Дневники русской женщины - Елизавета Александровна Дьяконова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Monsieur, я еще забыла вам сказать… эти визиты… бесплатные…
Рыдания совсем задушили меня, и я упала головой на стол.
Его рука легла на мою.
– Voulez-vous vous taire, voulez-vous vous taire!98 – разве об этом стоит говорить? Что вы думаете, что у нас во Франции учащаяся молодежь, артисты, художники, литераторы – не пользуются бесплатной медицинской помощью, как у вас в России?
– Mais je suis une étrangère, monsieur…99
– Est-ce que le malheur n’est pas le même dans tous les pays?100 – с упреком сказал он. – Оставьте раз навсегда этот разговор, слышите? Parlons de choses sérieuses. Pensez maintenant au travail que vous devez faire101.
– Я привезла вам из России портрет Толстого, только я не принесла его с собой; я не знала, могу ли предложить его вам взять его на память.
– C’est tout ce que vous me devez, mademoiselle, – с живостью возразил он. – Apportez le – ce portrait102.
Я понемногу успокоилась. Вуаль скрывала следы слез. Надо было уходить.
Провожая меня до дверей, он говорил:
– Вам надо гулять. Paris est beau maintenant. Au revoir, mademoiselle. Revenez toujours103.
Я вышла из госпиталя и, пока шла до трамвая, смотрела на деревья, покрытые свежей зеленью, на ясное голубое небо…
На душе было как-то легче, спокойнее: точно солнечный луч заглянул в нее.
Paris est beau maintenant…104
10 мая.
Ну зачем я пойду и понесу ему сама этот портрет?
Я так устала… к чему? Ведь все равно меня трудно вылечить, а вот заодно напишу ему, спрошу, чем был болен брат, что его воспитатель не хотел мне сказать? в какой медицинской книге можно об этом прочесть?
13 мая.
Я еще спала, когда постучали в дверь. Заказное письмо!! Странный здесь обычай: почтальоны обязаны передавать заказные письма лично, без церемонии входить в комнату во всякое время дня. Я набросила пеньюар, приоткрыла дверь, из опасения, чтобы почтальон не вошел ко мне неодетой, взяла книгу, расписалась. Вместе с толстым пакетом подали и изящный белый конверт, подписанный незнакомым почерком, по городской почте. Я вскрыла толстый пакет: это Надя добросовестно писала отчет о своих похождениях по духовному завещанию, как его утвердили, как она делала раздел. Меня это не так интересовало, как конверт с незнакомым почерком.
От кого бы могло быть это письмо?
Я разорвала конверт и прочла.
Mademoiselle,
En vous remerciant vivement pour toute la peine que vous avez prise en m’envoyant le beau portrait de Tolstoï je dois vous avertir qu’un regrettable accident lui est arrivé entre le moment où vous l’avez confié à la poste et celui où il m’est parvenu. Le carton a été brisé et je l’ai reçu avec plusieurs déchirures. Le mal étant irréparable je n’ai pas cru devoir faire à la poste d’inutiles réclamations. Si j’osais me le permettre je vous gronderais de ne me l’avoir pas apporté vous-même. Je le garderai tel qu’il est, et tel qu’il est il me sera agréable car je ne verrai pas les déformations que lui sont causé les accidents, mais seulement la beauté des pensées et la noblesse de la figure de Tolstoï.
Je n’essayerai pas en quelques mots de vous réconforter un peu, mais je vous invite а venir un matin ou un vendredi soir, après dîner, à Boucicaut, nous causerons de tout ce que vous m’avez écrit. Il faut que vous triomphiez de vous; vous triompherez.
Mes sentiments très respectueux et très dévoués.
E. Lencelet.
11 mai 1901.
P. S. Je vous prêterai des livres de médecine si vous le désirez, mais ils ne vous seront pas utiles pour des raisons que je vous indiquerai quand je vous verrai105.
Чудное майское утро начиналось. Вся моя комната была проникнута его светом. Я сидела на постели с этим письмом в руках, читала и перечитывала его с каким-то безотчетным удовольствием.
Как хорошо он пишет!
Впрочем – неудивительно: ведь все французы – прирожденные стилисты и ораторы… Почерк элегантный, тонкий, ясный, мелкий – точно бисер. Как красива у него буква D! так еще никто из моих корреспондентов не писал: маленькая палочка посредине и лишь кругом идет таким красивым изгибом…
В душе поднималось какое-то чувство облегчения: он пишет, чтобы я пришла в госпиталь. Напишу ему, что приду в пятницу, а портрет Толстого можно и другой выписать из России.
14 мая.
Сегодня – предпоследний день для взноса платы за право учения. Пошла в университет. Давно я там не была. Пока нас там женщин – очень мало: всего две – Кореневская одна на втором, да я одна на первом. Обе совершенно теряемся в толпе студентов. И как там скучно! Студенты-юристы, должно быть, во всех странах мира одинаковы: нигде, ни на одном другом факультете нет такого наплыва богатых, ограниченных и праздных буржуа. Французское студенчество не то, что русское: почти сплошь буржуазно. Все они хорошо одеты, получая от 150–200 фр. в месяц – искренно считают себя небогатыми людьми. На первом курсе все мальчишки лет 17–20. Не посещая лекций, я и знакомств ни с кем не завела. Но перед экзаменами – это необходимо. Встретила сегодня Кореневскую, у которой есть знакомые с первого курса. Она обещала привести одного в субботу.
17 мая.
Сходя с лестницы вниз в столовую – я еще издали увидела на полочке для писем конверт с изящным почерком. Значит, от него.
Mademoiselle, – читала я, – je ne veux absolument pas que vous fassiez venir de Russie un second portrait de Tolstoï, je garderai celui que j’ai, tout cassé qu’il est, comme s’il était intact.
Pour les livres de médecine que vous me demandez je désire en causer avec vous quand vous viendrez, car il sera nécessaire que je vous explique des choses que vous ne pourriez pas comprendre dans un livre.
Ne venez pas demain soir, vendredi, je ne pourrai pas rester à l’Hôpital ce jour, mais je vous attendrai si vous le voulez bien samedi dans l’après midi avant six heures du soir.
Veuillez bien croire, mademoiselle, а mes sentiments très respectueux et très dévoués.
E. Lencelet.
16 mai 1901106.
Идти туда в субботу! но я не могу: придет Кореневская с французом. Досадно. Надо написать отказ.
19 мая, воскресенье.
Еще осенью один приезжий русский познакомил меня со своим приятелем-химиком. Этот молодой человек очень добр, очень мил, но у
