Моряки идут на лыжах - Еремей Лаганский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Клянемся!.. — вырвался у моряков единый могучий крик.
Комиссар отряда лыжников батальонный комиссар С. Г. Богданов (слева) беседует с политруками подразделений о партийной работе в боевой обстановке.
После митинга огласили приказ: одной роте лыжников прикрывать левый фланг наступающей морской пехоты от угрозы с острова Бьеркэ, а другой — следовать на командный пункт наступления в Лаутеранту и оставаться пока в резерве комбрига.
Уединившись в своей землянке, капитан Лосяков и комиссар Богданов распределяли роли: Богданов пойдет со второй ротой, которой командует лейтенант Жуков, на прикрытие, а Лосяков до особого распоряжения останется с первой.
Не успел Богданов закончить беседы с командиром, как его вызвали на другое совещание.
Здесь собрался весь политсостав лыжников. В дальнем углу землянки заметил комиссар за низким плохо освещенным столиком члена Военного Совета Краснознаменного Балтийского флота Яковенко. Уверенным голосом рисовал он международную обстановку, говорил о текущей войне и приводил замечательные случаи геройства моряков в авиации, на боевых кораблях и подводных лодках.
— Очередь за вами, товарищи лыжники, и раньше всего — за политработниками… Первыми среди первых, лучшими среди лучших должны быть вы, — закончил товарищ Яковенко.
Просто и коротко отвечали старые коммунисты и безусые комсомольцы.
— Мы свой долг знаем, мы его исполним.
После выступления члена Военного совета Богданов быстро организовал совещание командиров и политруков. На специальном собрании коммунистов отряда парторг Боковня распределил партийные силы по частям и подразделениям лыжников, напоминая об их передовой роли в близкой решительной схватке.
— Ты будь, — говорил он, — коммунистом не только здесь, но и там, у самой проволоки, под горячим огнем. А что значит быть коммунистом? Это значит — всегда во всем и всюду быть впереди. Это значит — за дело коммунизма, если надо, отдать жизнь.
Во всех уголках лесного лагеря проводились собрания, летучки, короткие митинги. Командиры и политруки рот подробно разъясняли бойцам их задачи, комсорги призывали комсомольцев не отставать от своих старших партийных товарищей. Тут же заключались договоры боевого социалистического соревнования. Идейная подготовка не отставала от боевой.
Подле землянки лыжников первой роты было особенно оживленно. Перед дальней дорогой моряки тщательно смазывали лыжные полозья.
Сосредоточенно работая вместе с другими, командир отделения Переверзев негромко напевал:
«Тучи над городом вьются,
В воздухе пахнет грозой.
За счастье народное бьются
Отряды рабочих бойцов»…
Еще тише вторили ему товарищи:
«За счастье народное бьются
Отряды рабочих бойцов…»
Прислонив смазанные лыжи к дереву, Переверзев потянулся и мечтательно зажмурил глаза. Нетерпеливо ждал он боя.
Этот горячий южной крови моряк не знал половинчатых желаний. Только за победой пришел он сюда добровольцем. И если нужно, то за победу не жалко с честью умереть. И товарищи, зная его пылкую натуру, любя его за добрый и всегда веселый характер, опасались за его жизнь, приглядывали за ним и берегли, как умели.
НАЧАЛО
Для начала на охрану тыла наступающих батальонов со стороны острова Койвисто-Бьеркэ двинулась вторая рота лыжников под командой младшего лейтенанта Жукова с политруком Яковлевым. С ними шел и комиссар лыжников Богданов. Два красноармейских батальона дивизии вместе с батальоном капитана Панфилова уже вели со льда нажим на Муурилу.
В ночь на тринадцатое февраля без всяких помех вторая рота заняла указанную ей позицию на льду, против острова Бьеркэ. Развернули рацию и сообщили комбригу Денисевичу о своем местонахождении. Пользуясь темнотой, приблизились к острову на дистанцию действительного пулеметного огня.
Близился рассвет, когда Богданов с Жуковым, томимые бездействием, получили желанный приказ подтянуться поближе к батальону Панфилова. Желая помочь его наступательным операциям, ввязались в перестрелку с врагом, но ближе двухсот метров к берегу и самому Панфилову не удавалось подойти: уж очень свирепый огонь развили белофинны.
Первая лыжная рота продолжала оставаться на командном пункте — на полуострове Лаутеранта. Там находились: комбриг Денисевич, капитан Лосяков, Чепрасов и командир первой роты Армизонов с политруком Бываловым.
На подступах к Мууриле шел в то время жаркий бой.
Батальон Панфилова рвался к берегу под сильным огнем.
В нетерпеливом ожидании известий о ходе панфиловского наступления ходил по землянке комбриг, как вдруг ему донесли:
— Связь с Панфиловым нарушена.
— В чем дело? Не может этого быть! — озлился Лосяков. — Немедленно наладить!
Обращаясь к Чепрасову, комбриг приказал:
— Возьмите двух человек и держите напрямик. Но глядите — по берегу наши минные поля. Напоретесь — погубите людей!
— Есть, товарищ комбриг, — ответил Чепрасов: — расположение полей знаю.
Чепрасов, прихватив двоих лыжников, покинул командный пункт и вышел на лед. Здесь надо было соблюдать величайшую осторожность: вдоль берега пролегали минированные нами ледяные поля.
Выйдя, наконец, на знакомую единственно безопасную тропку, Чепрасов прибавил шагу и вскоре повстречал группу лыжников.
Они сообщили, что работа по восстановлению связи уже ведется и скоро будет закончена. Итти дальше было бесцельно, и Чепрасов повернул обратно. Лавируя между замаскированными минными полями, он вышел на берег.
На командном пункте застал гостя — командира дивизии полковника Лазаренко. Тот рассказывал собравшимся командирам лыжников о белофинских силах, сосредоточенных для обороны Муурилы.
— Соблюдайте, товарищи, большую осторожность. Иначе разнесут. Ведь у них там целый полк подтянут, двадцать четыре тяжелых пулемета и до чорта автоматов. Прибавьте тяжелые батареи Бьеркэ.
День двенадцатого февраля был для горячих и нетерпеливых лыжников днем воспитания воли. Дрались другие, они же пока прикрывали тыл наступающей морской пехоты и занимали оборону командного пункта в Лаутеранте. Погода стояла солнечная и тихая. Поддерживая Панфилова, артиллерия моряков, руководимая капитаном Шура-Бура, била без устали по мыску Кюрениеми ровно, методично и непрерывно.
Словно в непрекращающемся землетрясении ходуном ходил мысок Тамико, откуда велся наш артиллерийский огонь. Неприятельский берег пламенел разрывами снарядов. Как умели и сколько могли, отвечали белофинны. Время от времени, с большими промежутками, с острова Бьеркэ прилетали огромные десятидюймовые снаряды. Шуму от них было много, а проку мало, так как добрая половина не разрывалась.
С грозным ревом летела этакая многопудовая чушка, сшибая ветром испуганных людей, и, потеряв скорость, кувыркалась и грузно бухала боком на лед. Наделав замысловатых антраша, черным гладким боровом зарывалась в снег.
Первые артиллерийские снаряды наполняли сердца иных молодых бойцов щемящим страхом, тягостным ожиданием катастрофы. Убедившись, однако, в их невысоких убойных качествах, бойцы из-за торосистых укрытий уже встречали акробатические
