Главные правила жизни - Диана Машкова

Ни одной секунды я не боюсь собственной смерти: вот появится старуха с косой – да пошла она… Конечно, я не хотел бы умирать, но уж придется, очевидно.

Деньги нужны, чтобы быть независимым, не опасаться увольнения, не бояться, что близкие будут голодать или не смогут пойти к врачу. Чтобы получать удовольствие, ездить, смотреть. Только для этого и больше ни для чего.

Никто не знает способа изменить этот мир к лучшему. Либо общество будет развиваться и люди постепенно начнут постигать главные вещи – для начала надо читать, все давно уже написано, – либо человечество себя убьет.

Детей воспитывает пример родителей. Не может папа-алкоголик научить своего ребенка не пить или не курить, если он все время смолит. Родители и есть то самое-самое-самое главное, что формирует человека. Я в этом уверен.

В юности я решил, что стану физиологом. Поступил на биофак, отучился пять лет. Оказалось, не мое. Начал работать переводчиком. Опять не то. Только когда попал в журнал и стал ездить по стране, брать интервью, сказал себе: «Ах, вот оно то самое!» Мне было тогда 28 лет.

Родители очень хотели, чтобы их сын стал ученым. Но я уже знал: это не мое, я буду несчастным человеком, если посвящу жизнь науке. Горжусь, что мне хватило тогда упрямства сделать по-своему. К счастью, мой младший брат стал ученым и за меня исполнил мечту родителей.

Если каждый день показывать телезрителям лошадиный зад, люди скоро начнут его узнавать, встретив на улице. Правда, и забудут о нем через две секунды, стоит лошади исчезнуть с экрана. Тележурналистов узнают мгновенно, потому что этот ящик торчит дома у каждого. В этом преимущество и опасность нашей профессии.

Человек редко винит самого себя в том, что ему что-то не удается. Скажет, что виноват американский империализм, жиды, кто-то еще – только не он. Но нужно уметь сказать себе «во мне нет этого таланта» и уйти из профессии, чтобы найти себя, пока не поздно.

У журналистов есть долг только перед своей публикой, которая дает нам ощущение реализации себя. Сами мы ничего не создаем: книг не пишем, кино не снимаем, опер не сочиняем, картин не рисуем. Мы существуем здесь и сейчас для тех, кто нас смотрит, слушает, читает. Поэтому работать нужно с уважением и благодарностью к своей аудитории.

Юрий Поляков

«Нормальный человек, серьезно чувствующий, глубоко осмысливающий жизнь, не может быть все время в хорошем настроении»

Писатель, поэт, драматург. Главный редактор «Литературной газеты». Награжден орденом Дружбы, орденом Почета, лауреат Премии Ленинского комсомола, Литературной премии им. Н. В. Гоголя, Бунинской премии

Если брать мой жизненный опыт, счастье – это осуществленная цель. Она может быть разной. В молодости важно было добиться взаимности девушки, которая нравится, потом – держать в руках пахнущий типографской краской первый сборник моих стихов, увидеть на сцене первый спектакль, поставленный по моей пьесе. Было счастьем рождение дочери Алины, а потом уже внучки Любови.

Счастье можно сравнить с фотографией кометы: размытый хвост и ядро — все вместе. Это понятие динамическое: и стремление к какой-то цели, и ее осуществление. Потому что, собственно говоря, счастье окончания нового романа может обернуться драмой его непонимания читателями и критиками.

Для меня одним из самых страшных несчастий в жизни был распад Советского Союза. Я переживал очень тяжело. Например, раньше, когда смотрел фильмы про белых офицеров, монархистов, которые стрелялись, узнав об отречении императора, мне это казалось смешной бравадой. Когда произошло крушение страны, я понял, что это никакая не бравада, никакая не гипербола: это – полная реальность.

По моим писательским прикидкам, только 10 % людей – дай Бог! – живут мужчина со своей женщиной и женщина со своим мужчиной. Это большая редкость, когда удается встретить своего человека. Кстати говоря, многих это огромное счастье уводит от всего остального. Вспомните замечательные эпизоды из «Доктора Живаго», когда герой встречается с Ларой. Они отделяются от всего мира.

