На носу у каймана. Воспоминания сельского врача - Алипио Ривера

Момент настал, пора сводить счеты. Джип ехал по-прежнему медленно. Он видел, что в машине сидят три солдата, аккуратно прицелился в водителя и, когда джип был метрах в пятнадцати-двадцати, нажал на спусковой крючок раз, другой, третий…

— Ложись! — крикнул инструктор Леру.

Мы все кинулись ничком на землю. Понятно, что я, малоподвижный и не очень здоровый, выполнил команду хуже, чем остальные, но все-таки выполнил.

Иной раз приходится бросаться прямо на коровьи лепешки — здесь пасут скот. Леру — замечательный инструктор, занятия у него четко организованы, объясняет все очень доходчиво. Во время занятий держится по-военному строго, а после — как товарищ.

Кое-какие его наставления невозможно забыть, например «чем теснее вы прижимаетесь к земле, тем меньше у врага шансов отправить вас в могилу».

Мы уже милисиано: ортопед, Манлио Лопес и Луис Трахано (оба из Сабанильи), Сесилия и я. Росельо тоже занимается вместе с нами, но в будние дни ему трудно выбраться из Эль-Хамаля. Итак, нас пять мужчин и одна женщина. Остальные врачи не стали записываться.

Мы всегда сообщали им, когда состоятся занятия с Леру, но у них обязательно находился какой-нибудь предлог, чтобы не явиться. Мы даже пугали их, будто бы те, кто не ходит на занятия, не смогут потом вступить в ряды милисиано. Но и это не подействовало.

Ох, уж и трудны эти занятия с винтовками, которые весят девять фунтов, а по-моему, даже больше. Не так-то просто бегать и поминутно бросаться на землю с этакой тяжестью. Но, лишь когда мы проплясали с винтовками весь адский танец, инструкторы сочли, что на сегодня достаточно.

— Ну и помоюсь я сейчас! — воскликнул Педро, когда, потные и усталые, мы выходили из Кастильо.

— Хорошо, хоть дом рядом, — поддержала Сесилия.

Пройдя контрольно-пропускной пункт, мы распрощались с Манлио и Трахано: они возвращались в Сабанилью на машине, которой им разрешили пользоваться. Домой мы пришли примерно в половине шестого.

Педро забрался в заднюю ванную комнату, она была поменьше, а Сесилия заняла ту, что побольше, в передней части дома.

Пока они моются, я готовлю кофе на всех. Кофе варится, а я думаю, что мы правильно сделали, записавшись в милисиано. Позавчера приезжал Фелипито и тоже одобрил, а еще он сказал, будто ему совершенно точно известно, что Мачадито скоро начнет работать в министерстве вместе с Балагером. Прекрасная новость!

— Знаешь, толстячок, — жена Педро в одной руке держит свою дочурку, а в другой — дымящуюся чашку, — у тебя получился великолепный кофе!

И тут мы услышали выстрелы — один, два, три, — а из какого оружия, определить не сумели.

— Похоже на винтовку, — сказал Педро, — только звук что-то странный. Словно эхом отдается. Наверное, все же не винтовка…

Не успел он договорить, как снова раздались два выстрела, и такие же странные. Потом послышались выстрелы из пистолета или револьвера, и опять те, странные. Мы вскочили. Жена Педро с девочкой на руках бросилась в глубь дома. Завязалась настоящая перестрелка: слышались выстрелы из винтовки, револьвера и по-прежнему те странные звуки. Мы с Педро не знали, куда нам бежать — в казармы или в больницу, в конце концов решили — сначала к главному входу Кастильо, узнать, что происходит. И здесь увидели, что большая группа вооруженных солдат бежит по улице Мариано Грахалеса по направлению к заливу, другие солдаты заряжают пулемет. А по боковой улице мчатся люди и кричат, что это высадился десант. У главного входа в казарму от караульного мы узнали, что стреляют возле Макагуанигуас, но, что там случилось, неизвестно. Тут появился лейтенант и велел нам немедленно отправляться в больницу, потому что уже есть раненые, и одного из них мы увидели на углу, когда возвращались домой за ключами от машины. Значит, стреляют вдоль улицы Мариано Грахалеса.

Мы с Педро сели на переднее сиденье «понтиака», Сесилия сзади. Доехав до угла, мы инстинктивно пригнулись, прячась от выстрелов. Педро завернул за угол, и, объехав квартал, мы снова оказались на главной улице. По дороге не попадалось ни людей, ни машин. Нас охватило тревожное чувство — мы все еще не знали, что происходит, а перестрелка не прекращалась.

Примчавшись в больницу, мы были поражены: первые выстрелы раздались всего минут десять назад, а уже было доставлено человек пятнадцать раненых. Одного из них, очень тяжелого, с множественными ранениями живота, уже оперируют Рамос и гинеколог.

