Вся Агата Кристи в трех томах. Том 3 - Агата Кристи

Она направилась к двери, Энн последовала за ней.

— Почему, Лора, ты спросила «в самом деле»?

— Как сейчас помню, у меня были перчатки с собой, но куда я их засунула?

В дверь позвонили, и Эдит поспешила из кухни открывать.

— Так что ты имела в виду? — настаивала Энн.

— Ах, вот они!

— Право же, Лора, ты относишься ко мне отвратительно. Хуже некуда.

Вошла Эдит и чуть ли не с улыбкой объявила:

— К нам пожаловал иностранец. Мистер Ллойд, мэм.

Энн несколько секунд глядела на Ллойда, словно не узнавая.

Они не виделись три года с лишком, но повзрослел он за это время куда больше. Вид у Ллойда был потрепанный, лицо бороздили морщины усталости, свидетельствовавшие о нелегкой жизни. Одет он был в твидовую двойку явно фабричного производства, на ногах — поношенные ботинки. С первого взгляда Энн поняла, что он не преуспел. Улыбнулся он ей довольно мрачно, да и весь его вид показался ей чрезмерно серьезным, даже встревоженным.

— Джерри, какая неожиданность! — воскликнула Энн.

— Как хорошо, что вы меня еще помните. Три с половиной года — срок немалый.

— Я тоже вас помню, молодой человек, а вот вы меня — скорее всего нет, — сказала дейм Лора.

— Что вы, что вы, я очень хорошо помню вас, дейм Лора. Вас забыть невозможно.

— Надо же, какой комплимент! Но я должна бежать.

До свидания, Энн. Всего хорошего, мистер Ллойд.

Она удалилась, а Джерри последовал за Энн к камину, сел и взял предложенную ему сигарету.

Энн заговорила веселым спокойным тоном:

— Ну рассказывайте, Джерри, как вы поживаете и что делали все эти годы. Вы надолго в Англию?

— Еще не знаю.

Энн смущал пристальный взгляд Джерри, устремленный на нее. Было непонятно, что у него на уме. Она помнила его совсем иным.

— Не хотите ли выпить? Что предпочитаете — джин с апельсиновым соком или розовый джин?

— Нет, благодарю вас. Я пришел, чтобы поговорить с вами.

— Приятно слышать. Сэру видели? Она вышла замуж, вы знаете. За Лоуренса Стана.

— Да, она мне писала. Кроме того, я видел ее. Вчера вечером. Потому-то я и пришел к вам. — Он сделал небольшую паузу. — Миссис Прентис, как вы могли допустить, чтобы она вышла замуж за этого человека?

Энн была поражена в самое сердце.

— Джерри, дорогой мой, да что это вы!

Но ее бурный протест не возымел ни малейшего действия на Джерри. Он продолжал говорить так же серьезно и убежденно:

— Она несчастлива. Вам же это должно быть известно!

Она несчастлива.

— Она сама вам об этом сказала?

— Разумеется, нет. Сэра никогда не скажет. Но говорить было излишне достаточно на нее взглянуть. С ней была большая компания, так что мы сумели лишь перекинуться несколькими словами. Но это видно за милю. Как же, миссис Прентис, вы это допустили?

Энн рассердилась не на шутку:

— Не кажется ли вам, дорогой Джерри, что вы несете несусветную чушь?

— Нет, это не чушь. — Он на минуту задумался. Его искренность и убежденность действовали на Энн обезоруживающе. — Видите ли, Сэра очень много для меня значит. И всегда значила. Больше, чем все остальное, вместе взятое. Поэтому я хочу, чтобы она была счастлива. И уверен — с вашей стороны было непростительной ошибкой разрешить Сэре выйти замуж за Стина.

Энн взорвалась:

— Вы рассуждаете, Джерри, так, словно живете в викторианскую эпоху. Можно подумать, что в моих силах разрешить или не разрешить Сэре выходить замуж за Стина.

Современные девушки сами выбирают себе женихов, им и в голову не приходит спрашивать разрешения у родителей.

Сэра захотела выйти замуж за Лоуренса Стина. Этим все сказано.

Со спокойной уверенностью Джерри произнес:

— Вы могли ее остановить.

— Мой дорогой, когда людям мешают осуществить задуманное, они лишь ожесточаются и уже из чистого упрямства все равно поступают по-своему.

Он взглянул ей в лицо.

— Но вы хоть пытались ее отговорить?

Под упорным взглядом вопрошающих глаз Джерри Энн совсем растерялась и даже начала запинаться:

— Я… Я… Он, как известно, намного старше ее, да и репутация у него скандальная. Я напоминала ей об этом, но…

— Он негодяй, каких мало.

— Ну что вы можете знать об этом человеке, Джерри?

Тем более что вас тут не было столько лет!

— То, что он негодяй, — общеизвестный факт и ни для кого не секрет. Я допускаю, что некоторых отвратительных подробностей вы, возможно, не знаете, но неужели интуиция не подсказала вам, что он за субъект?

— Он всегда был очень мил и корректен со мной, — оправдывалась Энн. А мужчина с темным прошлым не обязательно становится плохим мужем. Мало ли что болтают злые языки. Сэра очень увлеклась им и твердо решила выйти за него. Обеспечен он прекрасно…

Джерри не дал ей докончить.

— Да, он богат. Но ведь вы, миссис Прентис, не из тех матерей, для которых богатство — главное достоинство претендента на руку дочери. Вы никогда не были по-настоящему — ну, как бы это сказать? — суетной, что ли.

Главное для вас было счастье Сэры — так мне, во всяком случае, казалось. — Джерри посмотрел на нее пытливо и недоуменно.

— Конечно, Джерри, я хотела, чтобы моя дочь была счастлива. Это очевидно. Но ведь ни в коем случае нельзя навязывать человеку свою волю. Она попыталась разъяснить свою мысль. — Вы видите, например, что он поступает не правильно, но вмешиваться не должны.

И она бросила на него торжествующий взгляд.

А он продолжал смотреть на нее пристально и задумчиво.

— Неужели Сэра так сильно хотела выйти замуж за Стина?

— Она была влюблена в него по уши.

Джерри не нашелся, что возразить, и Энн добавила:

— Вы, по-видимому, не сознаете, что Лоуренс пользуется у женщин огромным успехом.

— О нет, вы ошибаетесь, это я хорошо понимаю.

Энн перешла в наступление.

— Знаете, Джерри, — сказала она, — вы ведете себя крайне неразумно. Да, между вами и Сэрой была в юности любовь, но ведь это не дает вам права являться ко мне в дом и обличать меня в том, что Сэра вышла замуж за другого по моей вине…

Он перебил ее:

— Да, это была ваша вина.

Они пожирали друг друга глазами. Джерри покраснел, Энн, напротив, стала белой как бумага. Напряжение достигло высшей точки.

Энн встала.

— Это уж слишком, — холодно сказала она.

Джерри также поднялся. Он по-прежнему держался спокойно и корректно, но она чувствовала, что под этой маской уравновешенности кроется беспощадное осуждение.

— Прошу извинить меня, — сказал он. — Я погорячился.

— Это непростительно.

— Весьма возможно. Но я, понимаете ли,