Приключения сомнамбулы. Том 2 - Александр Товбин

– Призыв съезда евразийцев услышан! – на фоне заслуженных деятелей искусств с лопатами, – в день открытия театральной олимпиады заложен экспериментальный гектар вишнёвого сада… саженцы из питомника «Омега-банка»… зарубежные гости праздника Мельпомены с энтузиазмом участвовали в посадке символа…

– Сегодня, в десятую годовщину гибели круизного парохода «Адмирал Нахимов», родственники погибших сбросили венки из живых цветов в волны Новороссийской бухты, где навечно погребён…

Огромный «Адмирал Нахимов» утонул в бухте? – Соснин метнулся к экрану, но катер с родственниками, исполнившими печальный долг, уже причаливал к морскому вокзалу; вспомнилось, что и сам когда-то видел этот вокзал с борта «Адмирала Нахимова» – знакомая картинка сейчас была куда ярче, чётче, чем прежде, в натуре. Толку-то, – Соснин по-прежнему мало что мог понять… щёлк.

Обратно, обратно, вверх по течению Арно.

– Накануне «Довлатовских чтений» в Петербурге торжественно вручили премии имени Довлатова… Премию за лучшую повесть высокое жюри присудило… Тропов протянул какую-то папку, потряс руку Битову, обнял… за лучший рассказ… – Битов обнимал Тропова, тряс руку; аплодировали Кушнер, Уфлянд…

– Проверяется информация о резком падении рейтингов третьего канала после эфира с искусствоведом с мировым именем…

– Получил развитие скандал вокруг иска в Миланский суд, поданного выдающимся инженером-изобретателем Романом Познанским, чьи авторские права были нарушены… адвокат коллективного ответчика, которым выступил консорциум «Пиза», на предварительных слушаниях отрицал очевидные факты… на связи в прямом эфире собственный корреспондент в северной Италии… щёлк.

Соснин вновь зашагал вдоль Арно к Пизе, свернул вправо, ступил на изумрудно-зелёный газон… массивный белый баптистерий, белый собор; подошёл к опасно наклонившейся башне.

– Иначе складывается на Западе судьба научного открытия другого нашего соотечественника, правда, бывшего, вынужденного из-за непонимания и травли академическими коллегами покинуть… Поначалу встреченная в штыки и иностранными физиками, сумасшедшая гипотеза Феликса Гаккеля, описавшего мировой эфир как кодирующее все бывшие и будущие человеческие жизни информационное поле, по свидетельству недавних оппонентов Гаккеля получила солидную доказательно-расчётную базу и имеет шансы перейти в ранг теории, недаром секретарь Нобелевского Комитета господин Ульман обратил внимание на… Возник полысевший, с глазками-пуговками, Феликс у грифельной доски, густо исписанной формулами. – Эйнштейн признавался, что нет у него ни одной физической идеи, в которой он был уверен. Не удивительно! Все идеи его выстраивались на зыбком основании отсутствия эфира… Затем Феликс что-то объяснял в мельканиях компъютера, вновь касался щекотливой темы эйнштейновских ошибок; показали демонстрацию шутников-студентов, которые приветствовали Феликса на границе университетского кампуса, подняв над головами фото по-хулигански высунувшего язык Эйнштейна. Сюжет завершался сетованиями на обидную потерю для национального научного сообщества, тем паче – для национальной безопасности, так как в пылу полемики академиками не был замечен важнейший, оборонный аспект гаккелевских идей…

– В студии «Совершенно Секретно» Родион Белогриб, – объявил упругий плотный моложавый мужчина, остроносый и толстощёкий, с чёрными, озорно заблестевшими глазами, – у нас в гостях бывший начальник службы наружного наблюдения Управления Культуры Комитета Госбезопасности, почётный председатель попечительского совета Международного Фонда Защиты Гласности и Свободного Обращения Культурных Ценностей, изъятых в своё время госбезопасностью, президент Ассоциации Ветеранов Спецслужб, основатель Академии Бесцензурной Прессы, главный консультант отдела демократических спецпроектов холдинга «Трамплин-медиа», бессменный председатель дискуссионного клуба «Устои», директор издательства «Мостостроитель», которое опубликовало уникальные воспоминания о Бродском и Довлатове с приложением документов под грифом… Итак, прошу любить и жаловать, у нас в гостях Саул Ефимович Ойсман… Ого!!! И почему никак не мог припомнить его фамилию? Действительно, Ойсман! Тот самый. Но – располневший. Смугловатые скулы раздулись, будто их накачали воздухом, смоляная бородка обильно проросла сединой, и закустились сединой брови, и поседели густые волнистые волосы, а вот тёмно-карие зрачки ничуть не замутились, оставались колючими, пронзительными.

