Приключения сомнамбулы. Том 2 - Александр Товбин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не могу вообразить Россию без великой литературы, без…
– Знаете ли, Ика, почему мы преуспевали в духовных сферах?
– Почему же? – молитвенно сложила руки, слегка наклонила головку.
– У нас – такова историческая генетика – мала была цена индивидуальной жизни, вот её, дешёвую, почти дармовую, и тратили направо-налево, с особым упоением растрачивали в искусстве, название-то какое: «Моя жизнь – поставим тире! – в искусстве». Если же цена человеческой жизни начнёт расти, что вероятно, ибо грядёт демографический кризис, то самой жизни светит… ту-ту-у… чего об искусстве нельзя сказать… ту-ту…
– Скажите, правда ли, что вы не еврей?
– Какая деликатная и прекрасная неожиданность! – «не», отрицание, в самом проклятом русском вопросе, – затрясся Шанский, – это, это… как радугу, пережидая грозу, увидеть!
– Ну-у, мы выпиваем, поспорили.
– Вы выступите на «Довлатовских чтениях»? – отключила телефон Ика.
– Если «чтения» не совпадут по времени с Франкфуртской ярмаркой; запланирована презентация моей, переводимой сейчас на европейские языки книги о «Петербурге-тексте»…
Шанского позабавил рецидив насильственной карнавализации– У нас есть любопытный видеосюжет, посмотрим вместе.
Невский у «Колизея», жидкая, стекавшая с тротуара на проезжую часть молодая толпа с откупоренным пивом, остановленные троллейбусы.
Из окна четвёртого этажа выталкивали и вытолкнули гипсовую статую Ленина – с привычно вытянутой рукой вождь полетел в толпу: вопли, гогот, все врассыпную… но статуя оказалась резиновой куклой, упруго отпрыгнувшей от тротура. Её подхватил кто-то из вожаков… Соснин увидел Дина, Старовойтову, чуть сбоку, тяжело опираясь на короткую палку, хромал отпустивший патриаршую бороду Кривулин… тут же ряженые в камзолах, кринолинах с надувными петербургскими куполами, колоннадами и аркадами над головами, ветеран-афганец в инвалидной коляске, примкнувшие бомжи с кошёлками для пустых бутылок, стайка крикливых юношей в чёрных хасидских шляпах.
– Карнавал в Санкт-Петербурге становится ежегодным! – подстёгнутая восторгом диктора, разношёрстная толпишка зашумела, двинулась к шпилю с корабликом, над колыханьями воспарил миловидный ангел, словно сошедший с Александрийского столпа, но почему-то в белых одеждах, с искушающим яблоком взамен креста; камера отловила и телегеничного демократа, друга чеченов, в зелёной исламской косынке. На шествие злобно взирали пассажиры, замурованные в неподвижных троллейбусах.
– Забавно, забавно! – не переставал трястись Шанский, – будто сверху установку веселиться спустили.
Прогарцевали уланы, низкорослая кляча не постеснялась навалить кучу.
– А в комнатах наших сидят комиссары и девочек наших ведут в кабинет, – грянули разом все репродукторы. Поручик Голицын доставал патроны… а уж вино все, кому не лень, разливали.
– Карнавал по традиции петровских ассамблей завершится фейерверками на Биржевой площади и у Медного Всадника! – обещал закадровый сладкопевец.
Эпизод 6
из истории одного города (серия шестая: направленный взрыв чиновного недовольства)– Приверженность либеральным европейским ценностям, усилия по возрождению Петербурга как культурной… накануне выборов не могли не вызвать ответной реакции… нехватка компетентных молодых кадров в окружении Собчака привела к консолидации старой номенклатуры… множились акции, в режиссуре которых легко угадывалась рука Москвы… балаганные протесты, однако, становились лишь фоном изощрённой, по мере приближения дня голосования, ужесточавшейся кампании против…
– Долой Собчака, долой Собчака! – дурными голосами орали бабки с бумажными плакатиками, сгрудившиеся на Мойке, у Певческого моста, а автор-ведущий, потряхивая длинными вьющимися волосами, со снисходительно-жалобным гневом углублялся в суть предвыборных провокаций. – Депутат Беляев, ссылаясь на информацию, якобы полученную в секретных службах, обвинил Собчака в краже миллиона долларов, сообщил о его задержании в лондонском аэропорту Хитроу с чемоданом, набитым незаконно вывезенной валютой…
– Собчака под суд, Собчака под суд! Вор должен сидеть в тюрьме! – орали бабки, сменив плакатики.
