Чертовы котята - Леена Лехтолайнен

— Когда ты была маленькой девочкой, то жила вместе с этим нашим отцом, да? — спросила она меня во время нашей второй встречи, когда мы отправились в соседский коровник покормить маленького теленка. — А тогда он еще был хорошим?

— Я его мало помню. Он иногда пел мне песенку, которая называлась «Мало кто сделан из железа». Мне она очень нравилась. И он всегда смеялся, когда ее пел.

Я сглотнула. Не хотелось это вспоминать. Ведь хорошо известно, что дьявол тоже улыбается, когда качает на коленях своего ребенка и поет ему песенку.

— Значит, раньше он был хорошим. А потом заболел и стал плохим. Иногда так бывает. — Ваномо вздохнула и протянула теленку на ладошке хлеб. — Мама сказала, что, может, когда он выздоровеет, мы еще когда-нибудь с ним увидимся. А ты? Ты придешь тогда?

— Мне сказали, что вряд ли он когда-нибудь поправится! — Я не могла сдержать крик, теленок испуганно отшатнулся. — Хотя откуда я могу знать, врачам виднее.

— И Господу Богу. А кто у тебя мама? Видишь, как интересно, у нас один папа, но разные мамы.

Я рассказала, что моя мама умерла, когда мне было четыре года. Не могла же я сказать ребенку, что наш общий отец убил ее.

— Значит, сейчас она твой ангел-хранитель и оберегает тебя с небес, — улыбнулась Ваномо. — Потом, когда придет твое время, вы снова встретитесь. Не надо бояться смерти, ведь на небесах лучше, чем здесь.

Я кивнула. К счастью, семья Ваномо не относилась к числу религиозных фанатиков и ребенка не пугали вечными муками ада. На ее небесах жили люди и звери, там Фрида весело играла с дядей Яри. Я не умела так же свято и чисто верить, но не имела права и ее попрекать за такую веру. Собственно, у меня такого желания не возникало. Если она счастлива, несмотря на ужас, сопровождавший ее зачатие, то я только рада. Ваномо разрешили летом приехать ко мне в гости в Хельсинки, и она с нетерпением ждала теплых дней. Мы сможем с ней сходить в зоопарк, в парк аттракционов Линнанмяки и съездить в старую крепость Свеаборг. Девочка никогда не была дальше Куопио и считала обзорную башню Пуийо[3] самым высоким сооружением в мире. Я обещала показать ей фотографии небоскребов Нью-Йорка.

Я даже не знала, подозревает ли мой отец о том, что у него есть еще одна дочь. Едва ли он удосужился узнать, что дальше случилось с девочкой, которую он изнасиловал.

Заключение о смерти дяди осталось в Хевосенперсете. Я решила перечитать его снова. Надо проверить, было ли у моего отца твердое алиби на момент смерти дяди, и выяснить, почему полиция даже не подозревала его в случившемся. Полицейского, сообщившего мне печальную весть, звали Ниило Рямя. В Интернете был список сотрудников полиции Куопио, но такого там не значилось. Все же я решила попытать счастья и отправила электронное письмо на адрес [email protected] Написала, что прихожусь племянницей Яри Илвескеро и мне до сих пор непонятны некоторые моменты его смерти. Есть основания подозревать, что это был не несчастный случай, а убийство, поскольку на тот момент мой отец находился в бегах. Он тогда уже сменил фамилию, и, возможно, полиция не увидела связи между этими двумя событиями. Но убийство не имеет срока давности, и если отец убил дядю Яри, он должен за это ответить. И тогда за совершенное преступление его посадят в тюрьму. Я всерьез считала, что на самом деле мой отец лишь притворяется больным и достаточно умен, чтобы водить за нос даже профессионалов.

Я никогда не умела терпеливо ждать, не тот у меня характер. Майк Вирту часто упрекал меня за это.

— Дорогая Хилья, наша задача — обеспечить безопасность клиента. Хорошо, когда ничего не происходит и клиенту ничего не угрожает. Мы всегда должны быть готовы к самому худшему, но при этом надо понимать, что тишина — это хорошо.

Я не знала, где учился сам Майк. В проспекте академии говорилось, что он служил в ФБР, но я не знала, почему он оттуда ушел и основал свое учебное заведение. Шутник и заводила нашего курса Чарли Дэвис пару раз чуть было не подвиг Майка открыть карты.

— Не хочу обнародовать свои методы, ведь тогда и наши противники узнают, как мы действуем, а лишний риск никому не нужен.

Если Юлия решит поехать за платьем в Нью-Йорк, я обязательно выберу время и встречусь с Майком. Наверное, он вспомнит меня, ведь женщин в академии училось немного, к тому же я была единственным студентом из Финляндии. Честно говоря, я была уверена, что он хорошо помнит каждого из своих учеников со всеми их сильными и слабыми сторонами и особенностями характера.

