Пётр и Павел. 1957 год - Сергей Десницкий

– Валечка, скажи, ты Павла до сих пор не простила?..

Валентина вскинула на него свои тёмные глаза: яркая вспышка на короткое мгновение сверкнула где-то в самой глубине зрачка, словно молния обожгла… Вспыхнула и погасла. Она отвернулась от брата и ничего не ответила.

– Прости… В самом деле не в своё дело я лезу… Не обезсудь.

– Я тебя для того и звала, чтобы ты в моё дело по самую макушку залез, – ответила, не глядя на него. – Трудно мне, брат. Ничего я своим коротким умишком понять не могу. Коли время есть, наберись терпения и послушай дуру старую, авось мы с тобой сообща что-нибудь и придумаем.

И опять замолчала. Надолго.

– Ты, главное, не таись, душу свою настежь открой… я ведь как-никак брат тебе… – попробовал вдохнуть в неё новые силы Алексей. – Я, Валечка, чем смогу… Поверь…

– Верю!.. – неожиданно ясно и громко оборвала его сестра. Она гордо откинула назад голову и, грозно нахмурившись, усмехнулась. – А ежели брат, так слушай!..

И помедлив ещё совсем немного, она начала свою исповедь. Никогда и никому она не открывалась так полно, с таким безусловным доверием и надеждой.

– Ты знаешь, Алёшка, что такое страх?.. Не испуг, а именно страх!.. Всепоглащающий!.. Он охватывает тебя всего, от макушки до кончиков пальцев, и не отпускает ни на минуту. Животный страх… До икоты, до дурноты, до дрожи в ногах!.. И унять эту дрожь невозможно, и мутная волна поднимается со дна души, и обволакивает тебя чем-то липким, противным до омерзения… Нет, не могу толком выразить. Одно скажу, и день и ночь ты живёшь с этим чувством, как… как брат с сестрой. Засыпаешь и просыпаешься с одним и тем же ощущением: словно вся перемазалась этой чудовищной гадостью!.. – её даже передёрнуло всю от этих воспоминаний. – Никогда ничего подобного не испытывал?.. А я испытала… И жила в этом непрерывном страхе не один год, не два… Всю жизнь!.. Так мне тогда казалось…

Она замолчала. Выражение лица у неё стало кислое, брезгливое. Она даже поморщилась, словно хотела разжевать целый лимон.

– Но погоди, Лёша… Это только присказка, сказка будет впереди. Ты ведь знаешь, Петруша мне тяжко достался. Родился недоношенным, акушерка, как увидала его, так и брякнула: "Ох, не жилец он на этом свете!" Да и я после родов в постели, почитай, месяца три провалялась. А чуть подрос, началось!.. Скарлатина, дифтерит, коклюш!.. И не просто, как у остальных детей, а в самой что ни на есть острой форме, с осложнениями. Всё время вопрос о жизни и смерти стоял. Ты сам отцом был, знаешь, каково это за ребятишек болеть!.. И, чем хуже им, тем нам они дороже становятся… Так и я… Из всех шестерых с Петрушей было мне особенно тяжело. К тому же он – самый маленький, младшенький то есть, а к слабым у нас особая привязанность, согласись. Вот, может, потому и упустили мы с отцом Павла. Всё внимание Петру отдали, – она чуть перевела дыхание. – Если бы ты знал, как отец побег старшего переживал!.. Бывало, проснусь ночью, а он на коленях перед образами стоит, молится. Видно, провидел, что нам всем испытать предстоит. Сердце у меня кровью обливалось. И что самое обидное: то, что подлец тайком из дому сбежал, словно вор какой или разбойник. Только вот эту писульку на столе в столовой оставил, – она протянула Алексею листок, вырванный из ученической тетради. – Ты почитай, почитай!.. Очень любопытный документ!.. Сразу всё поймёшь.

Алексей взял записку, прочитал.

– Что скажешь?..

– Молодости своим умом жить хочется, а для этого свобода нужна, – он попробовал возразить сестре, только попытка эта вышла у него какая-то не слишком убедительная. – Ведь он же совсем пацан был, а в этом возрасте ангелов среди них днём с огнём не найдёшь.

– Ты тоже, Лёшка, не ангел, тоже отца с матерью оставил… Сколько лет прошло, как из дому в Питер махнул?..

Алексей сокрушённо вздохнул и развёл руками.

– Много… Но не в этом дело, Валечка!.. Думаю, Павлу, как и мне, тоже опостылело за материнскую юбку держаться.

– Согласна… Только при этом надо вести себя по-людски… У тебя хватило смелости, глядя прямо в глаза, сказать отцу о своём решении уйти из отчего дома?.. А этот?!.. Посреди ночи, чтобы, не дай Бог, не увидел кто!.. Как воришка!.. Потому, что стыдно!.. Тайком пацаны либо курят, либо по домам терпимости шастают. На хорошее дело родительское благословение требуется, а Павел… Нет!.. Даже говорить не могу!..

Гнев душил её.

