Главные правила жизни - Диана Машкова

С детских лет я очень любил джаз. Как собака: все в нем понимал, а сам играть его не умел. С появлением «Оркестра креольского танго» это изменилось.

Человек с электрической гитарой перестал быть пророком и мессией. Изменилось время, изменилось влияние этой музыки на человеческую жизнь: это то, что произошло в мире, и музыканты здесь ни при чем.

Дети видят гораздо больше, чем взрослые. Года в три-четыре я видел разных существ, общался с ними, а потом начались установки. Детям говорят: «Вот это – желтое, вот это – зеленое, привидений не существует», и они все принимают на веру. Глаза, данные природой, закрываются.

Мои родители никогда ни к чему меня не принуждали – только просили. У нас были нормальные отношения. Мой отец, художник, архитектор, очень ловко втягивал меня в свою работу. И я приучился.

Рисование для меня – это допинг, как и музыка. Когда рисую, отключаю голову. Это настроение. Вопрос «Что на ваших картинах изображено?» я считаю идиотским. Не надо в графике и живописи искать информационную составляющую.

Нет ничего более пошлого, самодовольного и идиотского, чем пытаться характеризовать собственные заслуги. И без того найдутся люди, которые напишут про это соответствующую чушь.

Газет я уже давно не выписываю и не читаю. Не собираю о себе анекдотов, сказаний, легенд. Поэтому пусть меня в СМИ хоть горшком назовут. Меня это не заботит.

С уплотнением информационного поля память у людей становится короче. Сейчас молодые люди уже не помнят, кто такой был Смоктуновский. Каждый день головы забиваются черт знает чем.

Меня все больше и больше вещей раздражает. Возможно, это связано с возрастом, возможно, с переменами вокруг, но я вижу слишком много абсурда.

Я не сторонник демонстраций: абсолютно убежден, что революции устраивают романтики, а результатами пользуются негодяи. Много раз история доказывала это. Не верю, что митинги решают какие-то вопросы: иногда письмо, статья в газете или даже звонок могут подействовать эффективнее, чем толпа людей не улице.

Свобода – это возможность делать то, что считаешь нужным. Вот это для меня всегда было главным, и сегодня я ничем не ограничен в выборе.

У меня есть ощущение, что народ нашей страны свободы не хочет. Она ему не нужна, она ему неудобна, и понимание этого связано у меня с большим разочарованием.

Если говорить о степени дозволенности, то она сейчас гораздо выше, чем была, скажем, при Брежневе. С другой стороны, цинизм ситуации заключается в том, что собаки лают, а караван идет. Все обо всем знают, но по сути это ничего не меняет.

У нас от буквы закона до его соблюдения – мили и мили: страна такая, люди такие. И нет смысла все валить на царя: беда в нас самих, и это не лечится.

Ошибочное и даже провокационное утверждение, что художник должен быть голодным. Он должен обладать талантом – вот это правда. И лучше ему не быть голодным, иначе мысли будут не о том, что ему нарисовать, а о том, как бы загнать свою картинку, чтобы купить хлеба с маслом.

Человек продается, если за деньги делает то, что не любит. Когда он на репетициях играет Deep Purple, а на сцене поет «Веселей, ребята, выпало нам строить путь железный» – это торговля собой.

Меньше всего на свете люблю препарировать себя и копаться у себя внутри. Считаю, пока часы работают, не надо их разбирать: можно случайно забыть один винтик, и они перестанут ходить.

Гораздо проще не врать. Как только человек начинает это делать, он запутывается, чем сильно усложняет себе жизнь.

Я не изменял своим принципам. Возможно, у меня не такие уж экстремальные принципы, но не помню, чтобы я делал что-то, за что мне потом было бы стыдно.

Считаю, что все, о чем я хочу сообщить людям, я говорю в песнях. Если возникнет желание ответить на какой-то вопрос, напишу песню.

Все получится, только если делать то, что по-настоящему нравится. Когда действительно чего-то хочешь, даже не ощущаешь количества усилий, которые затратил.

Жизнь устроена так, что в лицо нам обычно говорят только что-то хорошее. Гадости произносят за спиной. Поэтому я предпочитаю никого не слушать. Твердо знаю: то, что я делаю, – правильно. И стараюсь при этом никого не обижать.

