Рыжая птица удачи - Татьяна Иванова

— Я тоже люблю тебя, ты же знаешь, — просто сказала она и, не дожидаясь реакции, осторожно, чтобы не потерять равновесие и не толкнуть Павла, приподнялась на цыпочки и поцеловала его.

Это был первый настоящий поцелуй с тех пор, как он улетел с Земли. Настоящий — когда его руки обнимают, поддерживают, когда надо тянуться к его губам, потому что он намного выше, когда в этих его губах столько силы, жизни и… и желания.

Стоп, Ника. Ему нельзя. Он ещё слишком слаб, и рана в плече не позволит ему… Успокойся сама и оставь его тоже в покое.

Она постаралась как можно мягче прервать поцелуй и слегка отстранилась.

— Подожди, солнышко. Не надо увлекаться. Тебе лучше лечь сейчас.

Как ни странно, он послушался, хотя она знала, что успокоиться и справиться с внезапно нахлынувшим возбуждением им обоим будет нелегко. Но, наверное, он сам чувствовал, что стоять ему всё-таки тяжело, потому и не сопротивлялся, когда она помогала ему снова устроиться полусидя в кровати.

Оторваться от неё сейчас, когда сказано так много, и они снова так близко друг к другу, было трудно. Но проклятая слабость дала о себе знать, и ему ничего не оставалось, как позволить довести себя до постели. Инвалид хренов. Хотя, если быть честным, далеко не весь организм поддался подлой усталости. И от этого хотелось немедленно застрелиться, потому что сам он, весь целиком, сейчас не был способен ни на какие лишние телодвижения. Но истосковавшемуся по его маленькой женщине организму это объяснить было невозможно. А самое неприятное в ситуации было то, что он буквально кожей чувствовал, как Ника тоже с трудом справляется с собой — он же только что держал её в руках и не мог ни с чем другим перепутать это её взволнованное дыхание и лёгкую дрожь при каждом его прикосновении.

— Ника, — он поймал её руку, — львёнок, ты меня прости. Сначала наорал, теперь — вот… — продолжить не получилось, потому что он просто не знал, что сказать.

— Я понимаю, — тихо ответила она, склоняясь к нему. — Ничего, у нас всё впереди.

Ника снова коснулась его губ, хотела легко и ласково, успокаивая, но у неё ничего не вышло. Поцелуй снова захватил обоих, уже совершенно безоглядно, ведь теперь можно было не волноваться, что Павел не удержится на ногах. Неожиданно он рванулся к ней, резко повернувшись, и задел раненым плечом подушку. Короткий стон боли, который он не сумел удержать, дал им обоим понять, что пора, всё-таки, остановиться.

Ника хотела что-то сказать, но Павел уже молча отвернулся к стене и, кажется, зажмурился. И слова тут бесполезны — как успокоить мужчину, который не в состоянии даже просто обнять свою женщину, не говоря уже о большем?

Она коснулась его руки, сжатой в кулак, скользнула пальцами по груди, к расстёгнутому воротнику. Надо отойти, не будоражить его своими ласками, но это же невозможно — просто так отойти и оставить его с этими сжатыми кулаками и зажмуренными глазами. Он, конечно, и не в состоянии сейчас пошевелиться лишний раз, но она-то не больна. Она может. И Ника осторожно попробовала расстегнуть рубашку до конца, чтобы ткань не мешала ей дотронуться до него по-настоящему. Павел не пошевелился, но она чувствовала, как он замер, ловя каждое её движение. Одна её ладонь, как впервые — робко, но настойчиво, — исследовала широкие мышцы на его груди, плавно поглаживая кожу, а вторая рука скользнула ниже, чтобы увериться в том, что её действия приносят ожидаемый результат. Приносили, и даже больше, чем она ожидала.

Ника опустилась на колени, откинула одеяло и уже обеими руками освободила Павла от мешающей одежды. Сейчас она не думала о своих желаниях. Да и чего о них думать, когда оно осталось только одно — подарить ему эту радость, сейчас, здесь, сию секунду, не дожидаясь никакого ответа.

Ответ, всё-таки, был. Когда она коснулась его губами, то с восторгом ощутила, как Павел прогнулся всем телом, откликаясь на её пока ещё невесомые поцелуи. И уже совсем другим стоном, который он даже не пытался сдержать, отозвался на её более решительные действия. Когда Ника начала ритмичные движения, его рука осторожно легла на её затылок, направляя и мягко поглаживая одновременно. Он не произнёс больше ни звука, но она слышала его сбивчивое дыхание, такое знакомое, что по каждому вздоху она могла определить, стоит ли остановиться — или наоборот, не прерываться, приятно ли ему это движение её языка — или надо попробовать иначе. И эта тёплая вздрагивающая ладонь в её волосах… Ника обняла его одной рукой, второй нежно лаская в такт своим движениям. И вскоре почувствовала, как он напрягся, как сладкая судорога прошла по всему его телу, и ладонь его тоже затвердела, охваченная той же судорогой, сжались пальцы, запутались в её волосах, и внезапно сильным, неконтролируемым рывком он прижал её ниже, не позволяя отстраниться, заставляя принять его в себя полностью, без остатка. И этот жест был Нике неожиданно приятен. Она так была счастлива в эту секунду, что сама себя плохо контролировала. Она не смогла сама достигнуть пика — но это мелочи. Его оргазма с лихвой хватило на обоих.

Когда всё закончилось, Павел всё той же здоровой рукой, не отпуская, привлек её к себе, заставил подняться с пола и лечь рядом. Ника прижалась к нему, обняла и они долго лежали, не произнося ни слова, просто слушая, как бьются их сердца, как успокаивается их дыхание, и как всё это становится единым — одно дыхание и одно бьющееся сердце на двоих.

Спустя час, когда в подвал спустился Дэн, они сидели рядом, прижавшись друг к другу, и на их лицах было написано такое блаженство, что ему ужасно не хотелось нарушать это состояние. Но…

— Ника, уже почти девять часов. Ты просила напомнить.

— Ой! — девушка вскочила с кровати. — Я должна быть уже дома! Сегодня отец просил меня быть на ужине. А я сегодня пешком, как назло…

— Я отвезу тебя, — предложил Дэн. — Доброшу до вашей территории.

Ника быстро попрощалась с Павлом, и они с Дэном поднялись наверх.

Его вездеход быстро доставил их обоих к границе территории дома Ревнёва. Ника соскочила на землю, быстро поцеловала Дэна в щёку — он даже не успел удивиться — и убежала к дому. Дэн некоторое время смотрел вслед, освещая ей дорогу фарой скутера, потом развернулся и уехал.

Кир бездумно переключал каналы, раздражённо поглядывая на часы. Ника задерживалась у очередной подружки, и его, как ни прискорбно было признавать, это бесило. Умом он понимал, что не имеет никакого права ждать её, тяготиться отсутствием — она ему не жена. И не подруга. Она вообще не знает, что он… что он её ждёт. Конечно, не знает, её это не волнует совершенно! Боже! Кир вскочил с кресла и нервно заходил по комнате. Если это любовь, то спасибо, не надо! У него девки в шеренгу выстраиваются, а он лениво выбирает. Так было и так будет всегда! Угу, пока не появилась эта зеленоглазая. Себе-то не заливай, парень.