Я нашла его в Интернете - Хамуталь Бар-Йосеф

Пока она с удивлением смотрела на него, он поднес ее руку ко рту и осторожно лизнул больное место взад и вперед, глядя на нее снизу вверх в ожидании одобрения. По ее телу разлилось тепло. Она не возражала. Она понимала, что этим отсутствием сопротивления говорит ему нечто опасное, но ей нравилась их игра.

— Сделайте так, — сказал он, и его голос был низким и хриплым.

— Хорошо, большое спасибо, — осторожно сказала она, пытаясь забрать у него руку.

— Любая боль со временем утихает, это важно помнить! — сказал он с излишней самоуверенностью.

— Чтобы восстановиться, нужно время, — ответила она ему в тон, как ученица, повторяющая слова учителя.

— Совершенно верно, — подтвердил он.

Затем они поехали смотреть замки Полли в одном из огромных парков в окрестностях Бата. Там, возле моста через озеро, было построено великолепное здание из разряда тех, которые выглядят как древние руины просто для того, чтобы произвести впечатление. Они называются «безумными зданиями», потому что призваны потакать безумным капризам тех, у кого есть все, и доставлять им безумное удовольствие… Боже, как далека вся эта глупость от ее обычной трудовой жизни и вечных стрессов!

На мгновение она подумала о том, что хорошо бы остаться здесь навсегда, но, взглянув на свои часы, сказала тем учительским тоном, который оставляла обычно для Эльханана.

— Эндрю, мы собирались в двенадцать вернуться.

— Конечно, конечно, — заторопился он и согнул руку, чтобы Юдит могла опереться на нее. Она сделала вид, что не заметила этого. Тогда он поддержал ее за локоть со словами:

— Осторожнее, смотрите под ноги, здесь грязь!

И снова его слова пришлись ей по душе.

Машина остановилась, и Эндрю с рыцарской вежливостью произнес:

— Большое спасибо за чудесную прогулку.

Она чувствовала себя неловкой, невежливой и счастливой. Внезапно она вспомнила, что через два часа должна выступать с лекцией и перед этим нужно что-нибудь съесть.

Ее лекция в рамках сессии «Евреи в Советском Союзе» была назначена на послеобеденное время, когда большинство людей, а особенно слушателей лекций, клонит в сон. Из четырех запланированных двадцатиминутных лекций лекция профессора Каспи была второй по счету. Юдит села на сцену рядом с председателем и тремя другими лекторами. В зале было всего шесть слушателей: четыре женщины с бейджиками конференции на груди, неизвестный мужчина в ермолке, без бейджика, с длинной седой бородой, и Эндрю, на этот раз в сером костюме и красном галстуке.

Первой выступала худенькая испуганная аспирантка из Принстонского университета, которая после нескольких сбивчивых вступительных предложений схватилась дрожащими руками за трибуну и, потеряв сознание, рухнула на пол. Председатель подбежал к ней, поднес ей ко рту одну из четырех приготовленных для лекторов бутылок с водой и предложил выступить последней, когда она придет в себя.

Юдит представили как Джудит Кейспи, а написанные ею книги были названы с уточнением: «на иврите», то есть как бы не имеющие ценности.

Она говорила о еврейском поэте, который называл себя «шлимазлом», неудачником. Ему действительно не везло всю жизнь, начиная с того, что мать оставила его в плетеной корзине на вокзале белорусского городка Слоним, и кончая тем, что его отправили на каторгу в Сибирь за стихи на иврите. Невозможно понять, как ему удавалось писать такие ясные, веселые, музыкальные и улыбчивые стихи на языке, на котором никто вокруг не говорил, возвращаясь после допроса с применением пыток или после целого дня каторжной работы в Сибири. Ей было ясно, что участники конференции, приехавшие сюда из Англии, Америки, России и европейских стран, не заинтересуются жизнью Хаима Ленского, но почему-то она горячо надеялась, что заставит Эндрю влюбиться в него.

Жидкие аплодисменты завершили ее лекцию. Она не могла сосредоточиться на том, что говорили три следующих лектора, нетерпеливо дожидаясь, когда все это кончится, и посылая Эндрю беспомощные взгляды.

Настало время вопросов. Бородатый мужчина в ермолке поднял руку и произнес по-русски с одесским акцентом, что хочет задать вопрос первому лектору.

— Пожалуйста, — ответил председатель на английском.

— Прошу уважаемого профессора объяснить мне, почему Хаим Ленский писал на иврите, а не на идиш.

Чтобы не слишком углубляться, она сказала, что в принципе литературоведу очень трудно отвечать на вопросы, на которые может ответить только сам писатель. Но если позволить себе заняться спекуляциями, то можно сказать, что иврит в СССР больше, чем идиш, выражал противостояние режиму и стремление к духовной свободе. Бородач не отпускал ее:

— Иврит был выражением сионизма, противостоящего иудаизму, вечному по сравнению с поселением на Земле Израиля, которое всегда было эпизодическим и приводило к ухудшению культуры.

Председатель не был уверен, что Юдит заинтересована в продолжении дискуссии. Она дала понять, что нет, не заинтересована, после чего лекторы и аудитория поаплодировали друг другу и Юдит присоединилась, наконец, к Эндрю, рассыпаясь в извинениях.

— Вы были великолепны, вы были великолепны, — повторял он, раскинув руки, чтобы обнять ее и оставляя их в воздухе. — Собираетесь ли вы идти на следующую сессию?

— Упаси боже, хватит с меня этой скуки!

— Значит, можно пригласить вас на чашку кофе?

— Попробуйте! — ответила она.

— Хотите проверить мою смелость?

— Возможно…

— Если так, то нельзя ли пригласить вас выпить кофе в вашем номере?

— Конечно же нет.

Она вспомнила слова мужа о том, что на конференциях все трахаются со всеми, и так энергично закачала головой из стороны в сторону, будто ее шея внезапно превратилась в пружину.

— Хорошо. Вы полагаете, что это опасно. Я сам рекомендую избегать опасных ситуаций. Если так, то, может быть, можно пригласить вас сейчас на кофе в кафетерий, а потом на ужин в хороший индийский ресторан? Это не опасно. Между прочим, имейте в виду, что в Индии такое движение головы, как сделали вы, говорящее вроде бы «нет», на самом деле означает «да».

— Вы знаете здесь какой-нибудь веганский ресторан?

— Веганский ресторан не место для ужина с дамой. Вы веганка?

— Не совсем. Но я соблюдаю еврейские законы кашрута.

— Ага! Я слышал, что у вас смотрят на часы, чтобы знать, когда и что есть. Думаю, в этом индийском ресторане есть вегетарианские блюда. И даже веганские. Стоит попытаться, что вы скажете?

Она чувствовала, что не может объяснить ему проблему с посудой, и попыталась уклониться.

— Вы уверены, что не переоцениваете возможности? У вас нет других дел?

— Никакие дела не могут помешать мне выпить кофе и поужинать с красивой женщиной.

Она взглянула на него почти обиженно. Что за пустые комплименты?! Но в то же самое время почувствовала, что ее несет, что кровь в ее жилах похожа на тонкий поток жидкой лавы, текущей