Колесо фортуны - Мартин Опиц

Художник.

Я чую лишь давленье атмосферы.

Муза.

Взгляни… Здесь — созданный тобойТвой труд, твоей мечтой когда-то бывший,А ныне свет звезды любойСвоим сиянием затмивший.В тиши продуман до конца,Созданье разума и воли,Твой дивный труд не оттого лиЛюдские покорил сердца,Что мощно выразил он своего творца?..Вот мастера стоят, стремясьПрилежно внять твоим урокам.И замер пред холстом в почтении глубокомСей клад обретший мудрый князь.А это — юный ученик.Смотри, как он к тебе приник!В его очах горит сердечное желанье:Вобрать в себя твой дух, впитать твое влиянье.Увы, земной недолог путь.И все ж — во власти человека,Великое творя, шагнутьЗа рамки собственного века.Так он и после смерти жив…Принадлежат векам всецело,Смерть и забвенье победив,И слово доброе, и доблестное дело.Ты честно заслужил бессмертия венец.Вкуси бессмертие, творец!

Художник

Хоть я теперь и сознаю,Сколь Зевс украсил жизнь моюИ что сей миг счастливый означает,Досада дух мой омрачает.Когда любовник молодойСчитает тяжкою бедойРазлуку с девушкой, томящейся в тревоге,Утешить может ли его,Что светом солнца одногоОбоих освещают боги?!Что вам дано, мои творенья,При жизни и не снилось мне.И нет мне удовлетвореньяНи в славе вашей, ни в цене.Когда бы хоть частицу златаОт этой пышной рамы я имел,Не голодали бы жена, ребятаИ я бы вдоволь пил и ел.Князь — друг, князь — щедрый покровитель,Талантов истинный ценительЕще был скрыт во тьме веков.Мы при монастырях кормилисьИ без ценителей томились,А также без учеников.

(Указывая сверху на Ученика.)

И если участь юноши сегоТебя заботит и тревожит,Прошу: при жизни поддержи его!Пусть вовремя ему твоя рука поможет,Покуда он жевать и целоваться может!И будут дни его легко и вольно длиться.Обласкан музою, ей избран в сыновья,Он сможет славою однажды насладитьсяНе только в небесах. И радостней, чем я!

ПАРАБОЛЫ И ЭПИГРАММЫ

Рецензент

Был некто у меня в гостях,Зашел узнать о новостях,Сказал, что рад меня проведать,И я позвал его обедать.Вот он за стол с улыбкой селИ столько выпил, столько съел,Что насмерть чуть не обожралсяПотом, откушавши, поднялся,Пошел к соседу моемуИ ну давай шептать ему:«Суп безобразен! Дрянь — жаркое!Вино — черт знает что такое!..»О всеблагие небеса!Он — рецензент! Убейте пса!

Оригинал

Сказал художник: «Я влияньям не подвержен!Нет в мире мастеров, к которым я привержен,И я ни у кого не проходил ученья,И я не признаю ни одного течения!»Ах, вот как! Что ж, побьемся об заклад:Он попросту дурак на свой особый лад.

Годы

Хороший нрав у юных лет:Чего ни попросишь — отказа нет,И в дружбе с ними, без всякой опаски,Мы можем прожить, как в волшебной сказке.Но вдруг характер меняют года.Это — сварливейшие господа.Взаймы не дают, без конца укоряютИ все, что давали, назад забирают.

