Моряки идут на лыжах - Еремей Лаганский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вынужденное бездействие на заброшенном пустынном островке тяготило его.
«Что ж, — размышлял Армизонов, — сидеть тут до вечера и терять целый день? И так задержались в дороге».
И он решил километра четыре, а то и все пять пройти немедля в направлении к берегу, а там, наверное, найдется добрый торос — за ним и залечь. А дальше — судя по обстановке.
Люди обрадовались. Томительнее всего было сидеть без дела.
Для связи с командованием на острове Бьеркэ Армизонов оставил на Руонти промежуточную радиостанцию и при ней двух краснофлотцев Кожемяко и Коренева и старшину Андреева.
Около полудня седьмого марта тридцать четыре лыжника снова скользнули на лед. Ввиду близости неприятеля шли медленно, осторожно. Часа через полтора, подойдя километра на два к мысу, облюбовали весьма подходящий по своим размерам, высоте и положению торос и залегли за ним.
Тут Армизонов обосновал свой главный опорный пункт. Первым делом развернул рацию и, спустя несколько минут, связавшись с промежуточной станцией Андреева, услышал его веселый радостный возглас:
— У меня все в порядке, товарищ командир! Готов к приему и передаче.
Так была установлена связь с главной базой.
Вокруг царила тишина. Искрился под солнцем снег, переливались радугой изломы сверкающего льда и сосульки на торосах, а впереди синел узкой полоской прибрежный неприятельский лес. Долго и внимательно, не отрываясь от бинокля, изучал Армизонов окружающий пейзаж. На берегу ничто — ни слух, ни глаз — не могло обнаружить присутствие неприятеля. Только одинокая наблюдательная вышка маячила над лесом. Но старшина не обманывался насчет этой мирной белофинской идиллии. Его задачей было нарушить ее во что бы то ни стало, вольно или невольно, и собрать нужные сведения.
— Пора, — решил Армизонов. — Все ясно. Надо пощекотать зверя в норе, чтобы он чихнул. — Старшина вызвал к себе четырех моряков.
Пришли: Подстольный с «Октябрьской Революции», балагур и рослый красавец, отрастивший за войну черную бороду, Посконкин — застенчивый, хоть и прославленный уже геройством в разведках, и маратовцы — Ширяев с Николаевым. К четверке отборных обратился Армизонов:
— Задача вам такая: пойдете к берегу. Двигайтесь ближе и ближе на виду противника, хоть на двести метров, но не дальше, пока он огонь не откроет. Потом залягте, подразните ответным огнем и назад сюда. Близко от берега будете — все примечайте и напамять берите.
— Будет исполнено, товарищ командир, — ответил за всех Подстольный.
Через минуту четверка перевалила за торос на чистый простор.
Прижавшись к ледяному выступу тороса, следил Армизонов в бинокль за продвижением разведчиков. Он был уверен в своих людях. Не раз гуляли они по вражеским тылам.
— Эти не подкачают… Прикажи — так на самый берег выйдут.
* * *
Где-то далеко в тылу послышалась знакомая металлическая песня. Повернув голову, не отнимая бинокля, Армизонов поймал на линзу звено самолетов.
— Свои… Определенно!.. С востока — больше некому…
Песня машин усиливалась с каждой минутой и, наконец, полилась сверху, над самым торосом. Звено бомбардировщиков шло прямым курсом, держась на внушительной высоте. По сторонам гигантских, распластанных в воздухе серебристых птиц суетливыми ласточками сновали охраняющие «ястребки».
Оглушительно рявкнул вдруг молчаливый берег, и безоблачная синева запестрела белыми комочками зенитных разрывов. Еще и еще… С радостным волнением, не отрываясь от бинокля, упивался Армизонов величественным зрелищем воздушной атаки. Сбросив тяжелый треух, он провел ладонью по чисто выбритой голове, покрывшейся нервной испариной.
Не меняя курса, словно не замечая зенитных разрывов, гордые плыли самолеты к цели. Содрогается вражеский берег, забрасывая дерзких вихрями шрапнели, оставляющими в небе красный или зеленый трассирующий след. Вот ведущий самолет вышел на берег,
поравнялся с наблюдательной вышкой и легко развернулся на северо-запад. Его маневр повторили остальные. Черные молнии «гостинцев» мелькнули под крыльями и потрясающим землю, воздух и залив гулом разрядились внизу. Над лесной щетиной взметнулось громадное чернобурое облако дыма и земли. Ураганным огнем, сливающимся в единый яростный, захлебывающийся вой, отозвались белофинские пулеметные и артиллерийские зенитки. Снова бомбы, и новый дымный смерч взвился над лесом. Один за другим сбрасывали бомбардировщики свой груз на невидимые Армизонову вражеские укрепления и, опорожнив вместительные чрева свои, медленно развернулись и легли на обратный курс на еще более недосягаемой высоте. А берег, словно обезумев, продолжал слать им вдогонку снаряд за снарядом.
Издалека артиллерийская «шестерка» бессмысленно била по заливу.
— Держи, держи, а то уйдут, — издевались разведчики. — Соли, соли на хвост… вернейшее это дело.
* * *
Тем временем благополучно возвратились четверо.
Выслушав донесение, Армизонов при помощи связистов Харитонюка и Кудрова связался с капитаном Лосяковым. Тот, как и обещал, прибыл на Руонти. Станция работала безукоризненно.
Армизонов сообщил, что под самым мысом Ритониеми противник опоясался двумя рядами проволочных заграждений, а на берегу отчетливо видно движение машин по дорогам и перебежка людей. Но капитану Лосякову этих скупых данных было недостаточно, и он приказал по радио повторить разведку к тому же мысу, но усиленной против прежнего группой.
Армизонов наметил для этого пятнадцать человек. Снова пошла та же четверка. Пошли и новых одиннадцать человек во главе с младшим лейтенантом Жуковым и младшим политруком Шевченко. Теперь это уже не горсточка храбрецов, а вооруженный до зубов отряд. При нем — три ручных пулемета, три гранатомета и пятьдесят гранат. Эти основательно потревожат зверя, поднимут его в берлоге.
Отправляя отряд в путь, Армизонов поставил перед ним задачу: итти на максимальное приближение к берегу и вызвать врага на огонь. Если все же он будет отмалчиваться — бить его первыми.
Таким путем удастся разведать о расположении, силе и характере неприятельских огневых средств.
Надвигались зимние сумерки. Пятнадцать человек давно ушли, их белые маскировочные халаты почти растворились в снежной белизне залива, а Армизонов все еще пытался проследить в бинокль за их призрачными движениями.
Поднявшийся вдруг ветер пригнал облака. Крупчатый снежок запорошил стекла бинокля и прервал наблюдения. Сгинули с глаз пятнадцать смельчаков. Для оставшихся наступила тягостная тишина и вынужденное бездействие. Но недолго длились они.
От скрытого мглою берега донеслись придавленные далью и снежной завесой звуки стрельбы.
— Наши… пятки щекочут, — довольным смешком отозвался командир взвода Гошунов и потом, обращаясь к Армизонову: — Позвольте, товарищ старшина, достать с маяка огоньком на берег.
Левее и ближе к берегу высился темной башней брошенный белофинский