– Погоди, брат. Мне остыть надо. Не хочу я, чтобы эмоции взяли верх надо мной… Погоди, я сейчас…

Богомолов понимал сестру и… не понимал. Конечно, обида, нанесённая ей Павлом, была огромна, но ведь столько лет прошло!.. И пострашнее потери человеческое сердце пережить может, а тут… Неужели эта маленькая женщина, христианка и по воспитанию, и по вере, способна всю жизнь хранить в себе эту боль и гнев?!.. И кроме того… Алексей боялся об этом даже думать, но ведь и оскорблённая мать тоже не сумела перед Господом сохранить свою душу в покое и чистоте…

– Ты не удивляйся, что я до сих пор и записку его прощальную храню, и всё до последней мелочи помню. Побег его трусливый я с трудом, но пережила. Верила, наступит день, и блудный сын под родительский кров вернётся. Каяться будет, прощения просить… Но как закопали моего Петеньку живым в могилу, поняла я: ничего хорошего, человеческого от этого зверья ждать не приходится. О чём говорить, если лучший друг его, Венька Генкин, жидёнок паршивый, всю семью которого мой Петя от толпы погромщиков спас, первым кинул лопату земли в лицо своему спасителю!..

– Постой, постой! – Алексей был потрясён. – Как ты сказала?.. Генкин?.. Вениамин?!.. Лучший друг Павла?!..

– Он самый. А что тебя удивляет?..

– Я с ним в Краснознаменск в одном поезде приехал. Больше того, в одном вагоне!..

Пришёл черёд поражаться сестре:

– Венька вернулся?!.. А говорили, расстреляли его в тридцать седьмом… А он-таки жив, паскудник!.. Вот кого бы я с наслаждением задушила собственными руками, так это его!.. Мерзопакостник!.. Гнида вонючая!..

– Сестра! – почти закричал Алексей. – Не бери греха на душу!.. Не оскверняй себя!..

Валентина торопливо перекрестилась:

– Прости меня, Господи!.. Виновата!.. Но ты, Алёша, не знаешь… Этот… Генкин со товарищи и есть тот самый змей-искуситель, который Павла с верной дороги на обочину сбил, в компанию нехристей привёл. Из-за него, паразита, Павлуха и удрал из дому!.. Голову на отсечение даю!.. Потому как дрянных книжек начитался!.. А кто ему их подсовывал?!.. Венька!.. Под его дудку мой дурак плясал!.. Я только не поняла, что жидёныш на ней играл?.. "Интернационал" или "Семь-сорок"…

– Валечка!.. Ты опять?.. – начал урезонивать Богомолов сестру.

– Прости меня, Господи! – почти машинально проговорила та и вновь перекрестилась. – Выжил, значит?.. Я-то чаяла, расстреляли его, и косточки давным-давно в земле сгнили, а он, гляди-ка, воскрес!.. Ну, живучее племя!.. Ты прости меня, Алексей, за несдержанность мою, но и меня тоже пойми… Из-за таких, как этот… Ну, ну, не буду больше!.. Но из-за них сколько вдов и сирот по всей России раскидано!.. Сколько матерей детей своих лишились?!.. Миллионы, я думаю. Никак не меньше. Вот почему не имеем мы права ничего забывать и счёт потерям вести неустанно!.. Не для того, чтобы отомстить, а чтобы всегда помнить!.. Детям и внукам строго-настрого наказать, чтобы не забывали и положили неодолимую преграду этому непотребству!.. Не помню уже, где я прочитала, но один умный человек сказал: "Раз убивший не должен иметь детей!" И правильно!.. Зараза беззакония мгновенно в кровь человека проникает, в самое сердце, и, в конце концов, отравляет душу. Оттого, бывает, и остановиться убийца не может. Даже, страшно сказать, наслаждение от своего кровавого ремесла получает!.. Потому за большевиками несметные толпы сломя голову побежали: уж очень заманчиво всё, что хочешь, твори, и ни за что отвечать не надо… Но это так… Бабские досужие домыслы… Ты особого внимания не обращай…

Она глубоко вздохнула, потом мельком взглянула на брата и как-то торжественно, со значением произнесла:

– А теперь, Алёша, в самом страшном грехе тебе признаюсь. Когда Петю моего живым в могилу зарыли, поклялась я сама себе, во-первых, сыночка своего сохранить во что бы то ни стало! Из шестерых он один у меня остался!.. Ну, а во-вторых, дождаться отмщения за гибель моего драгоценного. Мести мне захотелось!.. Каюсь, грешна… Для того, чтобы первой задачи добиться, сняла я иконы со стен, крестик с шеи, молитвы только шёпотом по ночам читала. В храм, само собой, ни ногой! И Петеньку в самом что ни на есть советском духе воспитала. В партию вступить заставила и следила неусыпно, чтобы с этой стези он ни на йоту не сбился!.. Ну, а по поводу мести, я тебе так скажу… – она немного помедлила. – Уж больно хотелось мне, чтобы не за гробом, а на этом свете постигла подлеца кара земная!.. Чтобы те, ради которых предал он Отца Небесного и своего родимого батюшку, отомстили ему за нас!.. Свои – своего!.. Понимаешь?.. Так оно и случилось!.. Взяли Павлушу под белы рученьки… Но я ведь не сразу… Я ждала… Я долго ждала… Целых пятнадцать лет!.. Думала, покарает Он отступника… Ан нет…