Моряки идут на лыжах - Еремей Лаганский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стемнело вовсе. Легкий снежок при сильных порывах ветра перешел в бушующую метель. На короткое время повсюду стихла стрельба. Дальние зарницы осветительных ракет прорезали береговую тьму и снова, в коротких вспышках выстрелов, продолжался огневой поединок. Все сильнее и сильнее откликался из пулеметов и гранатометов раздраженный дерзостью балтийцев противник. Но артиллерия его, скрывая позицию, хранила упорное молчание.
Уже больше трех часов, как ушла высланная Армизоновым разведка, подавая о себе весть лишь частой отдаленной перестрелкой. Потом и эта слабая звуковая связь оборвалась. Суша и лед погрузились в густое, темное безмолвие.
— Пора бы им и вернуться! — тревожился старшина и выслал для розысков двух человек: Фурсу с «Октябрьской Революции» и юнца Бабодина из кронштадтской школы оружия.
Тревога за судьбу товарищей охватила всех бойцов.
К Армизонову подходили то одиночки, то группы красноармейцев.
— Товарищ старшина! Прикажите, пойдем на поиски. Ведь они там, может, в помощи нуждаются. Как же мы? Что же мы?
Балтийцы готовы были полезть хоть к чорту на рога, зубами вырвать своих товарищей, не считаясь с огромным численным превосходством врага.
Армизонов и сам испытывал те же чувства. Но нельзя горячиться, надо действовать обдуманно. Во всяком случае, нужно подождать высланных на поиски.
* * *
Возвратились с маяка Гошунов со Смирновым.
Потом, — может быть, немного прошло минут, но минуты эти казались часами, — пришли и Фурса с Бабодиным.
Только пятнадцати нет и нет.
Противный, щемящий страх за их судьбу сжимал сердце Армизонова.
Гудела во мраке пурга, забивая снегом все ледяные выемки и щели торосов, наметая по заливу большие сугробы и покрывая людей пушистым, белым одеялом. Обеспокоенный долгим и непонятным отсутствием группы Жукова и Шевченко и усложняющей положение ночной метелью, Армизонов то и дело посылал донесения и запросы командиру Лосякову.
На затерянном в снегах островке Выборгского залива сидел в холодной покинутой врагом землянке командир лыжного отряда и при тусклом мерцании свечи с трудом разбирал наскоро написанные слова радиограмм Армизонова: «Разведка в пятнадцать человек во главе с Жуковым и Шевченко еще не вернулась. Как быть? Посылал Фурсу и Бабодина — не нашли. Разрешите несколько сигнальных ракет».
Подозвав радиста Андреева, осторожный командир Лосяков продиктовал ответ:
— Ракет не пускать — себя обнаружите.
И снова мчались к Лосякову, за пять-шесть километров, через пургу, мрак и холод радиоволны.
— От ракет опасности не вижу, — настаивал Армизонов: — артиллерией крыть не станут, чтобы себя не выдать, а пулеметом не достанут. Сидим за хорошим торосом.
Спустя короткое время, разрезая снежные вихри, высоко взнеслись одна за другою три ярких вспышки ракет и погасли. Еще гуще стал мрак на заливе, еще унылей, еще тоскливей завывание метели, еще безотрадней на душе оставшихся с Армизоновым. Продрогли и застыли его люди от долгого и неподвижного сиденья в торосах. Тяготило бездействие, волновала судьба товарищей.
И снова запрашивал старшина командира:
— Прошу разрешения отойти к вам, обогреться бойцам в землянке, напиться теплой воды, а потом уже наладить розыск группы.
Очень хотелось Лосякову бросить отряд Армизонова целиком к неприятельскому берегу и, уцепившись за него, собрать побольше ценных сведений. Но он понимал, что при такой погоде утомленная и ослабленная разведка Армизонова едва ли в состоянии выполнить такую сложную задачу.
— Пусть возвращаются и отсюда поведут розыск, — передал радист Андреев согласие командира.
Быстро собрались краснофлотцы Армизонова, свернули рацию и погрузили на сани. Черной вьюжной ночью тронулись в обратный путь. Шли кучно, чтобы во мгле не потерять друг друга.
Позади в санной упряжке попрежнему бодро шагала лошадь, легко вытаскивая ноги из неглубокого по заливу снега и осторожно обходя встречные сугробы.
Метрах в пятистах слева послышался неясный шум. Насторожились, замедлили шаг.
— Свои или нет?..
Чтобы сразу рассеять сомнения, Армизонов пустил ракету. За выстрелом из ракетницы слева сквозь пелену метели вспыхнул матовый свет и слабо озарил небольшую группу движущихся на лыжах людей. Готовый ко всему, Армизонов приказал одному отделению на всякий случай окружить неизвестную группу. Но еще прежде, чем эта мера предосторожности была осуществлена, выяснилось, что идут свои. К Армизонову прибежал дозорный:
— Наши, товарищ старшина, семь человек под командой Чегарева.
То было семь человек из жуковского отряда, из них двое раненых: краснофлотцы Макеев и Салей. Салея, раненного в ногу, везли на лыжах, а Макеева, с обеими простреленными руками товарищи бережно вели, поддерживая с двух сторон.
Чегарев рассказал, что, выполняя задание, группа Жукова и Шевченко подтянулась почти вплотную к берегу, дразня врага сильным пулеметным и гранатометным огнем. Не выдержав, он открыл ответную бешеную. стрельбу. Группе пришлось расколоться. В пылу боя обе части вскоре потеряли друг друга. Однако Чегарев успел получить нужные сведения об огневых точках врага. Имея уже двух раненых, Чегарев правильно рассудил, что дальнейшее пребывание в виду неприятеля грозит гибелью остальным его людям. И начал отход.
Встреча с Чегаревым принесла Армизонову немного радости, так как не освободила от тревоги за судьбу остальных восьми, тем более, что в группе Чегарева поговаривали о гибели самого Шевченко. Армизонов приказал поскорее уложить раненых в сани и итти дальше на короткий отдых в землянке. Оттуда, со свежими силами, надеялся Армизонов приступить к организованным и продуманным совместно с Лосяковым поискам товарищей.
Конечно, можно было бы связаться с командиром и по радио. Но аккуратно свернутый, укутанный грубым брезентом аппарат покоился под толстым снежным покровом в санях. И установка его потребовала бы больше времени, чем оставшийся переход до командира.
Побежали с такой стремительностью, что лошадь с трудом поспевала за лыжниками. Не прошли и километра, как справа снова послышалось лыжное шарканье. Снова Армизонов пустил ракету, и снова в отблеске ее выступило восемь человеческих силуэтов. Это была недостающая часть группы Шевченко.
Они!! И Шевченко впереди!
— Брехня… — возмутился Шевченко, узнав о своей мнимой смерти: — Кто меня может убить? Еще тот белофинн не родился, и я вас заверяю, товарищ старшина, что никогда и не родится.
Командир отделения Фоменко, которого люди Шевченко несли на руках, был ранен осколком из белофинского гранатомета. К счастью, рана неглубокая, кость не задело.
Уложив третьего раненого в те же сани, продолжали путь.
Командир группы, младший лейтенант Жуков, шагал рядом с Армизоновым и на ходу рассказывал, как обнаружил на опушке леса полевую и зенитную батареи врага, как в завязавшемся бою исключительно храбро дрались краснофлотцы Фоменко, Буднов, Кафтанюк и другие,