Не так давно заметил, что меня с детства тянуло к людям, которые что-то умеют делать лучше меня, – рисовать, играть на гитаре, писать стихи, опускаться под воду. Если сейчас перебрать моих самых близких друзей, то окажется, что они умеют что-то делать в превосходной степени.

Мир подчинен определенному плану и тяготеет к гармонии, как бы человечество ни пыталось ее разрушить. Природа сопротивляется и мстит растущим количеством катастроф, катаклизмов. Все закончится плохо, никаких сомнений у меня в этом нет.

Лучше всего я себя чувствую, когда оказываюсь на дикой природе. На меня фантастически хорошо действуют вода, джунгли, леса. Я заряжаюсь.

Не надо тешить себя иллюзиями: нужно думать о том, что и как ты делаешь, пока ты здесь. А дальше без нас разберутся.

Владимир Меньшов

«Я уверен, что искусство может исправить человека»

Режиссер, актер, сценарист, продюсер. Заслуженный деятель искусств РСФСР, народный артист России. Лауреат премии «Оскар» в номинации «Лучший фильм на иностранном языке» за фильм «Москва слезам не верит» и Государственной премии СССР. Кавалер орденов «За заслуги перед Отечеством» III и IV ст. Снял фильмы «Розыгрыш», «Любовь и голуби», «Ширли-Мырли» и др.

Для меня самым большим успехом был даже не «Оскар», полученный за картину «Москва слезам не верит», а гигантская очередь, которую я увидел в феврале 1980 года на Пушкинской площади, стоящая за билетами на мой фильм в кинотеатр «Россия». До этого я уже познал успех – и актерский, и режиссерский. Все было хорошо, но относительно ожидаемо. А вот выход на экран этой картины стал настоящим потрясением.

Когда-то Гете перед смертью сказал: «Я насчитал в своей жизни семь минут абсолютного счастья». Вот именно минут двадцать полного счастья и я испытал тогда. Тысячи людей, стоящие в мороз по нескольку часов, чтобы попасть на твой фильм, – это было оправданием многого и означало, что на самых сложных развилках жизни ты принимал правильное решение. Это событие придало мне очень серьезную внутреннюю устойчивость.

У Горького в «Егоре Булычеве» есть фраза: «Не на той улице я родился». Так вот и я знал, что живу не на той улице. И, наконец, после зачисления в Школу-студию МХАТ (это была уже четвертая попытка поступить туда) я поселился на «своей улице», на своей территории, включая саму Москву. В этот момент в моей жизни произошел коренной перелом. А отсюда уже последовало много событий, совсем не предугадываемых.

Надо сжигать мосты, идти вперед с мыслью «Или это, или гори все синим пламенем». Так в начале пути, когда я поступал в школу-студию, у меня не были готовы запасные аэродромы для самореализации. И это правильно, так и надо действовать.

Я уверен, что искусство может исправить человека. Это доказано, и я сам это испытал, хотя много раз слышал, что искусство не должно иметь отношения к морали. Артур Миллер писал, что во время спектакля по его пьесе «Смерть коммивояжера» известный нью-йоркский бизнесмен прямо в зале начал отдавать распоряжения, связанные с социально-нравственными коллизиями, о которых там говорилось. Это пример непосредственного воздействия искусства.

Деньги дают здоровое ощущение самодостаточности. Большую часть жизни я провел, постоянно занимая до зарплаты, и ощущение внутренней напряженности – например, надо купить ботинки, прохудились, а мы не планировали, и потому на это нет денег – было ужасным. Когда же пришло чувство независимости от ежедневной привязанности к мыслям о материальных проблемах, это сделало жизнь более приятной.

Я никогда не ставил себе задачу зарабатывать деньги, важна была самореализация. Но, когда я самореализовался, это стало приносить и деньги, потому что я зрительский режиссер. По американским меркам я мог бы уже быть миллионером, но даже у нас в советское время это давало возможность неплохо жить.

Одно из самых больших разочарований – то, что не нахожу понимания в своей, кинематографической, среде. Есть несколько друзей, но в целом мой цех меня не принимает. Это началось с «Розыгрыша», а с «Москвой…» достигло испепеляющей ненависти со стороны коллег, видимо за незаслуженную, по их мнению, народную любовь. Время расставило все по своим местам. Не может быть случайным успех в течение 33 лет.