из неподвижного состояния вывела. Филатов что-то Берматовой проговорил, вроде, сказав сестру Сашкину не дёргать особо, в ответ на что Екатерина Андреевна рукой махнула.
Князева, чтоб не задерживать никого, отошла, всё-таки от Белова.
Напоследок посмотрела с признанием на брата и обернулась к Вите, какой ей руку протянул.
— Иди ко мне, Анют.
Она послушалась. Встала сбоку от Пчёлы, проверила, чтоб собой не закрывала лица никому, и тогда голову на грудь мужчине положила. Это его «Анют», что каждый раз улыбку Князевой на лице рисовало, на пару с новостью, что Бек отстанет, и рукой Витиной, обнявшей за талию, повысило уровень эндорфинов в крови чуть ли не втрое, став близким к максимально допустимому.
Под рёбрами — не лёгкие, а гелиевые шарики, какие тянут вверх, в небо, не боясь лопнуть от разницы давлений.
Вот ведь глупая. Влюбленная, окрыленная облегчением глупышка…
На фотографии возле храма Воскресения Христова Анна Князева улыбалась шире всех.
Комментарий к 1993. Глава 8.
❗ Буду рада вашему комментарию☺️
Ваши теплые слова вкупе с обоснованной критикой — примеры лучшей мотивации для автора
1993. Глава 9
— Саша ведь мне соврал?
Пчёла чуть не выронил книгу, которую ему бы прочесть могла только Анна. Томик Шарля Нодье, любовно хранившийся Князевой ещё с девяносто первого года, предательски скользнул из ладоней Витиных, но мужчина уцепился за корешок и поднял глаза, зрачки которых от услышанного сузились, как будто от света фонаря, направленного прямо в лицо.
Князева стояла перед ним в шортиках и маечке, в которых обычно ложилась спать. На теле Анны, пахнущим вишневым гелем для душа, — специально под духи искала — чистая атласная пижама смотрелась лучше, чем на стройных дамах, не покидающих страницы мужских журналов. Вымытые волосы она старалась не трогать, руки смазывала кремом.
От Ани прямо-таки и веяло бы уютом, красотой, какую девушке не переставала поддерживать даже дома, когда её один только Пчёлкин видел.
И, если бы не вопрос, каким девушка ему чуть ли не в лоб выстрелила, то Витя предпринял бы попытку обязательно девушку на кровать повалить, защекотать ту вплоть до кашля. А после, дождавшись восстановления ровности её дыхания, плечи расцеловать, редкие родинки на ключицах соединяя меж собой.
Но Аня стояла особняком, на Пчёлу внимательно смотря. И почему вообще спросила это? Да ещё и накануне премьеры «Возмездия», об идеальном проведении которой думала даже во сне…
Витя убрал книжку в сторону.
Тринадцатого октября Анна уехала на работу почти на два часа раньше, дёрнув Бобра из теплой кровати, и задержалась в театре почти на столько же. Почти все десять часов Князева в «Софитах» провела, гоняя на генеральной репетиции всех, кто имел к премьере хоть малейшее отношение — следила за идеальностью гримов, костюмов и причёсок, за быстротой смены декораций, за музыкальным сопровождением, за соотношением перевода пьесы на немецкий, какой звучал в наушниках у «гостей», за игрой труппы… По приезде домой на пороге задержалась, целуясь долго с не на шутку соскучившимся за ней Пчёлой. Едва от ненасытного своего отделавшись, проглотила салат какой-то и в душ убежала, готовиться к завтрашней премьере.
Ведь режиссёр — одно из главных действующих лиц любой постановки. Хоть «маэстро» и не сверкает на сцене, именно его — а в случае Князевой, её — руками создаётся театральное чудо.
И Анна не планировала лицом в грязь упасть ни внешним видом своим, ни идеальностью пьесы.
— В каких именно словах Белова ты сомневаешься?
Витя по коленкам постучал, словно Князевой предлагал присесть. Она же села сбоку.
Только по той причине, что знала, опустись Аня к нему на колени — и через минут пятнадцать-двадцать придётся заново идти в душ, чтоб смыть следы мокрых поцелуев с груди и испарину, крапинками оставшуюся на спине.
— В тех, что родные Джураева так просто отказались от поставок наркотиков в Москву.
Голос у Анны был каким-то неестественно спокойным. И, конечно, это было лучше, в разы лучше всхлипов Князевой, какие Витя услышал третьего октября, но звучало странно.
Будто девушка о вещах, чуждых ей, говорила.
Хотя, так и было; Пчёла будто не с Незабудкой своей, которой на двадцать первом дне рождении обещал от криминала ограждать всячески, разговаривал, а с каким-то средним рэкетиром, рвущимся в более серьёзные дела.
— Убийство бо́льшей половины банды — не «просто», Ань, — подметил Витя.
— Да, я не в этом смысле, — поправилась быстро девушка, чем Пчёлкина заставила усмехнуться. — Я про то, что… Москва, видимо, выгодная для наркодилеров точка, раз за неё так Бек держится. Здесь есть, на ком поживиться.
— Не только это, — кивнул Витя со смесью какой-то гордости, что Анна причинно-следственные видела, и недовольства, что Князева вообще носик свой в дела такие совала. — Тут ещё и связями можно набраться. Особенно с людьми с Ленинграда. Понимаешь?
— Понимаю, что ты имеешь в виду. Но не ясно, почему именно Санкт-Петербург.
— Ну, в Питере с наркотой почти все завязаны, шприцы едва ли не из каждой вертикально-горизонтальной поверхности торчат, — хрустнул большими пальцами Пчёла. — Сама, наверно, слышала, как теперь Петроград зовут.
— Не культурная, а криминальная столица?.. — чуть дёрнув бровями, уточнила Анна. Глаза девушки в свете люстры и ламп прикроватных казались более карими; так, видимо, зеленый пигмент в зрачке подавлялся. Витя ладонь протянул, предлагая «пять» отбить за сообразительность. Девушка улыбнулась едва-едва.
Лишь когда рука Ани его пальцев с хлопком коснулась, он понял, что спокойнее было бы ему, если б Князева о подобной славе Петербурга не слыхала. Ей-то это всё к чему…
Ладонь Анину Пчёлкин не отпустил. Продолжил на колене у себя держать, большим пальцем в какой-то задумчивости прокручивая камешек серебряного колечка на указательном пальце. От крема с маслами ювелирия послушно скользила по