Фридрих Шиллер

1759–1805

КОЛЕСНИЦА ВЕНЕРЫ

Дин-дон! Дин-дон! Всех, кто жив на свете,На судилище зову!Дин-дон! Дин-дон! Прометея дети,Вот вам чудо наяву!Пламенных юнцов и старцев мудрыхГул колоколов скликает к нам,Трепетных девчонок златокудрыхИ холодных, благочинных дам.Короли, философы, матроныТолпами стекаются сюда —Все, чью мудрость стрелы КупидонаВдребезги разбили без труда.Движутся с улыбкою притворнойТе, кто, длани к небу устремив,Воплями на паперти соборнойЗаглушают совести призыв,Кто в слезах в смирении уныломГасит сердца похотливый зной…Фарисеи с янусовым рылом,Встаньте молча предо мной!Всех зову: еще не преступившихРозами увенчанный порог,Девственной душою не вкусившихНи страстей любовных, ни тревог.Кто готов отведать яд и нынеНа распутье потрясенный встал:Здесь — благоуханная богиня,Там — безгрешной жизни идеал;Кто уже знаком с хмельною чашейИ спешит бесстыдницу обнять —Возвратитесь, юноши, чтоб нашейМногомудрой лире внять!Наконец, кто пил eе лобзанья,Жертвы необузданных страстей,К нам, на суд! И дайте показаньяПротив обольстительницы сей!Дин-дон-дон! — летит по всем дорогам.Гогот черни слышится вдали.В кандалах, прикованную к дрогам,Шлюху Афродиту привезли.Вот она, блудница, что от векаРод людской морочила всегда.Не она ль смутила человекаКрасотой запретного плода?Стой, мамзель! Иль мыслишь, как доселеСправедливой кары избежать?Ты не у Людовика в постели!Здесь тебе помост, а не кровать!Не к чему сегодня строить глазки,Повторять кокетливую ложь.Не спасут заученные ласки —Этого судью не проведешь.Вот, каналья! Нет тебе пощады!Ну-ка юбку заверните ей!Плетью — хвать по розовому заду!Так! Еще раз! Всыпьте посильней!Слушайте! В судебном протоколе —Все ее злодейские дела,В чем она призналась поневоле,Хоть сперва юлила и лгала.Венценосцев, королей суровых,Призванных строжайше чтить мораль,Сладострастьем уст своих медовыхЗаманила сводница в сераль.Там не раз носители короныДелались подобием скота,И об этом в хронике НазонаЕсть весьма занятные места.А желаешь избежать скандала —Как Юпитер поступай, тайком:В грязь швырнет он мантию, бывало,И тотчас становится быком.Впрочем, маскировка под скотинуМногим Зевсам нынешним под статьПрав народ, велевший властелинуВ чистом поле травку пощипать!Их сердца мертвы для состраданья(Что ж! Им раем кажется земля),Гложут их безумные желанья.Тигр и тот добрее короля!Возле коронованного зверяСуетятся сводни и дельцы,Фавориткам отпирая двери,Добывают деньги и венцы.И нередко — о, предел коварства! —Шлюха в царский кабинет войдет,В сложную машину государстваПальцы беспрепятственно сует.Королям слепым она — как посох,Слабоумным — библии взамен.Разве в Дельфах не оракул в косахПредрекал нам близость перемен?Грабь! Дави! Иди любой дорогой!Не страшись разгневанной молвы!Только леди Пифию не трогай —Иначе не сносишь головы.Скольких шельма сбросила с престола —Ни в каких стихах не передашь!Сколько образин мужского полаВознесла за их любовный раж!Даже тот прославленный навекиГений боя, баловень войны,Кто, пролив солдатской крови реки,Мог дойти до Марса и Луны,Кто на мир безудержно и бурноНалетал неистовой грозойИ пред ликом дальнего СатурнаПлакал безутешною слезой,Тот юнец, кто на вселенском тронеНе привык страшиться ничего,Был пленен блудницей в Вавилоне,И — конец владычеству его!Сладкозвучным голосом сиреныМногих убаюкала она —Тех, кто к делу рвался вдохновенно,Чья душа для славы рождена.Губит жизнь змеиный яд блудницы,Отравляет радость майских дней.Сгорблены, мрачны и желтолицыЮноши, ужаленные ей.Глянь на них — ходячие скелеты!Не таких ли хладный ждет Коцит?Им косу бы дать, и скажешь: этоСмерть сама перед тобой стоит.Юноши, клянитесь клятвой вечной,На скрижалях выбейте закон:Избегать Харибды бессердечной.И — хвала вам до конца времен!Добродетель губит эта дама,Беспощадно гасит мысли свет.