Юлия велела мне сопровождать ее в отдел свадебных платьев. Мне стало не по себе. К счастью, я буду на свадьбе охранником, а не подружкой невесты. В этой роли я еще ни разу не выступала, и, честно говоря, не было никакого желания. Маленькой девочкой я с удовольствием наряжалась в принцессу, хотя в шкафу в Хевосенперсете было лишь несколько старых кружевных юбок да поношенные туфли на каблуках. У матери моей подружки Йоханны имелось несколько вечерних платьев, в которые мы наряжались, когда я приходила к ней в гости. Ее мать не слишком любила меня и каждый раз интересовалась, есть ли у нас свой коровник. Она происходила из хорошей семьи и была замужем за зубным врачом, а я, надо думать, казалась ей совершенной деревенщиной. Сама Йоханна нечасто приходила ко мне — боялась посещать наш туалет-будку, хотя там было чисто, висел букет засушенных цветов и дядя регулярно сметал паутину.

Юлия тоже ни за что не воспользовалась бы уличным туалетом. Ее семья жила богато еще с советских времен, отец занимал высокий пост в партии. Вечером я порылась в Интернете, но информации об Иване Гезолиане было мало. На одном из правовых англоязычных белорусских сайтов его называли доверенным лицом и инвестором президента Белоруссии Лукашенко. Ничего нового. Затем отправила сообщение брату Джанни: общий знакомый просил связаться.

Потом я легла спать, и мне приснилось, будто я спускаюсь по склону к монастырю Сан-Антимо. По белой песчаной тропинке, огибающей огромное дерево, шли монахи и пели. В процессии я увидела несколько женщин, в их числе маму и Мари Хиггинс, они помахали мне, приглашая спуститься к ним. Мне так хотелось обнять маму, но я знала, что если поддамся этому желанию, то останусь в монастыре навсегда. Звонкий голос Ваномо пел, что не надо бояться смерти.

Под утро я проснулась от ощущения, что в комнате кто-то есть. В квартире была хорошая система безопасности, поэтому я никогда не запирала дверь своей спальни. Приглядевшись, я узнала в предрассветных сумерках знакомый силуэт Юрия. Я вскочила и включила настольную лампу. От яркого света Юрий невольно зажмурился.

— Какого черта ты здесь делаешь? Ты же хотел только завтра вечером вернуться из Лэнгвика?

— У Сюрьянена образовалась внезапная встреча с одной женщиной из парламента. Этой даме пророчат министерский портфель. Она придет к восьми. Сюрьянен решил провести переговоры здесь, лишние уши ему не нужны.

— Этот разговор имеет какое-то отношение к Коппарняси и проекту Сюрьянена?

— Именно об этом и пойдет речь. — Юрий опустился перед кроватью на колени и обнял меня. — Я знаю, что ты обижаешься. Но клянусь тебе, Хилья, все время я считал это обычным строительным проектом, о котором не следует говорить. Разумеется, сделка такого масштаба требовала некоторого подмасливания определенных лиц, но ведь это дело привычное. Но, знаешь, действительно не все так просто. Когда мы на мотосанях объезжали местность, там вообще никого не было, лишь одна женщина издали крикнула, что в заповеднике запрещено пользоваться любым транспортом. К счастью, она не узнала Сюрьянена. Уско ездил по холмам и развалинам и вслух размышлял, где же то самое место, о котором говорил Гезолиан. И с собой у него был счетчик Гейгера.

Во время прогулок в Коппарняси я натыкалась на пару каменных башенок непонятного происхождения, причем не слишком старых по виду — на них даже не успел вырасти мох.

— Счетчик Гейгера? Вы искали что-то радиоактивное?

— Ты ведь знаешь, что после войны там до пятьдесят шестого года стояли советские войска? Уходя, они уничтожили все свои сооружения и бункеры. Гезолиан жил в тех краях в детстве. И наверное, знает, что там могло остаться, потому и хочет участвовать в проекте Сюрьянена по строительству коттеджного поселка.

9

Я в недоумении потрясла головой. Неужели именно поэтому Гезолиан стал партнером Бориса Васильева, который так активно препятствовал прокладке по дну Балтийского моря газовой трубы, и продал ему радиоактивный изотоп СР-90? Один из возможных маршрутов прокладки трубы как раз и шел через Коппарняси. И если там и в самом деле что-то спрятано, то, разумеется, Гезолиан не хотел упустить контроль над событиями. Может, именно он внушил Сюрьянену мысль построить там коттеджный поселок?