Макото Синкай. Чувственные миры гениального японского аниматора - Алексис Молина

не может быть и речи, как и о бездействии: им придется двигаться, им придется положить конец вечному лету. Обещание превращается в большую трагедию, но в то же время оно не теряет своей красоты: это как очень трогательная подростковая клятва и мечта, так и приговор. Приговор движению, которое запрещает любую тоску по прошлому. Таким образом, после обещания моменты прошлого могут даже придать сил. Они также становятся примером того, как справляться с неопределенностью в настоящем. Они – вместилище приятных воспоминаний и энергии, никогда не превращающееся в тюрьму. Вернее, тюрьмой они становятся, когда герои находятся не в лучшем моменте своей жизни. Для них возвращение и полет – действия, освобождающие из заточения, герои находят свое место в потоке времени. Одна из лучших иллюстраций этого – забавная сцена в третьей части, телефонный разговор между Окабэ и Томидзавой. В кабинете последнего есть фотография, на которой они запечатлены подростками, стоящими рядом с девушкой на борту самолета. Эта деталь наводит на мысль, что оба мужчины прожили примерно ту же историю, что и трое главных героев. Подтверждая универсальность подросткового стремления к возвышению и свободе, мимолетная деталь указывает на нечто существенное – на цикличность историй: они повторяются. Значит, прежде чем стать взрослыми, относительно благополучными, интегрированными в систему, которая, как мы покажем позже, является смертельным врагом молодости, Окабэ и Томидзава тоже все-таки были юными мечтателями-идеалистами, которых время в итоге разбросало по противоположным дорогам. В этом смысле, подлетев к башне и разрушив ее, Хироки символически разрушает удушающий цикл, уничтожающий одну юношескую мечту за другой. Став наследником дела Окабэ и Томидзавы, он снова приводит в движение машину времени и разрывает этот цикл, освобождая место для новых мечтаний грядущих поколений. В этом отношении «За облаками» не является чем-то реакционным. Напротив, фильм приобретает почти агонистическое звучание.

В конце концов, не стоит забывать о выборе, который Такуя предлагает Хироки: «Саюри или мир». Если юноша в итоге встает на сторону Саюри, то мир взрослых к такому не готов, ведь для них важно, чтобы девушка продолжала видеть сны и сохранять мир. Поэтому, по мнению взрослых, о ее пробуждении не может быть и речи, и выбор Хироки делает парня их прямым противником, и именно этот конфликт, а не борьба между Японией и Союзом, лежит в основе фильма. Противостояние между взрослыми, готовыми пожертвовать молодостью и сохранить ее только в тусклом и вялом виде, чтобы спасти собственную шкуру, и подростками, которые, напротив, готовы пожертвовать миром, чтобы найти себя. Бывший мечтатель, бывший государственный исследователь и новый боец сопротивления, Такуя, как никто другой, воплощает в себе это противостояние, разрывающее его изнутри. До того как он окончательно поддается своей мечте и выбирает Саюри, он изображен холодным и жестоким, а когда сталкивается лицом к лицу с Хироки, полным новых сил, наступает очередь Такуи опустить голову и смотреть на мир пустым взглядом. Это борьба между молодыми и старыми, между представителями мира прошлого и чего-то нового – борьба, которая заряжает энергией фильм, который задает неоднозначный вопрос. Но прежде чем вернуться к нему, давайте позволим себе, как это делает Синкай в своих лучших проявлениях, сделать небольшую паузу и немного отвлечься.

Жестоко? Возможно, но игра стоит свеч, так что давайте сделаем это. Даже в технических моментах «За облаками» – решительно поэтический фильм. Например, амбиции профессора Томидзавы сводятся к следующему предложению: «Я хотел бы знать, какой сон видит космос». В общем, весь научный аппарат, заложенный в фильме, вряд ли устоял бы в «реальном мире». Тем не менее исследование снов, которые мог бы видеть мир и которые стали бы «альтернативным настоящим», многое говорит об отношении Синкая ко времени: «другое настоящее» становится возможным при сопоставлении этих «вечных сейчас», которые делает возможными башня. Это и есть фильм Синкая – другая возможность, альтернативная Япония, разделенная после поражения в 1945 году. В каком-то смысле это тоже сон, тем более поразительный, что метод Синкая заключается именно в перерисовке реальной среды, что превращает его фильмы в ухронические объекты: они одновременно и «наш» мир, и другой мир – реальность, сдвинутая на несколько миллиметров из-за простого факта перепроектирования, переинтерпретации. Заново созданная вселенная. Вопрос перевоплощения лежит в основе фильма, ведь башня и Саюри просто переворачивают мир вокруг себя, так же, как Синкай «просто» трансформирует его. Но есть в его фильме один процесс, который мы еще не комментировали, и он кажется интересным в свете этой идеи. Несколько раз в «За облаками» Синкай возвращается к окружающей среде. Конечно, это, скорее всего, экономический выбор, который, учитывая условия производства, позволил сэкономить драгоценное время. Однако эта экономия отнюдь не стала творческой жертвой и, напротив, превратилась в самостоятельный инструмент повествования, ставя вариации в центр фильма. От пейзажей луга в разное время года и при разном освещении, снов Саюри, более или менее перегруженных в зависимости от степени тревоги, которой они проникнуты, до путешествия подростков на станцию – Синкай не перестает повторно использовать окружающую обстановку. Хотя он дублирует эти места, режиссер не перестает их изменять: либо через смену времен года, либо через освещение, либо через перемену обстановки. Каждый раз, когда он это делает, он приглашает нас открыть их заново и усиливает выразительную силу своих декораций, которые выглядят почти как персонажи, передающие свои эмоции с помощью более или менее незаметных метаморфоз. Такой прием прекрасно подходит сюжету фильма, ведь башня сначала видится как символ, а затем, когда ее сила раскрывается, становится приглашением заново открыть для себя мир. Из своей тюрьмы, похожей на сон, Саюри может связаться с Хироки с помощью «прото-вашего-имени» – это контакт в мире снов, который заряжает молодого человека энергией, но прежде всего это невероятно трогательный момент, когда два подростка в метафорическом присутствии друг друга находят в себе силы двигаться вперед и воссоединяться в то время, когда они теряли себя во все более нарастающем одиночестве. Это трогательное признание о вере в силу мечты и в этот переписанный и перерисованный мир, который, вопреки всему, помогает воссоздать связь и влияет на реальность, и эта сцена повлияет на фильм.

Почему же было важно сосредоточиться на этом, прежде чем разбираться с двусмысленностью фильма? Потому что в нем, по сути, говорится о том, что сны – а значит, и искусство, поскольку процесс идентичен – являются самой сутью мира. Когда Хироки воссоединяется с Такуей и Саюри, он играет на скрипке перед самолетом, повторяя композицию, которую Саюри сыграла для них за четыре года до этого. В этот