Даже самые старые опытные демократии внимательно следят за тем, чтобы искусство не развращало общество, не привносило антигосударственных настроений. Взять американские фильмы – сколько герои ни мучаются, а в конце тупо рыдают над американским флагом. Там это нормально. Там за это дают «Оскара». А у нас тут же закидают котлетами.

Нормальный человек, серьезно чувствующий, глубоко осмысливающий жизнь, не может быть все время в хорошем настроении. Его обязательно что-то терзает, мучит, угнетает. Мой опыт показывает, что люди, которые всегда в хорошем настроении, или хронически пьяны, или хронические идиоты.

Мудрость – это всего лишь условный промежуток между юношеским легкомыслием и старческим слабоумием.

Именно родное слово, отточенное классиками, закладывает в нас национальный культурный код. Человек, вовремя не прочитавший Пушкина, Толстого, Достоевского, Чехова, Шолохова, будет иметь к России скорее паспортную, нежели духовную принадлежность.

Ирония приличного человека предполагает прежде всего самоиронию. Это нравственное условие, дающее право смеяться над другими, точнее – и над другими. Этот маленький союзик «и» имеет огромное моральное, этическое значение! Потеряй его – и тогда можно иронизировать, а вернее, уже глумиться над чем угодно, даже над тем, что, по крайней мере в христианской этике, табуировано, например над смертью, пусть даже врага.

В молодости мы не понимаем, что порядок важнее свободы. А когда вдруг понимаем, уже поздно: под ногами обломки…

Что есть свобода? В сущности, всего лишь приемлемая степень принуждения. Не более. И ради того, чтобы одну степень принуждения, домашнюю, привычную, поменять на другую, еще неведомую, чуждую, я оставлю родную страну? Брошу верную жену, любимых подруг и, наконец, животворный русский бардак, питающий соками наше великое государство?! Нет! Никогда!

Человек не может одновременно бороться за выживание и за справедливость.

Каждый негодяй уверен, что совершать подлость его вынуждает окружающая мерзость, которая в результате складывается из вынужденных подлостей.

Осуществить мечту можно только за счет тех сил, какие обычно тратятся на борьбу за жизнь. Замкнутый круг. И разорвать его невозможно. Почти…

Никчемные люди уходят, не оставляя ничего никому. Усердные люди уходят, оставляя наследство детям. Великие люди уходят, оставляя наследство человечеству.

Если после прочтения книги в памяти осталось хотя бы несколько авторских фраз, мыслей, наблюдений – значит, книга хороша, а писатель талантлив. От бездарных сочинений в голове остаются желудочная тяжесть да обида на первопечатника Ивана Федорова.

Удачливость – это не стечение жизненных обстоятельств, а просто черта характера, как, например, искренность, злобность, отходчивость.

Мужчина начинает искать смысл жизни, когда заканчивает искать женщину своей мечты.

Художник, который полностью зависит от общества, быстро превращается в лакея. Художник, который совсем не зависит, быстро превращается в хулигана.

Писатель без чувства родины – это то же самое, что незрячий хирург.

Прежде стоял вопрос, может ли писатель на свои заработки содержать семью. Сегодня стоит вопрос: может ли семья на свои заработки содержать писателя. Тоталитарный режим гноил юные таланты в котельных и сторожках – это общеизвестно. Но мало кто знает, что нынче и молодым, и пожилым литераторам гораздо чаще приходится идти в дворники, чем при советской власти.

В науке чужие мысли, изложенные своими словами, называются плагиатом, в литературе – новаторством.

Каждый писатель должен пытаться сочинить такую книгу, по которой в случае глобальной катастрофы можно будет восстановить всю нашу цивилизацию.

Искусство существует именно для того, чтобы наказывать зло, ибо жизнь с этой задачей не справляется.

Александр Попов

«Человеку нужны сила духа, несгибаемость, внутренний стержень. Те, кто не ломается, добиваются результатов»

Пловец, четырехкратный олимпийский чемпион, шестикратный чемпион мира, 21-кратный чемпион Европы. Член комиссии спортсменов Международного олимпийского комитета, член совета при Президенте Российской Федерации по физической культуре и спорту. Награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» III ст., орденом Дружбы