– Саул Ефимович, вас справедливо называют человеком-легендой, чей вклад в наши духовные богатства неоценим. Скажите, когда вы ощутили призвание культуртрегера?

– Давно, с детства любил литературу, живопись.

– Как оцениваете свою долголетнюю службу в Комитете Государственной Безопасности?

– Не сочтите нескромностью – как исключительно плодотворную! Ибо верой служил и правдой!

– Хотя и не могли не ловить на себе косых взглядов?

– Меня не покидало ощущение внутренней правоты. Тем более, что я, влюблённый в искусство, имел счастье первым знакомиться с неординарными, но преждевременными мыслями и произведениями, которые были для других недоступны; Ойсман важно откинулся широкими оплывшими плечами на спинку синекожего кресла. – Поэты, художники – публика неорганизованная, многие их творения всё равно бы пропали, а благодаря чувству времени, которым обладали Органы…

– Вы намекаете, что предвидели… и помогали сохранить… – Белогриб постукивал карандашом по столу.

– Скажем точнее. Я честно работал, и следовательно – работал на перспективу, теперь мне бывшие поднадзорные подносят книжки с автографами; важно повёл тяжёлыми плечами, завертел головой, вросшей в коричневый воротник пиджака, – вздумал проверить её подвижность?

– Э-э, простите за некорректный выпад, но я покривил бы душой, если бы не спросил… если верить злым языкам, ваши отличные на первый взгляд отношения с деятелями искусств объясняются обилием компромата на них…

– Без комментариев.

– И всё же, Саул Ефимович, разве отношения с деятелями искусства у вас не потеплели как раз после скандального обнародования аудио-визуальных подробностей первого свидания Рия Рифонова с последней женой?

Ойсман, помолчав с чувством абсолютного превосходства. – Я ответил на клевету, в Краснопресненский суд подан иск по защите чести и достоинства.

– И всё же, всё же, если позволите вновь задеть запретную струну, я продолжу, – Белогриб заглянул в шпаргалку, – ваши недоброжелатели рассуждают примерно так: распалась коммуносоветская бюрократическая империя, власть имущие или близкие к ним приватизировали её самые лакомые куски, а в секретных архивных бункерах и сейфах рухнувшего колосса разве не золотые россыпи?

– Без комментариев.

– Правда ли, что в похвальных культурных начинаниях вам покровительствует влиятельный питерский юрист, глава процветающей консалтинговой компании, которому в информированных кругах столицы уже вторую неделю прочат министерский портфель?

Ойсман, загадочно улыбаясь, безмолвствовал.

– На пейджер пришло замечание от телезрителя: хватит намёков, хотим знать правду! Итак, я по сути переадресовываю вам лобовой вопрос тех, кто нас смотрит. Правда ли, что вы из команды Остапа Степановича Стороженко?

На дутой физиономии Ойсмана не дрогнул ни один мускул.

– Отлично, что в лоб, что по лбу! Разминка позади? Вы классно, как Кассиус Клей, хуки и апперкоты держите, сто очков вперёд могли бы дать новейшим хлюпикам-полемистам, – склонился над шпаргалками Белогриб, – Саул Ефимович, вы, тонкий публикатор закрытых архивных документов, энергично участвуете и в подготовке «Довлатовских чтений», они уже на носу, но, как говорится, будет день – будет пища, то бишь – пища духовная, книги, которые мы с нетерпением ждём, пока – приведите, если можно, пример завершённой акции.

– Пожалуйста, в сотрудничестве с фондом Сороса и Всемирным Клубом Петербуржцев мы пригласили из Парижа искусствоведа с мировым именем… его лекция «Город как текст» была единодушно встречена… У Ойсмана из больших ноздрей торчали длиннные седые волосы.

– Импровизированная телеверсия лекции и комментарии к ней, я слышал, пользовалась у массовой аудитории куда меньшим успехом; рейтинги ещё не вывешены в сети, но…

– Откуда сведения о низких рейтингах, не из Одессы ли, с Малой Арнаутской? – Ойсман по-бойцовски наклонил голову, мотнул ею, как если бы разминка продолжилась и он ушёл нырком от удара; блеснули мокрые ноздри.

– Да хоть и с Малой Арнаутской, если там расквартирована служба Гэллапа!