Украденное счастье - Тарокнахт Гонгопаддхай

С сумкой и чернильницей в правой руке в класс вошел Нидхирам. Заметив опоздавшего, учитель вспыхнул, как пламя, в которое подлили масла.

— Ну-ка, подойди сюда, Нидхи! — позвал он провинившегося ласковым голосом.

В этой школе за любое ослушание учитель сразу пускал в дело трость. Нидхирам облизал пересохшие губы, но ослушаться не посмел и медленно приблизился к сидевшему гуру[48].

Учитель, нанося удары тростью, спросил:

— Что это ты сегодня так поздно, Нидхи?

Глаза Нидхирама полезли на лоб, как будто настал его последний час. Глотая слезы, он проговорил:

— Утром табаку не было, и пришлось ждать, пока его привезут!

Гнев учителя немного поутих. Протянув трубку Нидхираму, он приказал:

— Вот набей-ка мне трубку табаком; хорошо набьешь — ничего не сделаю, плохо набьешь — мяса на костях не оставлю!

Нидхирам, казалось, был спасен. Бросив сумку, он облегченно вздохнул и стал набивать трубку, которую дал ему учитель. Сидя в укромном уголке, он сам сделал две-три затяжки. Нидхи еще только привыкал курить, плохо понимал вкус табака, а на этот раз табак ему очень понравился. «Если он пришелся мне по вкусу, то уж, наверное, господин учитель будет доволен», — подумал мальчик. С легким сердцем передал он трубку учителю, а сам приготовился сесть на свое место. Но учитель затянулся и окликнул Нидхи.

Как видно, Нидхираму сегодня не везло. «Ой, и на кого же такого несчастного посмотрел я утром! — подумал Нидхи. — Никогда не знаешь заранее, что может случиться!»

Какой, однако, смысл думать о том, чего уже не исправишь. Еле передвигая ноги, трясясь от страха, Нидхирам приблизился к своему владыке.

— Орэ, плут, что за табак ты принес мне? — грозно спросил тот.

— Я не виноват, господин учитель! Какой табак привез отец с ярмарки, такой я и принес вам.

— Вижу я, какой табак твой отец привозит! — И в тот же момент учитель нанес несколько ударов тростью по спине Нидхи.

Расправившись с Нидхирамом, учитель напустился на других учеников.

— Кто еще остался должен за праздники, отдавайте! — крикнул он.

К каждому празднику, сколько их насчитывалось в календаре, учитель требовал со своих учеников деньги. Если родители не желали платить, учитель заставлял мальчиков красть деньги, а когда это не удавалось, дети тащили из дома какую-нибудь вещь, продавали ее и деньги отдавали учителю. Для них умилостивить учителя было то же самое, что умилостивить божество.

Все, кто принес подарки и деньги, отдали их учителю. Гопал не мог дать ничего.

— А ты что же, Гопал? — спросил учитель.

— Я завтра отдам, господин учитель! — почтительно сложив руки, ответил Гопал.

Он сказал так, страшась ударов, но сам не знал, где он достанет деньги.

— Ты уже сколько раз говорил, что принесешь завтра, а между тем до сих пор не можешь отдать! Смотри, если завтра не принесешь, сделаю с тобой то же, что и с Нидхи!

— Обязательно принесу! — уверил Гопал.

Когда закончились занятия и настало время идти домой, Гопал попросил одного мальчика по имени Бхубон:

— Одолжи мне немного денег, Бхубон, иначе завтра у меня на спине живого места не останется!

— А почему бы тебе не взять у своей матери? — удивился Бхубон.

— У матери нет денег; стал бы я разве просить у тебя, если б мог взять дома?

— Отдай тогда те деньги, которые получаешь на еду.

— И на еду мне ничего не дают. Были бы у меня хоть какие-то деньги, я никогда не попросил бы в долг!

— Что же тогда ты ешь? Что будешь есть дома? — спросил его Бхубон.

— Когда как. Если есть что-нибудь, мама накормит меня; когда же ничего нет, сидим без ужина.

— И ты не будешь просить есть, когда придешь домой?

— Нет.

— Почему?

— Если я попрошу, а дома ничего не будет, мама заплачет. А я не могу видеть ее слез! Я тоже начинаю плакать. Поэтому ничего и не прошу. Один раз мы с Бипином пришли домой вместе; Бипину дали поесть, а мне мать ничего не могла дать и стала горько плакать. С тех пор я никогда не хожу домой с ним вместе.

— И при этих словах из глаз Гопала потоком хлынули слезы.

Плач Гопала растрогал доброе сердце Бхубона.

— А Бипин, неужели он с тобой не поделится? — возмутился он.

— Он бы поделился, да ему мать не разрешает. Когда Бипин ест, она сидит тут же и следит, чтобы Бипин не мог мне ничего дать.

— Пойдем к нам! Пообедаем вместе, а потом я попрошу у мамы для тебя денег.

— Твоя мама, наверное, не даст мне денег, лучше ты дай!

