Молот и крест. Крест и король. Король и император - Гарри Гаррисон

– Сколько ты хочешь за этого человека? – спросил Эркенберт громко, так чтобы услышали зеваки.

Арни, истово верующий во Фрейра, сплюнул:

– Для тебя, христианин, двадцать унций серебра.

Шум в толпе. Восемь унций были хорошей ценой за мужчину в расцвете сил, а за красивую девушку давали три.

– Я дам четыре! – крикнул Эркенберт, опять играя на публику. – Остальные шестнадцать ты выручил за зиму на еде и одежде.

Арни шутки не понял. Побагровев, он надвинулся на коротышку:

– Зараза! Четыре унции! У тебя тут нет прав. По закону Смоланда любой, кто схватит христианского священника, может продать его в рабство. Что мне помешает взять тебя и твое серебро?

– У тебя есть право взять в рабство христианского священника, – не дрогнув отвечал Эркенберт. – А сила у тебя есть?

В точно рассчитанный момент до жути мощная фигура Бруно появилась из толпы со стороны, противоположной шеренгам риттеров. Он легко проталкивался через ряды зевак, раздвигая их крутыми, как у гориллы, плечами. Бруно был без копья, но в таких же доспехах, как его воины. Левая рука покоилась на рукояти непомерно длинного, царапающего землю меча.

Арни, заметив неожиданно наступившее молчание, оглянулся и понял, что дело приняло серьезный оборот. Он попытался взбудоражить толпу:

– Неужто мы это потерпим? Неужто позволим им приходить сюда и отнимать наших рабов?

– Они платят серебром, – заметил кто-то из зрителей.

– А что сделают с людьми, которых заберут? Такие, как этот… – вне себя от ярости, Арни повернулся и яростно ударил раба в висок, отчего тот, рыдая, распростерся на земле, – такие, как этот, должны попасть в рощу Уппсалы, для жертвоприношения истинным богам, а не вернуться, чтобы опять проповедовать свои враки о сыновьях непользованных девок и мертвых, воскре…

Арни прервался на полуслове. Бесшумно, как лесная рысь, Бруно сделал последние четыре шага. Рука взметнулась так быстро, что никто не успел заметить. Но все теперь видели, что его стальная перчатка сжимает шею смоландера, палец безжалостно давит на кадык. Бруно слегка приподнял крестьянина, и тот затанцевал на цыпочках.

– Кусок дерьма, – сказал Бруно, – ты поднял руку на служителя Бога живого. Ты хулил нашу веру. Я не убью тебя в торговом круге, здесь не должна литься кровь, но посмеешь ли встретиться со мной на земле для поединков, с мечом и щитом, или с копьем и топором, или с каким хочешь оружием?

Не в силах ни двинуться, ни заговорить, крестьянин беспомощно таращил глаза.

– Похоже, что нет. – Бруно отпустил его, повернулся кругом, пролаял команду.

Передний ряд его риттеров заученно двинулся вперед, сделал три шага, снова замер.

– Продолжайте торг! – распорядился Бруно.

– Четыре унции, – повторил Эркенберт.

«Мы не должны их грабить, – говорил Бруно, – иначе они полезут в драку. Но и переплачивать ни к чему. В общем, мы должны выкупить сэра Эйлифа, священника. Только он один хоть что-то знает о правителях дальних стран за Биркой. Он поможет нам в поисках. Я желаю услышать побольше о славном короле Кьяллаке, живущем к северу от границы со Страной железа, Ярнбераландом».

Потирая горло, крестьянин раздумывал, торговаться ли дальше. Встретил взгляд черных враждебных глаз Эркенберта и не стал рисковать. Он кивнул.

Дьякон бросил к его ногам мешочек, бережно взял за руку священника Эйлифа, потянул его в ряды риттеров, к которым снова присоединился Бруно. Священники оказались в безопасном окружении, Бруно рявкнул, воины взяли копья наперевес и двинулись, чеканя шаг, как один человек.

Шведы и смоландеры поглядели им вслед и вернулись к своим делам.

– Что ты об этом думаешь? – спросил один высокий швед другого.

– Что думаю? Это тот самый подонок, что убил в Хедебю человека короля Орма. У него душегубство, поди, уже в привычку вошло. Не знаю, чего они добиваются, но я тебе вот что скажу. Это не те христиане, что прежде.

Второй задумчиво кивнул, оглянулся, не подслушивает ли кто.

– Если появились новые христиане, может быть, нам нужен новый король, чтобы с ними справиться.

Глава 16

Когда с лодки сошли четыре рабыни, Бранд коротко и сердито произнес:

– Нет! Лошадей не хватает. Женщин придется оставить.

Но как только ему сообщили, что случилось на Дроттнингхольме, протесты прекратились.

– Надо как можно быстрее убраться отсюда, – проворчал великан. – Королевский сын мертв, и Хальвдан не успокоится, пока не умрут все, кто в этом замешан. Или пока не умрет он сам. Едва ли он тронет моих моряков – по крайней мере, пока не обнаружит, что я исчез вместе с вами. Но чем быстрее мы удерем из Западного Фолда, тем целее будем. Кто отстал – тот пропал.

Шеф на это ничего не ответил. Он шел запинаясь, его мрачные мысли все еще блуждали на острове. Вокруг мертвого мальчика. Какая-то часть Шефа по-прежнему оставалась с Рагнхильдой, стиснутая между теплыми бедрами, приникшая к большим грудям.

Они вступили на тропу, которая вела прямо в горы, извиваясь в вечной полутьме сосняков и ельников. Семнадцать человек, на всех двенадцать лошадей. И смертельная угроза погони, которая начнется утром.

Все же почти сразу выяснилось, что не все опасения Бранда сбылись. Один из бывших рабов, Вилфи, объявил, что в Англии он сопровождал хозяина в путешествиях, бежал впереди, чтобы обеспечить на каждой стоянке кров и еду. Пробежать в день сорок миль, утверждал Вилфи, для него так же легко, как для другого человека – пройти двадцать. Лошадь ему не нужна. Женщины могут ехать по две или пусть едут попарно с мужчинами, которые будут регулярно спешиваться и бежать рядом с лошадью, держась за луку седла.

Ночной переход вышел длинным, утро никак не наступало. На рассвете Бранд сделал привал, чтобы позавтракать, напоить из ручья горных лошадок и дать им возможность пощипать мягкую свежую траву. Рабы быстро развели костер, растолкли зерно и сварили свою неизменную еду – кашу. Вскоре они были готовы ехать дальше, в то время как Бранд все еще охал и потирал затекшие мускулы ног. Когда он с удивлением осмотрел выстроившуюся колонну, Озмод сказал не без злорадства:

– Да ты запамятовал, господин. Раб должен пошевеливаться, хочет он того или нет. Это свободных нужно понукать, иначе они будут считать голод, жажду или мозоли достаточной причиной для передышки.

Викинги, несмотря на то что их перемещения казались неторопливым армиям христианского Запада обескураживающе стремительными, были скорее моряками и лыжниками, чем наездниками. При всем своем рвении именно Бранд задерживал отряд. Ни одна из лошадей не могла долго нести его преизрядный вес. Во время длинного дня, который