Мы с Педро наскоро осмотрели раненых, одного из них, с тяжелым ранением в ногу, тотчас отнесли в операционную, а доктора Мурона предупредили, чтобы он готовился к операции.

Вдалеке по-прежнему слышна перестрелка. Некоторые раненые нуждаются только в перевязке и наблюдении, у одного — осколки в бедре, но, к счастью, функционирование сустава не нарушено.

Мы велели лаборантке приготовить кровь для переливания. Под операционные пришлось приспособить родильную палату и комнату, смежную с операционной. На войне как на войне.

Роберто услышал урчание мотора и, обернувшись, увидел военный джип, в котором ехали два солдата. Он очень устал, а до темноты обязательно надо было добраться до Мабухобо. Пришлось голосовать.

Джип затормозил. За рулем сидел Энрике, сержант — с ним Роберто подружился еще во время войны, а рядом молодой солдат, которого он знал только в лицо.

Роберто сел на заднее сиденье, угостил их сигаретами, разговорились. Джип медленно ехал по улице вдоль Макагуанигуас. Все произошло так неожиданно и так быстро, что потом казалось Роберто кошмарным сном.

Первые две пули разбили ветровое стекло и ранили в живот Энрике, который скорчился от боли. Третья пуля ударилась об окантовку стекла и рикошетом отскочила в левую ногу другого солдата. Машину резко занесло в сторону, и Роберто, поняв, что сейчас она перевернется, выскочил наружу и тут почувствовал, что ранен.

Джип перевернулся возле складов ИНРА, Роберто кинулся на противоположную сторону улицы, чтобы укрыться за автоцистерной. На бегу он услышал еще два выстрела, ему показалось, что его ударили камнем в правую ногу.

Уже спрятавшись за автоцистерной, он понял, что ошибся. Стреляли с правой стороны улицы, а значит, он оказался под пулями, между тем как раненые в джипе находились вне опасности. Неизвестный стрелок прятался за складом, и Роберто был перед ним как на ладони.

По ноге потекло что-то горячее, он с изумлением увидел, что брюки у него в крови, и, убедившись, что не может шевельнуть ногой, Роберто ощутил себя загнанным зверем. Вспомнилась и война — а ведь казалось, никогда больше она не вернется, все чувства напряглись в одном стремлении — выжить. Поначалу его охватил ужас, но тут же он понял, что только хладнокровие может спасти его, и уже через секунду, сняв ремень, перетянул ногу выше колена и застегнул пряжку. Конечно, это не жгут, но кровь остановить можно. Человек, покушавшийся на них, стрелял из «гаранда». Звук был необычный, но это из-за резонанса. Во время войны Роберто часто слышал, как стреляют из этого оружия, и не мог ошибиться. Стреляли из «гаранда». Сначала неизвестный сделал четыре выстрела, потом еще два. Тогда-то его и ранило. Всего шесть выстрелов. Еще два, и надо будет вставлять новый магазин. Каким бы умелым стрелком он ни был, на это потребуется несколько секунд. Вот тогда-то Роберто и представится единственная возможность спастись. Несмотря на ремень, рана продолжала кровоточить, но жажда жизни заставила Роберто совладать со слабостью и головокружением. Снова раздался выстрел из «гаранда» и ответный огонь. Стреляли где-то в нижнем конце улицы. Наступила тишина. Он встал, левой рукой ухватился за конец ремня, чтобы легче было передвигать ногу. Взглядом измерил расстояние до противоположного тротуара, где под прикрытием джипа он был бы в безопасности. Метров шесть-семь, не больше, но сейчас это показалось ему бесконечно далеко. Роберто крепко ухватился за ремень и высунул из-за цистерны свой револьвер с платком, привязанным к дулу. Раздался выстрел. Владея только одной ногой, Роберто все-таки бросился к противоположному тротуару; упав ничком позади джипа и услышав выстрелы из «гаранда», он потерял сознание.

Во главе с сержантом прибыла группа солдат, которые вынесли раненых из зоны обстрела. Перестрелка с неизвестным возобновилась, и вдруг среди оглушительных очередей раздается крик:

— Ярей! Это Ярей! Не убивайте его!

— Ярей! — в изумлении повторяет молодой солдат с длинными черными волосами. Вооруженный «гарандом», он продвигается вдоль банка. — Ярей! — снова повторяет он, словно не веря, и, не долго раздумывая, возвращается к сержанту: — Сержант! Сержант! Говорят, это Ярей! Вы слышали?

— Слышал, и что?

— Он, наверное, помешался! Прикажите им не стрелять! Позвольте, я пойду поговорю с ним. Мы же друзья! Разрешите, сержант Аргудин!