Смотрите фильм о великом танцовщике… производство – «Самсон»-«Самсунг»…
– Не рекомендуется так приближаться к экрану, вредно глазам, – остановился продавец-консультант, – и учтите, с подключением компьютера и выходом во всемирную паутину можно оперативно следить за…
срочное сообщение– Авианесущий крейсер «Варяг», проданный китайскому бизнесмену из Гонконга для переоснащения в плавучее казино, терпит бедствие в Эгейском море и угрожает безопасному судоходству в проливе между островами Эвбея и Скирос… сильный шторм оборвал буксировочный трос… на крейсере, который не имеет двигателя и рулей, остаётся швартовочная команда матросов-филиппинцев, но их безуспешные попытки…
горячие плодотворные дискуссии на съезде евразийцев– Концертный зал «Россия» полон, прибыли гости со всех концов необъятной страны и из-за рубежа; на подходах к залу – несколько безликих пикетчиков. Кремлёвские башни, крики – долой преступный жидо-масонский режим, выгоним из Кремля прислужников еврейского капитала… Сохраним, защитим свой путь… Снова зал, президиум: академики, деятели культуры, троица попов в клобуках, муллы в зелёных халатах, белых, как зефиры, чалмах. Собравшихся покорила яркая речь Роханова-Ужинова, почётного председателя… бессменного…
– Мы – континентальная цивилизация! – внушал тощий вещун в лоскутном замшевом балахоне; Соснин узнал жёлчного едока, того, что пил-жевал сначала за стеклом «Камелота», а затем на литературном обеде. – Спасение наше исключительно в геополитической хирургии, которая потребует недюженной патриотической смелости. Нам ли цепляться за вредоносные заразные океанские побережья? Признаем ошибку своего воистину великого предка Ивана Васильевича Грозного, пролившего бесценную русскую кровушку за выходы к морю, осудим преступные деяния Петра-душегубца, по недоразумению Великим названного, – пауза, всё громче заполняемая аплодисментами, крупным планом – разгорячённый оратор, медленно пьющий воду; допил, наотмашь вмазал. – Отрежем и гордо выбросим на свалку истории – пусть подавятся псы-атлантисты – болотисто-тощие западные побережья вкупе с гнилым и никчемным петровским градом. Скормим тихоокеанским тиграм – пусть лопнут – безлюдные восточные берега. Долой глобалистские мифы! Защитимся от политико-экономического спида, переносимого океанскими ветрами! Нас спасут покой, сосредоточенность, воля внутри прочных, надёжно защищённых сухопутных границ, мы – континент духовности, мы – победим!
Овация, евразийцы встают.
– Пусть подавятся, пусть лопнут!
– Наш патриотизм, как наше государство, как наш народ, никогда не был и не будет малым! Отбросим побережья, прирастём континентальными землями, воссоединимся с малороссией, казахским подбрюшьем…
– Да, мы – великороссы, мы – великодержавный народ! Воссоединимся…
– Само собой! Либо России великой быть, либо никакой!
– А никакой – не будем, не будем…
– Мы, титульная нация, мы, великороссы, и наши братья-мусульмане, сокрушим вместе демократическую диктатуру жидо-масонов!
– Сокрушим! Сокрушим! Нет больше мочи либеральный террор терпеть.
– Братский привет народу Палестины, борющемуся против сионистских захватчиков!
И в унисон – громко и складно, взволнованно – Радугин, видный бородач с детскими глубоко посаженными глазами:
– Для величия нам надобно вобрать в себя ток истории, необязательно как дорогое наследство, но и как грех. На нас и грех, и сладость, и кровь, и нежность Руси. И такой наш патриотизм. Бескрайний и безудержный. Просвещённый, но не лампами европейских реклам, а светом невечерним, который с Востока. Который с Востока…
Воодушевляясь, завопили, попы с муллами зааплодировали.
– Путь России – духовный путь!
– Да, духовное тело мира – славянское тело! Мы с братьями-сербами, с братьями-мусульманами…
– Что бывает с телом, когда душа из него уходит?
– Не уйдёт! Умрём, а не дадим уйти!
На двух экранах – слева и справа – рекламировались презервативы; цветные, ароматизированные, со смазкой… «Durex» всегда с тобой, «Durex» всегда с тобой…
И, затаив дыхание, слушали делегаты и гости приветствие от Союза Театральных Деятелей; отирая платком вспотевшую лысину, горячо, страстно рвал голосовые связки народный артист Гульянов, похожий на Колобка:
– В наше трудное время, когда власть подло отвернулась от заслуженных деятелей культуры, когда лютая боль пронзает сердца, ибо в вертепе коммерции погибает искусство, мы призываем всех честных евразийцев откликнуться… и посадить… превратить нашу великую державу в бескрайний вишнёвый сад… пусть повсюду на неприступном континенте духовности зацветут вишни!