Так — в измятых розах нет бальзама,Так — в разбитой скрипке звуков нет.Разрушает Фрина силу духа,Копошится, источая яд,В механизме сердца потаскуха:Миг — и стрелки совести стоят.Будь велик, будь трижды гениален,Но спознался с нею — и тогдаИз души безжизненных развалинЗвука не исторгнешь никогда.Скольких старцев, на краю могилыМолча вставших с ветхою клюкой,Афродита дерзко поманилаНагло обнаженною рукой.Тот ударил в высохшие нервы,В дряхлых членах дрожь не побороть,И безбожно-сладкий голос стервыВсколыхнул очнувшуюся плоть.С пагубною прытью загуделаКровь в застывших венах старика,Напряглось изношенное тело,Блещут очи: цель недалека!Рот признанья жаркие бормочет…Вдруг она с беспечнейшим лицомПрыг в сторонку! Встала и хохочетНад измученным бойцом.Даже в храмах удалось пройдохеГрязные обделывать дела.О, сколь часто сладострастья вздохиУстремлялись ввысь, под купола!Сколько слез — из ящика Пандоры —Лили в церкви тысячи очей.Сколько, сколько слышали соборыВедьмою нашептанных речей!Как известно, мир сквозь покрывалоНам чудесней кажется подчас.С детства стон церковного хоралаРой видений пробуждает в нас.Семь раз на день с добрым МихаиломДобрый состязается Молох.Каждому великий труд по силам:Этот славен, да и тот — неплох.Вдруг — удар! И треснул меч Молоха.(Бедная! Ее кидает в пот!)Искренне, без всякого подвохаВоину иглу она дает…Томные, упитанные вдовы,В сорок лет гонимые тоской,В монастырь отправиться готовы,Не предвидя радости мирской.Жгуче-темпераментные дамы,Проклиная немощных мужей,Страстно ищут в полумраке храмаТо, чего им не дал Гименей.Горячит им кровь святая вера,Щеки жарким пламенем горят.Ах, и здесь печать свою ВенераСтавит на божественный обряд.Их молитвы — вопли нимфоманки(Как заметил доктор Циммерман).Матерь божью в образе вакханкиЛовко им рисует Тициан…Как-то заподозренную в блудеАфродиту в ратушу ввели.Но обмякли слуги правосудья,Даже слова молвить не смогли.Ненароком распахнулось платье ль,Или в этом тонкий был расчет,Но заерзал в кресле председатель,У судейских с губ слюна течет.Ну, какое вынести сужденье?Сами посудите — как тут быть?«Девушка… достойна… снисхожденья…Предлагаю… дело… прекратить!»К счастью, председателя супругаВовремя смогла прорваться в зал.Председатель замер от испугаИ — преступницу связал.Даже клир (была она в уме ли?!)Гадина оплевывала всласть.Ну и что? Мы даже не посмелиЕй заткнуть разнузданную пасть.Бедных дам, живущих жизнью сирой,Без огня и трепета в крови,Рыцарей с обрубленной рапирой,Ставших инвалидами любви,Шлет богиня с пенсией убогойОтдыхать от гибельных страстей,А иных пошлет другой дорогой —К Мудрости, противнице своей.(Слушай, Мудрость! Радоваться рано.Погляди на рекрутов своих:По причине тайного изъянаНабожность подобная у них.Улыбнись Амур им благосклонно,Афродита подмигни хоть раз —И — увы! — под старые знаменаКаждый дезертирует тотчас.)Сам альков стал тесен для блудницы.Извращенной страсти не тая,Даже пола четкие границыПреступает хищная змея.Но довольно!.. Кончим список черный.Молкнут струны, цепенеет рот.Бросьте ж ведьму на помост позорный,Где стервятник мертвечину рвет.Пусть палач железом раскаленнымВыжжет «Смерть» на мраморном челе,И со лбом, навеки заклейменным,Грешницу погонят по земле.Так вот рек судья об Афродите…— Кто же тот судья, скажи, поэт?Где он жил? — Ну, если вы хотите,Так и быть! Открою вам секрет:В дни, когда морей земного шараХристофор Колумб не бороздил,Не было Кортеса и Пизарро,На пустынном острове он жил.И поэты, струнами бряцая,Тот клочок неведомой землиИменем потерянного раяИ преддверьем счастья нарекли.Но в тот самый миг, когда мужчинуОбманула женщина впервой,Сорвался в бездонную пучинуДивный остров грезы золотой.Грустно он маячит в океане,Не один корабль его встречал,Но тотчас в береговом туманеРазбивался вдребезги у скал.

ВЫТРЕЗВЛЕНИЕ БАХУСА