— Хорошо, пойдем, я сам одолжу тебе.

И оба мальчика побрели к дому Бхубона. Когда они пришли, Гопал остался у дверей, а Бхубон рассказал своей матери все, что слышал от него. Она попросила сына позвать Гопала. Обрадованный Бхубон тотчас же привел товарища. Увидев грустное лицо и заплаканные глаза Гопала, мать Бхубона сразу прониклась к нему жалостью.

— Вы шли вместе, почему же ты остался у дверей? — ласково спросила она и взяла его за руки.

Гопал молчал.

Мать Бхубона накормила их обоих и принесла каждому по маленькому стакану воды. Выпив свой стакан, Гопал попросил:

— Дайте, пожалуйста, мне еще немного воды!

— У кого же ты просишь? — рассмеялась мать Бхубона.

— У вас, — смущенно ответил Гопал.

— Пока не скажешь, кто я такая, воды тебе не дам. Гопал еще больше смутился и покраснел. Мать Бхубона, по-прежнему улыбаясь, сказала:

— Если попросишь: ма, дай немного воды, тогда дам, иначе не получишь ничего.

— Ма, дайте мне немного воды, — прошептал Гопал. Мать Бхубона тотчас же усадила Гопала на колени, поцеловала его в лоб и дала еще стакан воды. Склонив голову на плечо матери Бхубона, Гопал закрыл глаза. А слезы доброй женщины медленно капали на плечи Гопала.

Годадхор, ведь и у тебя есть мать! Промода, и у тебя есть сын!

Наконец мать Бхубона спустила Гопала на пол и, продолжая держать за руку, сказала:

— Я тебя не отпущу, Гопал, до тех пор, пока ты мне не пообещаешь, что будешь к нам заходить каждый день после школы.

— Я буду приходить каждый день! — пообещал Гопал.

Мать Бхубона положила в руку Гопала рупию.

— Идите, поиграйте вдвоем, — сказала она мальчикам. — И не уходи, Гопал, не предупредив меня.

НИЛКОМОЛ УЧАСТВУЕТ В ДЖАТРЕ

Нилкомол так и остался в доме сердобольного хозяина в Калигхате. Тут он кормится и делает кое-что по дому. Хозяин купил ему новую скрипку. Когда все уходят на службу, Нилкомол начинает играть. Если соседи спрашивают у хозяина про его гостя, Нилкомол сам спешит ответить: «Я музыкант, пою и играю хозяину и за это живу в его доме».

Хозяин только улыбался, слыша эти слова: ведь Нилкомол помогал ему вести хозяйство.

Завидев уличного торговца, Нилкомол всякий раз спрашивал:

— Не можешь ли сказать, где будет джатра?

Потом эти торговцы уже перестали подходить на его зов. Нилкомол же больше никого не расспрашивал. Он был убежден в том, что уличные торговцы должны знать все, недаром ходят они по домам.

Прошло несколько месяцев, а Нилкомол так и не смог разыскать актеров. Ночью ему не спалось, и днем он не знал ни минуты покоя. Но пуститься на поиски их не решался; каждый раз, когда он собирался это сделать, в сердце его закрадывался страх — вдруг он заблудится в городе? И все-таки мысль о том, как бы узнать, где дают представление, и как бы попасть туда, не покидала его ни на минуту.

Однажды на рассвете, когда Нилкомол курил табак и, как обычно, размышлял о том, где можно найти музыкантов, подошел хозяин.

— Нилкомол, а Нилкомол! — позвал он.

Нилкомол был так глубоко погружен в свои думы, что ничего не слышал. Хозяин подошел ближе и снова позвал. Нилкомол живо обернулся и увидел, что на хозяине надето новое дхоти, в руках — бамбуковая тросточка.

— Куда вы собрались? Вы меня звали? — спросил Нилкомол.

— Да, пойдем со мной. Послушаем джатру. Ведь ты, кажется, очень хотел попасть на представление?

— Ну, конечно! И если вы меня возьмете, я буду очень рад! — воскликнул Нилкомол.

— Вот за этим-то я тебя и звал. Пойдем быстрее. Я ведь должен вернуться обратно и успеть на службу.

Нилкомол не заставил себя долго ждать: он немедленно бросил трубку, накинул на плечи куртку и вышел вслед за хозяином. Тот направился по улице, ведущей к храму Кал и.

— А где будет джатра? — спросил Нилкомол.

— В Калигхате.

— Это близко от храма Кали?

— Да.

— Тогда вы идите, а я уж не пойду, — ответил Нилкомол.

— Почему же? — удивился хозяин.

— У кого глаза каменные, пускай тот идет к храму, а у меня они не из камня, мне там делать нечего!

— Почему же! Объясни толком!

— Господин, в первый день, когда я пришел сюда, за мной погнались какие-то люди с ярмарки, сбили меня с ног и забрызгали киноварью. Как хотите, а я туда больше не пойду! Я там чуть глаз не лишился.